Он и доктор Чесни были немного навеселе, а профессор Инграм — абсолютно трезв. Комнату освещали только бра — душный воздух был насыщен запахом кофе, сигар и бренди в бокалах из толстого стекла. Игру сразу же прервали, хотя профессор продолжал задумчиво катать по столику кости.

Доктор Чесни повернул к вошедшим красное веснушчатое лицо.

— Ладно, — проворчал он. — В чем дело? Выкладывайте.

Майор Кроу кивнул, и Эллиот шагнул вперед.

— Добрый вечер, — поздоровался он. — Думаю, все вы уже встречали доктора Фелла. А мистера Стивенсона вы, конечно, знаете.

— Еще бы, — отозвался доктор Чесни, пытаясь справиться с хрипловатостью, вызванной бренди. — Что это вы притащили, Хобарт?

— Его кинопроектор, — ответил Эллиот и обратился к профессору Инграму: — Сегодня, сэр, вы выражали желание посмотреть фильм, снятый во время шоу мистера Чесни. Если нет возражений, я хочу предложить всем просмотреть его. Мистер Стивенсон любезно согласился привезти оборудование. Надеюсь, вы дадите согласие установить его здесь. — Он старался говорить беспечным тоном, которому обучил его суперинтендент Хэдли. — Заранее извиняюсь за не слишком приятное зрелище. Но могу заверить, что просмотр поможет и нам, и вам.

Вновь послышалось тарахтение костей по столику. Профессор Инграм бросил взгляд на количество очков, подобрал кости и посмотрел на Эллиота.

— Ну-ну, — пробормотал он.

— Сэр?

— Говорите прямо. — Профессор опять бросил кости. — Это реконструкция преступления в стиле французской полиции, во время которой виновный должен закричать и во всем признаться? Не мелите вздор, инспектор. Это ни к чему не приведет, да и просто нелепо с психологической точки зрения — по крайней мере, в отношении этого дела.

Его тон был легкомысленным, но смысл слов — вполне серьезным. Эллиот улыбнулся и почувствовал облегчение при виде ответной улыбки профессора.

— Честное слово, сэр, речь не идет ни о чем подобном, — поспешил отозваться он. — Мы не хотим никого пугать, а всего лишь просим вас посмотреть фильм, чтобы самим убедиться...

— В чем?

— В том, кем в действительности был доктор Немо. Мы тщательно изучили пленку. И если вы будете смотреть внимательно и с правильной точки зрения, то сможете определить, кто убил мистера Чесни.

Профессор Инграм положил кости в чашку, встряхнул и опять бросил их на стол.

— Значит, пленка разоблачает убийцу?

— Да. Мы так думаем. Вот почему хотим, чтобы вы ее просмотрели. Увидим, согласитесь ли вы с нами. Впрочем, я уверен, что согласитесь. Мы увидели это при первом же просмотре, хотя и не сразу поняли. Но нам кажется, что вы поймете. Это все упростит. Мы готовы произвести арест сегодня же вечером.

— Господи! — воскликнул Джо Чесни. — Вы имеете в виду, что собираетесь арестовать кого-то и повесить?

Он говорил с наивным удивлением, как будто такая возможность никогда не приходила ему в голову. Его лицо покраснело еще сильнее.

— Решать будет суд присяжных, доктор Чесни. Но у вас нет возражений против просмотра пленки?

— А? Нет-нет, никаких. По правде говоря, мне самому хочется ее увидеть.

— А у вас, мистер Хардинг?

Пальцы Хардинга нервно скользнули под воротником, коснувшись повязки. Прочистив горло, он взял стоящий рядом бокал и осушил его залпом.

— Нет. Фильм получился хорошо?

— В каком смысле?

— Изображение четкое?

— Достаточно четкое. У вас нет возражений, мисс Уиллс?

— Конечно нет.

— А ей обязательно это смотреть? — осведомился доктор Чесни.

— Мисс Уиллс, — медленно произнес Эллиот, — должна посмотреть пленку, даже если остальные откажутся.

Профессор Инграм опять бросил кости и проверил очки.

— Лично я более чем наполовину склонен отказаться. Как вы упомянули, сегодня я выражал желание посмотреть фильм, но получил от ворот поворот. Поэтому... — его лысина поблескивала в душной комнате, — мне очень хотелось бы послать вас к черту. Но я не могу этого сделать. Проклятый дротик для духовой трубки не давал мне покоя всю ночь, как и истинный рост доктора Немо. — Он со стуком поставил на стол чашку с костями. — Скажите, вы можете определить его рост по этой пленке?

— Да, сэр. Около шести футов.

Профессор резко вскинул голову. Доктор Чесни выглядел озадаченным, потом усмехнулся.

— Это точно? — осведомился профессор Инграм.

— Увидите сами. Мы хотим в первую очередь привлечь ваше внимание к другому моменту, но можете считать это установленным. Не возражаете, если мы используем музыкальную комнату для показа фильма?

— Нет-нет, показывайте где хотите, — хлопотливо отозвался Джо Чесни, буквально излучая радушие. — Позвольте проводить вас. Только надо захватить выпивку, чтобы досмотреть все до конца.

— Спасибо, я знаю дорогу. — Эллиот с усмешкой повернулся к профессору Инграму: — Вам незачем хмуриться, сэр. Показ в музыкальной комнате не означает разновидность французского допроса третьей степени. Просто мне кажется, там вы сможете лучше увидеть некоторые вещи. Мистер Стивенсон и я пойдем первыми, а майор Кроу приведет остальных минут через пять.

Только выйдя из комнаты, Эллиот почувствовал, как пылает его лоб. Он также осознал, что вовсе не думает об убийце, которому теперь не выкрутиться. Ему причиняли боль совсем другие мысли.

В холле и музыкальной комнате было холодно. Эллиот нащупал выключатель за секретером и раздвинул серые портьеры. За окнами поднимался туман. Инспектор подошел к радиатору и включил паровое отопление.

— Расположите экран, — сказал он Стивенсону, — между створками двери. Поставьте проектор как можно ближе — мне нужно максимально крупное изображение. Можем прикатить радиолу и поставить проектор на нее.

Стивенсон кивнул, и они молча приступили к работе. Простыню прикрепили кнопками к дверным косякам; проектор подсоединили к розетке. Но казалось, прошло много времени, прежде чем на экране вспыхнул большой прямоугольник света. Позади него находился темный кабинет, где еще не так давно сидел Маркус Чесни и громко тикали часы. Эллиот расставил парчовые кресла по два с каждой стороны экрана.

— Готово, — сказал он.

В этот момент в комнату вошла причудливая маленькая процессия. Доктор Фелл руководил церемонией. Марджори и Хардинг заняли кресла с одной стороны экрана, а профессор Инграм и доктор Чесни — с противоположной. Майор Кроу, как и прошлой ночью, прислонился к роялю. Боствик и Эллиот встали по обеим сторонам двери, а доктор Фелл — рядом со Стивенсоном, у проектора.

— Предупреждаю, — заговорил доктор Фелл, дыша с присвистом, — что это будет нелегко для вас — особенно для мисс Уиллс. Но, пожалуйста, мисс Уиллс, придвиньте ваше кресло немного ближе к экрану.

Марджори в недоумении уставилась на него, но повиновалась. Ее руки так сильно дрожали, что Эллиот подошел и придвинул ей кресло. Теперь она находилось всего на расстоянии фута от простыни между створками дверей, хотя и по-прежнему сбоку.

— Благодарю вас, — буркнул доктор Фелл, чье лицо было не таким красным, как обычно. Он повысил голос: — Аминь! Поехали!

Боствик погасил свет. Эллиот снова обратил внимание на кромешную тьму, нарушенную, лишь когда Стивенсон включил проектор. Луч слегка осветил лица находившихся рядом. Так как аппарат стоял в пяти футах от экрана, изображение должно было выглядеть необычайно крупным, хотя и не в натуральную величину.

Проектор ритмично загудел, и экран начал темнеть. В комнате слышалось шумное дыхание. Эллиот различал разбойничью фигуру доктора Фелла, возвышавшуюся над сидящими, но воспринимал все это лишь как фон для происходящего на экране. Его мысли были сосредоточены на том, что им вновь предстояло увидеть и смысл чего становился удивительно ясным, если только немного подумать о нем.

По экрану сверху вниз поползла вертикальная полоса света, мерцая по краям. Снова открылись призрачные двери, и перед зрителями постепенно возникло четкое изображение комнаты за двустворчатой дверью. При виде огня, поблескивающего в камине, белого света лампы на столе, часов с белым циферблатом у Эллиота возникло ощущение, будто они смотрят на настоящую комнату, а не на экран, но сквозь вуаль, сводящую все цвета к серому и черному. Иллюзию усиливало тиканье часов, совпадающее с качанием маятника на экране. Перед ними была комната в Зазеркалье[37] с часами, показывающими время роковой ночи, и окнами, впускающими ночной воздух.