В СССР та часть общественного долга старикам, которая возвращалась им в виде пенсий, распределялась, в общем, на уравнительной основе. Доля тех, кто до пенсии не дожил, шла в общий котел пенсионеров. Сысуев назвал это «уравнительно-распределительной» системой. Так он хотел эту систему обругать. Но это пустые, ничего не говорящие слова. Такая «уравниловка» стариков не обижала, а грела. Она нисколько не мешала тем, кто в молодости неплохо зарабатывал и был бережлив, откладывать на старость в сберкассе — советская власть вкладов не воровала. И у многих пенсионеров водились деньжата — все мы это помним, все мы у них занимали.
Что же сделало правительство Гайдара-Черномырдина? Давайте даже перейдем на «рыночную» терминологию. Нынешние пенсионеры в свое время вступили с обществом в «трудовой договор». Они работали весь свой срок за скромную зарплату, а общество в лице государства обязалось обеспечить им старость с вполне определенным уровнем потребления (мы этот набор благ еще помним). Этот уровень повышался в течение четырех послевоенных десятилетий и уже воспринимался как естественное право человека. Подчеркиваю, что «договор» предусматривал именно уровень потребления, а не число бумажек или других средств платежа, которыми манипулирует правительство.
Около 30 млн. человек свою часть договора выполнили. Теперь наступило время выполнять свою часть договора правительству. Никакой отсрочки старики дать не могут, никакого рыночного рая, которого ждет молодежь, вкушать не будут. Как же ведет себя правительство? Оно грабит стариков, отказываясь отдавать им заработанное. Оно хладнокровно крадет их сбережения. Оно снижает уровень потребления ниже физиологического уровня выживания. Если при советской власти на месячную пенсию можно было купить 400 кг молока или 670 кг черного хлеба, то начиная с 1992 г. и по сей день — 70 кг молока или 90 кг хлеба.
При любых разговорах о пенсиях надо зафиксировать этот факт. А также аморальный характер аргументов правительства: оно не возвращает долг, потому что у него нет денег. Это — логика вора, который заимел силу. А кроме того, это вранье. Деньги есть и очень много. Посмотрите, какие мраморные дворцы построили для государственного Сбербанка. Сопляк-чиновник получает оклад в 22 тысячи долларов в месяц. Строят никому не нужную систему космических расчетов для богачей, чтобы и на Чукотке можно было использовать кредитные карточки. И таких «проектов века» — полно. Не платит правительство только потому, что у народа нет защитника, а сам он не может организоваться.
Ограбив тех, кто работал предыдущие полвека, государство теперь вообще сбрасывает с себя обязанность служить посредником между поколениями. Оно заявляет: пусть каждый накапливает себе на старость сам. Кто не накопил — пусть подыхает с голоду, так справедливее. И это нам представляется как «пенсионная реформа»! Какова наглость. Просто пенсии отменяются — вот и вся реформа. Чтобы каждому копить на старость деньги — никакого государства и не надо. Более того, ведь это правительство наши деньги, отданные ему на сохранение в «пенсионный фонд», наверняка украдет. Посмотрите хоть на их физиономии! И ведь ничего не поделаешь — эти деньги по большей части будут вырываться у нас из зарплаты насильно.
К чему же это ведет? Народ лишается средства сохранить себя как непрерывную цепь поколений через долг и хлеб — без государства это трудно, все рассыпается на изолированные индивидуальные решения. Основная масса русских стариков впадет в страшную бедность. Они не смогут накопить, будучи молодыми, ибо они не протестанты, они подсознательно живут по Евангелию. Да и из чего копить?
Все это — не умозрительные предположения. В тех странах, где человек посчитал себя не братом своему ближнему, а свободным индивидуумом, официальной идеологией стал либерализм — философия свободного от всякой взаимной ответственности человека, которая отвергает всякое вмешательство государства в хозяйственную жизнь. Когда с такой философией там дошли до ручки («Великая депрессия»), на какое-то время возобладала социал-демократия — демократия, но все же с социальными правами и гарантиями, за которыми следило государство. Сейчас идет так называемая «неолиберальная волна» — откат к истокам, отмена государственного вмешательства. Опять каждый — за себя.
Неолибералы сразу начали поход против введенной социал-демократами государственной пенсионной системы. Рассуждают они так: государство, чтобы выплачивать в старости пенсии, в трудоспособном возрасте удерживает у людей часть их доходов. Это ущемляет свободу индивидуума. Ведь если бы эта часть доходов оставалась у него, он мог бы сам ею распорядиться и, возможно, гораздо удачнее, чем государство. У него бы наросли деньги, из которых он накопил бы себе на старость больше, чем выдает ему потом государство. Конечно, многие при таком подходе вложили бы эти деньги неудачно (в какой-нибудь банк «Чару») и разорились бы или пропили бы свои денежки. Но это были бы их личные проблемы. Это была бы ошибка свободного человека! Он умер бы бездомным и без куска хлеба — но свободным.
У неолибералов есть и еще один резон. В молодости доходы у всех разные. Значит, государство удерживает у людей разные суммы для создания общего пенсионного фонда. А пенсии выдает примерно равные. Это же проклятая уравниловка! Кроме того, вдруг я умру раньше соседа — он что же, воспользуется моими пенсионными отчислениями? Я же в гробу перевернусь! Поэтому неолиберальные правительства везде стараются заменить государственные пенсии накопительными фондами: кто сколько накопил, столько и получает, а остаток идет наследникам. И такую систему МВФ рекомендует всем странам, а от тех, кто ему задолжал, требует вводить такую систему насильно.
Испанцы потому так болезненно восприняли попытку МВФ устроить это в Испании, что над ними уже проделали эксперимент. Сорок лет при Франко испанцы жили в государстве с сильными социальными гарантиями (после гражданской войны хитрый Франко укрепился потому, что принял почти всю социальную программу республиканцев). Поэтому в общем испанцы не стали накопителями, даже и при капитализме. После смерти Франко наступила либерализация, попытка перехода к «свободному рынку» — каждый за себя. Пенсии стали «накопительными», и оказалось, что старики страшно обеднели.
Самая состоятельная область Испании — Арагон. Здесь средний доход жителей примерно такой же, как во всем Европейском экономическом сообществе. Однако 57% жителей старше 65 лет живут ниже уровня бедности и имеют доходы менее 15 тыс. песет в месяц (около 100 долларов). Это для Испании очень маленькая сумма: снимать комнату в 8 кв. м. в общей квартире без отопления стоит 25 тыс. песет в месяц. 67,5% стариков живут в домах без отопления. Трудно передать, как это тяжело — зимы в Арагоне холодные и промозглые, тонкие кирпичные стены промерзают насквозь, около кровати стена плесневеет.
Почему же так получилось? Молодежь разбогатела, а безотказные старые труженики, поднявшие страну, обеднели. Не умеют люди копить, культура не такая. Поэтому, придя к власти, социал-демократы в Испании стали срочно выправлять пенсионную систему — это было условием национального примирения («пакт Монклоа»). Конечно, пенсионные фонды остались — копи, кто хочет. Но государственную систему трогать не дают.
Неужели же мы в России позволим нанести такой удар не только по нынешним старикам, а и по всему народу? Позволим, даже не разобравшись, о чем идет речь.
1998
