— Нет, никогда, — ответил он.

— А ночью?

— И ночью.

— А не показалось ли вам это странным? — спросил Сергей.

— А не показалось, — ответила трубка.

— Вы знаете, я вовсе не сержусь на Илону, — сказал Сергей, — но если вас не затруднит, передайте ей, пожалуйста, чтобы она зашла ко мне и показала голову. Иначе я сам приду к вам и произведу осмотр. Специальных инструментов у меня нет, но есть топор, — закончил он свою тираду и положил трубку.

Мы ждали Илону целый день, но она так и не появилась. Лишь на следующее утро она все-таки зашла к своему работодателю. Однако встречаться с нами не захотела и по телефону разговаривала крайне агрессивно. Когда Сергей поклялся сорвать с нее шапку, — она все же поведала нам правду. После того как ее заявление о политическом убежище в Саарланде было отклонено, ей сделали выгодное предложение в одном медицинском институте. Она должна была предоставить себя для каких-то якобы безопасных для человека, но очень важных для науки экспериментов. За это институт обещал помочь Илоне получить разрешение на проживание. Илона согласилась. Немецкие врачи имплантировали ей в черепную коробку какие-то дорогие измерительные приборы и дали таблетки, которые она должна была тестировать своим здоровым организмом. От этих таблеток у нее вскоре поехала крыша, и она сбежала из медицинского института, не вынув дорогостоящие измерительные приборы из своей дурной головы. Врачи долго гонялись за ней по всей Германии, пока не нашли ее в квартире у Сергея и Ирины. Они вытащили из Илоны свои датчики и убрались восвояси. После этого эпизода, стоившего нам всем столько нервов, мы неоднократно встречали Илону в городе. Свою дурацкую шапочку она так и не сняла, хотя к тому времени уже никто на этом и не настаивал.

Перевод И. Кивель

Наш турецкий кот пропал однажды так же внезапно, как и появился когда-то в нашем доме в Веддинге, случилось это около семи лет назад. Моя жена обнаружила его на лестничной клетке, он сидел там и не двигался с места целых два дня. Он был огромный, черный, с двумя белыми лапами, показался нам милягой, и мы решили взять его к себе. Назвали Масей. Почти сразу же выяснилось, что Мася не признает никакого кошачьего корма, зато с видимым удовольствием поглощает всякие турецкие деликатесы вроде лепешек и кебаба. Из этого мы заключили, что наш кот родом из Турции. Все попытки интегрировать Масю в миролюбивое сообщество нашей семьи были обречены на провал. Вместо того чтобы приносить в дом радость и уют, он повсюду сеял хаос и становился причиной стресса и раздражения едва ли не каждый день. Мася вел себя как настоящий мачо — уходил и приходил, когда ему вздумается, не шел на руки, не позволял себя гладить, с бешеной скоростью носился по квартире. Когда он не вписывался в дверь или на полном ходу врезался в стену, он делал вид, что это как раз то, к чему он стремился. По пятницам он гадил в нашей ванне — видимо, принял нашу ванну за мечеть.

Во дворе наш Мася вступил в запутанные отношения почти со всеми его обитателями. Он закрутил роман с пожилой кошкой, которая годилась ему в матери. Довольно скоро она забеременела и родила пятерых котят. Не успели они подрасти, как Мася стал заигрывать с одним из своих отпрысков. Юное создание стало ему сестрой, дочерью и любовницей одновременно. Рано или поздно должен был наступить день, когда и она принесет Масе потомство. Я решил, что пора пресечь инцест во дворе и кастрировать Масю. Он что-то заподозрил и спрятался. В пятницу мы устроили ему засаду в ванной. Когда он там появился, я схватил его, запихнул в большую сумку и понес к ветеринару. Там Мася получил для начала дозу кетамина, глаза его заблестели и увеличились до размера двухмарочной монеты.

Врач в синем халате молниеносно удалил Масе мошонку. «У вас золотые руки, доктор!» — восхитился я. «С вас сто марок», — не растерялся врач. Я рассчитывал, что операция станет для Маси началом новой жизни, — может быть, отсутствие яиц обратит его мысли к тому, как стать если не полезным, то хотя бы безвредным членом общества. «Меньше яиц — больше терпимости» — так я рассуждал. Следующие два дня Мася провел в кетаминовом трипе. Как только глаза его приобрели свой обычный вид, он вышел во двор и больше не вернулся.

Мы ждали его целый месяц, а через месяц решили завести нового питомца. На этот раз какое-нибудь экзотическое домашнее животное. Я полистал газету «Русский Берлин» и нашел три объявления, в которых, как мне казалось, речь шла о домашних животных: «Девочка-боксер от свирепых родителей ищет новое пристанище», «Белоснежный перс, в скобках: кот, ищет подружку для интимных встреч», «Отдадим русскую шиншиллу в хорошие руки». Свирепую девочку нам не хотелось, белоснежный перс оказался представителем рода человеческого, родившимся в год Кота по китайскому календарю. Оставалась только шиншилла, которую мы и купили в конце концов за 50 марок. Назвали ее Дуся. Теперь она живет у нас в гигантской клетке. Она купается в специальном шиншилловом песке, любит грызть книги и телефонные провода и вообще ведет себя довольно экзотично. Тем не менее у меня есть подозрение, что это просто-напросто русская белка.

Перевод И. Кивель

Тысячелетие на исходе. Это неплохой повод для новых начинаний, человечество жаждет изменений. Многие наши знакомые уже озабочены поисками новой квартиры, новых друзей, нового бизнеса. Например, Мартин сделал блестящую карьеру. После того как в течение нескольких месяцев он нервировал пассажиров в метро, выдавая следующий текст: «Добрый день, я — Мартин. Я продаю старые газеты, одна марка идет мне, желаю счастливой поездки!», он появился вдруг в новом качестве: «Добрый день, я — Мартин, контролер, предъявите билеты».

Наша подруга Лена, которая была недовольна своей деятельностью в качестве тренера по аэробике, переквалифицировалась на специалиста по графике. Послав массу запросов, она нашла фирму, которая пригласила ее на собеседование. Она основательно подготовилась. Кроме всего прочего, она приобрела новые американские ресницы из норки, а к ним — специальный суперклей на случай, если ресницы отклеятся. Во время собеседования Лена изготовила к бою свое оружие, моргая изо всех сил, но совершенно безуспешно. Менеджер по другую сторону стола казался слепым и бесчувственным. На кофейной чашке, что была у него в руках, красовалась надпись: «Плюй на все». Он пообещал Лене что-то неопределенное вроде: «мы когда-нибудь вас вызовем». После разговора Лена была не в состоянии как следует открыть глаза. Супердлинные американские ресницы из норки практически склеились, и она почти ослепла. Лена была в панике.

Дома она убедилась, что у нее нет никакого средства, чтобы отклеить ресницы. Но для суперклея, которым были приклеены ее ресницы, существовал все-таки растворитель, однако его можно было купить только в КаДеВе. Как привидение с заклеенными глазами, Лена возникла перед нами. Она была в жутком состоянии. Мне пришлось поехать с ней в КаДеВе,[1] чтобы купить растворитель. Наконец она привела себя в порядок, но тип из фирмы до сих пор не дает о себе знать.

Недавно я тоже увидел интересное объявление: «Требуется русскоговорящий, который может сказать десять слов по-русски, плата — 100 немецких марок». Голос по телефону, когда я позвонил, казался совершенно серьезным.

«Что же это за слова, — размышлял я по дороге на студию звукозаписи, — надеюсь, не ругательства…» Там мне все объяснили: один польский ученый изобрел гинекологический прибор, который должен полностью заменить врача-гинеколога. И этот прибор мог говорить на трех языках: немецком, английском и русском. Итак, чудесное изобретение XXI века будет говорить моим голосом: «Резервуар полон», «Резервуар пуст», «Внимание, воздушный пузырь!».