Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Молодчина, хозяюшка, — снова похваливал ее Ги, но после давешнего она уже не верила ему и не обращала внимания на подлизывания, как она определила про себя его вернувшуюся ласковость. Что это подлизывание неспроста, девочка поняла тотчас после ужина.

В совершенно уже темном саду Клоди храбро покормила прямо из рук, а потом приласкала Казака. Мохнатый пес, не подпускающий к себе ни Жюля, ни Ги, облизал горячим языком руки девочки и вдруг принялся тоненько скулить, словно маленький щенок: он просился в дом, поближе к людям.

— Ничего не могу поделать, Казак, — сказала ему Клоди. — Я здесь только временная жилица, а не хозяйка. Но будь моя воля… — Она не смогла докончить: горячий язык собаки уже облизывал ей все лицо.

Когда Клоди вернулась в дом, приятели что-то разглядывали. Увидев Клоди, они отпрянули друг от друга, оба красные, чем-то обеспокоенные. Девочка успела увидеть край бумаги, которую Ги засовывал во внутренний карман куртки.

— Диди, иди-ка сюда, — поманил он девочку.

Клоди неохотно приблизилась; ей хотелось спать, и она уже с подозрением смотрела на приятелей: что еще они придумают?

— Диди, мы видим, как ты отлично справляешься и с домом, и с хозяйством, и с малышкой, — начал Ги, поглядывая на Жюля, который молча, но одобрительно кивал. — Завтра у нас очень деловой день. Мы с Жюлем непременно должны ненадолго уехать. Ты останешься здесь за хозяйку, будешь пасти девчурку, кормить ее, укладывать днем спать, развлекать ее сказками, телевизором и так далее — словом, как ты это умеешь. Еды мы привезли достаточно, хватит на несколько дней…

— Как, вы собираетесь исчезнуть на несколько дней и оставить меня здесь одну с Бабетт? — вскрикнула в ужасе Клоди. — Ни за что! Ни за что я здесь не останусь! Я боюсь…

— Что ты, глупенькая, что ты! — принялся успокаивать ее Ги. — Мы вернемся завтра же, к вечеру, самое позднее — послезавтра утром. И чего тебе бояться: у тебя остается злая собака, которая никого не подпускает, неподалеку живет старый Мерсье, можешь его позвать, если понадобится. И знаешь, мы люди благодарные, мы умеем тебя ценить. Что бы ты хотела иметь? Говори, говори, не стесняйся. Красивое ожерелье? Нарядное платьице? Сапожки? Ну скажи…

Клоди смотрела сурово.

— Ничего мне не надо, — сказала она решительно. — Мне нужно, чтоб вы избавили меня от всего этого дела. Я хочу домой, к Сими…

— Ну вот, еще одна девчонка заводит ту же песню! — с досадой проворчал Ги. — Я же сказал тебе: не позже послезавтрашнего дня мы все вернемся в Париж. Можешь не беспокоиться: как я сказал, так и будет.

Жюль заметил сонные, усталые глаза Клоди. Веки ее сами собой опускались.

— Оставь-ка ты девочку в покое, — сказал он Ги. — Смотри, она уже валится с ног.

Когда Клоди поднялась в знакомую ей по прошлому приезду спаленку, Бабетт, разметавшись на соседней кровати, чмокала во сне губами и что-то бормотала.

— Мамочка… моя Жанин… — разобрала Клоди.

— Бедняжка. Маленькая моя сиротка, — нежно прошептала девочка и, как настоящая мать, с любовью поцеловала малютку и подоткнула ей одеяльце.

19. «Кошки-аристократки»

Они уехали, наверное, на рассвете, когда Клоди еще крепко спала. Единственный их след — отпечаток шин на песчаной дороге у дома — Клоди обнаружила, когда вышла утром на крыльцо.

Утро было золотое, солнечное, как будто не октябрь стоял на дворе, а июль или начало августа. В саду заливались дрозды, синицы прыгали по кустам жимолости, ворковали где-то под крышей голуби — все было мирно, по-деревенски покойно, пахло нагретой землей, травой, немножко свежим навозом — запахи, которые тоже вселяли успокоение. И все-таки Клоди чувствовала какую-то тревогу, неуверенность, ей было не по себе в этой тихой и на вид такой приятной вилле.

Почуяв девочку, опять заскулил по-щенячьи Казак в своей клетке.

— Сейчас приду, Казак! — крикнула собаке девочка.

Но в эту минуту сверху, из открытого окна спальни, послышался жалобный детский голосок, и Клоди бросилась в дом.

Бабетт сидела на постели, тараща еще сонные глаза.

— А где Жанин? — опять захныкала она, увидев Клоди. — Я хочу Жанин… И где мое молоко?

— Молоко я сейчас тебе принесу. А Жанин скоро приедет, — отважно лгала Клоди. — Сейчас мы с тобой оденемся, попьем тепленького молочка, а потом пойдём смотреть собачку… Ведь ты еще не видела здешнюю собачку, Баб? Ее зовут Казак, и она очень хорошая…

Но, говоря так, Клоди со страхом думала о встрече Бабетт с Казаком. А вдруг Казак станет бросаться на малышку, как он бросается на Жюля и Ги, напугает ее до полусмерти, а потом ее за целый день не успокоишь?.. И еще одна забота угнетала девочку: есть ли в доме молоко? Позаботились ли оба приятеля об этой насущной пище детей или привезли одни только острые закуски для себя? Что делать, если молока не окажется?

Однако в холодильнике стояли две пузатые белые бутылки, и Клоди облегченно вздохнула: втайне она и сама хотела выпить молочка за завтраком.

Она быстро одела Бабетт, причем заметила, что нарядный матросский костюмчик девочки уже изрядно помят и запачкан. «Интересно, подумал ли Жюль о платьицах для своей дочки?» — мелькнула у нее мысль. Впрочем, остановиться на этой мысли ей не пришлось: Бабетт торопила завтракать и идти смотреть собаку. На время малышка как будто позабыла о Жанин и о маме с папой — Казак поглощал все ее мысли. Приближаясь к клетке собаки, Клоди крепко прижала малютку к себе: что-то сейчас будет?

Вот и Казак — его большая пушистая голова, круглые уши, волнистая рыже-белая шкура, медвежьи, глубоко запрятанные в шерсти блестящие глаза.

— Казак, Казак, здравствуй, вот и мы! — нарочито беспечно заговорила Клоди, крепко держа за руку малышку. — Казак хороший, Казак добрый… Ты его не боишься, правда? Только не нужно пока подходить слишком близко. Казак ведь с тобой еще незнаком, он даже никогда, наверное, не видел таких маленьких девочек…

Однако Казак, обнюхав их издали, вдруг запрыгал, затанцевал, приветливо виляя хвостом. Верхняя губа его приподнялась, показывая кипенно-белые зубы.

— Смотри, Бабетт, он тебе улыбается! — закричала радостно Клоди. — Смотри, какие у него красивые зубки, какой он пушистый…

— Казак… хочу Казака… — пролепетала малышка, храбро приближаясь к железной решетке.

— Он не может к тебе подойти. Видишь, он за решеткой, — сказала Клоди.

Личико малышки мгновенно сморщилось, рот искривился.

— Казак… Иди сюда, ко мне, Казак… — заныла она, уже приготовляясь плакать.

— Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, не плачь, — заторопилась Клоди. — Ну знаешь что: хочешь, мы возьмем собачку к себе в домик? Хочешь?

— Хочу, — пролепетала Бабетт.

— Ох, и влетит мне за Казака, если ненароком приедут дяди и застанут собаку в доме! — вслух рассуждала Клоди, с трудом отстегивая тугой карабин цепи, который никак не хотел подаваться: видно, давно никто не отпускал собаку побегать на воле.

Но вот цепь упала на землю. Казак, еще не веря своему счастью, помотал головой, взвизгнул пронзительно и вмиг перемахнул через решетку. На дорожке перед домом он исполнил буйно-радостный танец с прыжками выше головы и счастливым визгом. Клоди крепко прижимала к себе Бабетт, но Казак, натанцевавшись, улегся у ног девочек и положил свою круглую ушастую голову прямо на лакированные туфельки Бабетт. Клоди ласково погладила его, и Казак в ответ облизал ей нос.

Бабетт была в восторге, она радостно смеялась, теребила пса за уши и хвост, даже лежала с ним рядом, а Клоди радовалась, что вот наконец девочка успокоилась, не капризничает, не требует свою Жанин и, видимо, совершенно довольна жизнью. Все трое устроились на ковре в холле: Клоди принесла игрушки Бабетт, которыми заинтересовался Казак, облюбовавший небольшой мячик и резинового ежа. Он то подкидывал высоко мячик и ловил его на лету, то бросался на ежа, делал вид, что охотится за ним, брал его в зубы и, услышав резиновый писк, далеко отбрасывал от себя. А Бабетт валялась на ковре, заливаясь смехом, тиская собаку, и Казак в ответ только улыбался да лизал ей руки.

20
{"b":"132457","o":1}