Норвегия нужна была Западу для другого. Следуя вдоль ее длинного северного побережья, можно выйти прямиком к базам нашего Северного флота, прорваться в наше Заполярье. Этот берег изрезан узкими, обрамленными горами фьордами-заливами, в которые впадают горные речки. И еще этот берег омывает теплое течение Гольфстрим, идущее от самого Мексиканского залива. Он да струи впадающих в море речек создают шумы и спасительные слои разных температур – термоклины, за которыми могут прятаться крадущиеся к нашим рубежам американские лодки.

Но Империя слыла супермогущественной. И у нее было оружие, о котором мы, увы, скажем лишь вскользь – минное. Практически не имеющее аналогов в мире. Мы могли сделать этот удобный для американских лодок маршрут вовсе непроходимым, наглухо перекрыв его полями «подводной смерти». Наши мины можно ставить с надводных кораблей и субмарин, с самолетов и вертолетов. Наши СМДМ двигались сами, скрытно выходя в заданный район, в заливы, гавани и проливы, одолевая совершенно незаметно до полусотни верст под водой и ложась на дно в заданной точке. Они могли по сигналу затаиваться и по сигналу же активизироваться, делая море «смертельным супом с клецками». Их можно было скрытно ставить с мирных на первый взгляд сухогрузов и рыболовецких траулеров, с яхт и катеров. Все наши мины – неконтактны, то бишь способны взрываться без касания вражеского корабля, реагируя на него в радиусе 20–45 метров. Они до года способны покоиться в полной готовности под толщей вод, и их очень трудно засечь гидролокаторами. Даже на провоцирующие взрывы они «обучены» не реагировать. Американский аналог нашей самодвижущейся СМДМ, SLMM, уступал нашей по глубине постановки в полтора, а по массе разрывного заряда – в три раза («Военный парад», май–июнь, 1994).

Но верх нашего минного дела – это мина-ракета ПМК-1. Устройство из якоря и подводного контейнера с чуткой аппаратурой наведения да с подводной же ракетой внутри. Эта мина ставится также с подводных лодок, выстреливаясь из торпедного аппарата. Ее «ухо»-наводчик засекает даже самые малошумные субмарины врага, выстреливая в них реактивную смерть. Ракета идет до цели только семь секунд, и уклониться от нее невозможно. Даже крикнуть «мама» американский подводник не сумеет. Русские лодки могли ставить эти машины на глубинах до 400 метров, под прикрытием тех же шумов норвежских рек да Гольфстрима. И американская якорная «Кэптор» с самонаводящейся торпедой уступает нашей по силе взрыва семикратно, а использующаяся в ней обычная торпеда Мк 46 при попадании отнюдь не гарантирует потопление наших весьма живучих лодок. Мы могли завалить нашими минами попроще почти все мелководное Средиземное море, сделав его непроходимым для Шестого флота США («Военный парад», май–июнь, 1994).

А в подводной войне мы и сами были доками. Американская аппаратура обнаружения лодок слепла и глохла в арктических районах, в местах скопления прибрежных паковых льдов. Мощных, многолетних, сводящих с ума слухачей-акустиков грохотом и визжанием трущихся граней. Звуки порой невыносимы – будто водят железом по стеклу или ножом по фарфоровой тарелке. А ведь мы сумели проложить маршруты вдоль берегов Гренландии, в местах чуть ли не вековых паковых льдов!

К 1985-му целые поколения американцев выросли в твердой и спокойной уверенности: у них – самый сильный флот в мире, самые сильные авианосцы мира. А эти ужасные русские со своими танковыми полчищами – где-то далеко, за огромным «водяным рвом» океана. Да, они знали о нацеленных на них русских ракетах. Но это было чем-то далеким. Как для солдата – патрон в обоймах чужой армии – в сотнях верст по другую сторону границы.

Но теперь дуло смотрело им прямо в лицо. «Дуло» в виде ударных военно-морских соединений СССР. Черный «зрачок» ствола, глядящий прямо в глаза, навевал смертельный страх.

США оказались перед необходимостью снова наращивать свои морские силы, пустив по ветру американскую экономику. Ибо гонка вооружений в этой сфере становилась для них неподъемной. Ибо АПЛ США последнего поколения «Си Вулф» водоизмещением 9 тысяч тонн стоила им 2 миллиарда долларов каждая. Чересчур много даже для богатой Америки. И содержание полутора десятков суперавианосцев пожирало ежегодно до 3 миллиардов. Появление же нескольких таких кораблей у нас заставило бы строить в полтора раза больше американских. Каждый же новый гигант типа «Нимитц» обходился американцам (в 1988 году) в 6 миллиардов 235 миллионов долларов.

Каждая новая АПЛ типа «Огайо» – в 2,5 миллиарда. Каждый новый крейсер типа «Тикондерога» – в 4 миллиарда 127 миллионов. Каждая установка скорострелок «Фаланкс» – в 28 миллионов.

В погоне за сокращением расходов американцы прекратили к началу 1970-х строительство крейсеров, стали делать фрегаты типа «Оливер Х. Перри» – без резервирования основных систем, с одновальной двигательной установкой, с одноэшелонным размещением оружия. Они выдыхались на глазах.

Они были на грани краха. Или капитуляции, принятия наших условий. Но оказалось достаточным потратить денег меньше, чем на десяток «Фаланксов», поддержав стадо «российских демократов», чтобы обратить во прах усилия десятков поколений русских. Для этого оказалось достаточным посадить в Кремле сначала Горбачева, а потом Ельцина. Придав им «силы реформаторов» в виде Чубайса, Лившица, Уринсона...

К концу 1970-х Империя выдвинула национальную доктрину океанского господства. В 1979-м вышла из печати «Морская мощь государства» – книга главкома ВМФ СССР Сергея Горшкова, ставшая бестселлером на Западе. Автор этих строк купил ее, когда ему было тринадцать лет. Выкроив четыре рубля шестьдесят копеек из денег на школьные завтраки.

Горшков отчеканил железные правила сохранения морского могущества. Первое – держава должна иметь не только военные эскадры, но и мощный торговый флот. Второе – рядом должен быть сильный рыбопромысловый флот. Третье – нужно иметь большой океанографический флот. Четвертое – свою судостроительную индустрию.

К 1985 году мы имели все эти составляющие. Все! И под флагом СССР в конце 1970-х ходили суда валовой вместимостью в 20,8 миллиона тонн, тогда как под звездно-полосатым полотнищем плавали всего 13,76 миллиона. Империя занимала седьмое место в мире, США – восьмое.

Наш торгово-промысловый флот рос бурными темпами. Мы могли зарабатывать сотни миллионов долларов на мировых грузоперевозках. Мы пополняли свою мощь судами – контейнеровозами, танкерами, кораблями с горизонтальным способом погрузки. Разворачивали суперпроект «эскадры» контейнеровозов серии «Дунай–море». У нас были 17 пароходств.

Мы строили лихтеровозы – грузовые суда, несущие лихтеры – мелкосидящие баржи. В мирное время они дешево и быстро могут перебрасывать грузы, не завися от оборудованных портов. А в случае чего – становятся десантными кораблями. У Клэнси в «Красном шторме» именно на лихтеровозе мы внезапным наскоком захватываем стратегический пункт Атлантики – Исландию.

А что ныне? Ныне все растащено по «суверенитетам», ржавеет и стареет. Из 17 пароходств потеряны десять. Дунайское, Черноморское, Азовское, Литовское, Латвийское и Эстонское, Грузинское, Каспийско-Иранское и Среднеазиатское. Более 10 миллионов тонн валовой вместимости. Утрачены порты Либавы-Лиепаи, Клайпеды и Таллина, Одессы и Мариуполя, Баку и Батуми. Такого не было даже в страшные, унизительные для русских 1918–1922 годы. Единым махом кремлевские реформаторы отсекли все, что завоевывалось веками.

Всего лишь кучки мерзавцев у власти оказалось довольно, чтобы взорвать все опоры нашего морского могущества. То, что унаследовал разваливающийся «обрубок» великой страны, РФ, – стареет и ветшает день ото дня. Новые суда не строятся. А те, что есть, переходят под флаги Мальты или Либерии. Страна вынуждена нанимать для перевозок суда Запада, отдавая этому кровососу-пауку сотни миллионов долларов ежегодно...