«Боевые пловцы малоговорливы. Действительно, под водой языком не почешешь. К тому же о многом пока говорить нельзя. А о том, что можно, рассказывает бывший командир отряда ПДСС Краснознаменного Черноморского флота, кавалер двух орденов Красной Звезды, капитан первого ранга запаса Юрий Иванович Пляченко, больше тридцати лет прослуживший боевым пловцом:

– Я стал «выездным» с 1984 года. Тогда, 20 марта, на подходе к никарагуанскому порту Сандино подорвался на мине наш танкер «Луганск». Затем еще несколько судов. Мне в субботу позвонили из штаба флота домой и сказали, чтобы в воскресенье я был готов к вылету в Никарагуа.

Собираться за границу тогда офицеру было «весело»: необходимо подготовить 12 фотографий в гражданской одежде, 6 собственноручно написанных автобиографий и разрешение Военного совета флота на выезд. Это, разумеется, помимо того, чтобы собрать и проверить спецснаряжение. Но меньше чем за сутки все успел, а Военный совет командующий флотом ради меня одного созвал в 9.00 в воскресенье.

Под воду в Никарагуа спускаться не пришлось. Группа наших экспертов занималась чисто аналитической работой. От нас ждали рекомендаций: возможно ли судоходство в этом районе? Подрывы на минах вызвали большой резонанс в мире, союзник СССР фактически оказался в блокаде.

Довольно быстро мы установили, что мины были кустарного производства и ставились местными оппозиционерами с плоскодонных лодок. Никарагуанским военным мы дали рекомендации, как бороться с постановкой мин и как переоборудовать простые портовые буксиры в тральщики. После нашего отъезда подрывов судов больше не было.

Этой же командой мы потом еще дважды летали за границу: были подрывы наших судов на минах в Персидском заливе и в Красном море. Там пришлось спускаться под воду, но все-таки было больше аналитической работы на берегу.

Последняя загранкомандировка была у меня в 1986 году. В ночь с 5 на 6 июня под водой были заминированы и подорваны в ангольском порту Намиб кубинский транспорт «Гавана» и два наших судна: «Капитан Вислобоков» и «Капитан Чирков». ТАСС, ссылаясь на ангольские источники, заявил, что это дело рук южноафриканских диверсантов-подводников. Правительство ЮАР сразу выступило с резким протестом. Разгорелся крупный международный скандал. На наших судах по одной мине не взорвалось, надо было их обезвредить и установить, какой «супостат» их изготовил.

В штабе флота меня спросили: сколько времени необходимо на сбор группы? У нас готовность – 20 минут. Но здесь было особое задание, я попросил четыре часа. Построил матросов: добровольцы есть? Шагнули вперед все. Взял двоих, недавно вернувшихся с боевой службы в Эфиопии. У них и с акклиматизацией проблем не предвиделось, и акул они не только на картинках видели. Назначил в группу еще двух мичманов и офицера. Точно через четыре часа мы летели в Москву.

В столице долго не задержались. Инструктаж у начальника Главного штаба ВМФ был короток: «Береги людей». Спешка, помню, была страшная. Нас без прививок не пускали в Африку медики, так при мне в Главный штаб ВМФ позвонил Николай Иванович Рыжков: «Что вы там тянете? Я уже с 17 государствами договорился о пролете спецрейса, а вы одну женщину-врача уговорить не можете!»

Через 20 часов мы были уже на месте. Ранним утром на следующий день ушли под воду.

Я осмотрел невзорвавшиеся мины, приказал своим ребятам собрать на грунте все осколки от взорвавшихся. Несколько дней они дно обшаривали, а я на берегу железочки складывал. Штуковины оказались интересными: такого типа мин никто в мире еще не применял.

К Намибу тем временем подошли боевые корабли нашего Северного флота. Жить стало легче и веселее. Мы набрали у северян ручных гранат и перед каждым спуском под воду глушили «вероятного противника» почем зря. Но диверсанты кверху брюхом не всплывали, хотя под водой они нам, чего греха таить, мерещились.

Лично мне и в этой командировке больше пришлось работать на берегу – головой. Определил, что неизвестные боевые пловцы установили мины на неизвлекаемость. Также разобрался, почему две из них не взорвались. Диверсанты не сделали поправку на ангольскую зиму. Относительную, конечно, по нашим понятиям. В механизмах мин загустела смазка, и электронные взрыватели не сработали. Учитывая это, я разработал план обезвреживания.

Проще всего, конечно, было взорвать мины на местах их установки. Но было жалко суда: нашенские же, не «дядины». Все рассчитав, мы нейтрализовали одну из мин маленьким контрвзрывом. Она оторвалась от корпуса и взорвалась на грунте.

А вторую надо было снять целой и невредимой во что бы то ни стало. Интересы государства требовали установления авторства и национальной принадлежности ее конструкторов.

Шансов на успех – один из сотни. Но выбирать было не из чего. На 36-е сутки я дождался: шток устройства неизвлекаемости оброс водорослями. Еще раз все просчитал и рискнул. Мину обвязали капроновым тросиком, легонечко дернули. Повезло, она не взорвалась. Матросы отбуксировали ее на берег, на пустынный пляж. Там я ее и разобрал до последнего винтика.

Для «интересов государства» мина значения не имела. Конструкция была оригинальной, человек, ее придумавший, был, безусловно, талантлив в своем деле. А детали были японскими, английскими, голландскими. Обыкновенные резисторы, диоды, микросхемы: хоть в мину их устанавливай, хоть в утюг. Короче говоря, чья сборка, мы так и не установили. Доложили «наверх» только одно: маркировка мины «ДД», а порядковый номер – 13. Штучный, в общем, товар.

В 1986 году начались «новые времена». За границу я больше не ездил. Ушел в запас...

Все наши военные реформы последних лет можно сравнить с толчением воды в ступе. Кто пойдет служить сейчас – на пустой кошелек, в безнадежную очередь вечно бесквартирных.

...И все-таки мы, русские, – удивительный народ. Из отрядов боевых пловцов мамы сыновей не забирают. И сами мальчишки по домам не разбегаются. Уходят и уходят под воду. Главное теперь, чтобы им кислород не перекрыли полностью».

Кроме подразделений ПДСС у Империи были подводные пловцы-диверсанты, спецназ ВМФ СССР. Их задачей была и еще остается разведка на приморских направлениях в интересах флота, уничтожение мобильных пусковых установок и командных пунктов врага. Цели спецназов-амфибий – объекты противовоздушной обороны, дамбы, шлюзы и плотины, мосты и корабли. Они тоже вооружены уникальными русскими автоматами и пистолетами для подводной стрельбы. Но кроме них – еще и чисто сухопутным оружием для бесшумной стрельбы, стреляющим ножом разведчика – НРС, гранатометами, переносными зенитными ракетами и противотанковыми управляемыми снарядами.

В начале главы мы рассказали, как действует спецназ ВМФ, обездвиживая и обезглавливая военно-морские базы врага. Русские амфибии свое дело знали, и таланты у них были весьма многогранны. То они скользили на своих надувных лодках среди стоящих кораблей русской Средиземноморской эскадры, неся боевое дежурство. То шли на учения, проверяя и себя, и других.

Как рассказывает капитан-лейтенант Алексей Буднев («Солдат удачи», 1996, № 5), в июле 1986 года им поставили задачу: между двумя и тремя часами пополудни в одном из южных городов СССР обмануть пограничников и перейти морской кордон, проникнув на «иностранное судно» – корабль посредников в шести милях от берега.

Справились. Хотя русская пограничная стража – лучшая в мире, а город кишмя кишел поднятыми по тревоге пограничниками. Средь бела дня, под видом отдыхающих, диверсанты, надев «мокрое» водолазное снаряжение под одежду, просочились поодиночке к штормящему морю через «дыры» в пограничных секретах и патрулях. Первые семьдесят метров прошли под водой, перейдя затем на особую технику плавания – без акваланга. На движение под водой с появлением над ней только для вдоха. Скрываясь за гребнями волн, они миновали пограничные катера и сделали еще десять километров в бурном море.

Подготовка спецназовцев русского флота сурова. Рядовых призывали на три года, стараясь подбирать тех, кто уже знаком с подводным плаванием и имеет спортивные разряды. В учебных подразделениях их ждала подготовка с психическими и физическими нагрузками, близкими к предельным. Вершиной курса молодого диверсанта был подъем по тревоге ночью и марш-бросок без указания дальности и времени бега. Под утро, когда силы иссякали практически у всех и до предела, идти дальше могут лишь очень сильные духом люди. Их-то и берут в спецназы-амфибии.