— Скажу, что ты сильно ошибаешься, Аргентор. Ничего не просто. И тебе ещё придется побыть героем, если ты думаешь, что ещё не стал им.

— А Гесер-то каков! — фыркнула Аманда. — Предатель! Прощения захотел!

— И тут я с тобой не соглашусь, — опять помолчав, проговорил Аргентор, — Я был в плавильне и всё видел. Синнита не делал ничего напрасно. Это в наших глазах Гесер — дрянь и мелочь, а Синнита даже в последний момент нашел для него слово, чтобы Фарид мог жить, не чувствуя себя подонком. Видишь ли, трудно быть Героем. Вот Гесер и не справился — задачка была не по плечу. И он, выходит, казнил себя за это, если выскочил вперёд и заступил пророку путь. Сам ведь мог попасть в протоплазму! Может быть, прощение Синниты для него важнее жизни. Не знаю, возможно, это просто внезапный, необъяснимый порыв, один из тех, что могут и пройти так же внезапно. Но, я видел его лицо. И, если Синнита нашел для него эти слова — дважды нашёл! — значит, Фарид стоит их. Это ведь тоже вроде переплавки. "А теперь уйди! — сказал ему Синнита, когда откинул его прочь. Значит, Фариду стоит жить. Так решил Синнита — для меня это священно.

Аргентор умолк, в очередной раз спрашивая себя: все ли сделал он, чтобы спасти пророка? Наверно, это останется с ним навсегда, потому что нельзя видеть такое и не перевернуться душой.

— Предательство Фарида было одним из пунктов пророчества Юшшивы Великого, — добавил Заннат, — без его предательства не было бы и Синего Монка. Меня ведь приняли за синкрета и монки, и синкреты. Мне ничего не грозило, пока я не бросился на помощь Фариду. Это неизбежность. Его предательство — судьба. Он тот, кого она избрала на эту роль. Поэтому и я ни на минуту не осуждаю его. Трудно быть предателем — ещё труднее, чем Героем.

— Ладно, — неохотно проговорила Аманда, — я молчу. Вам виднее. Только он ведь указал на тебя, Заннат. Как будто это ты, а не он выдал пророка. Что? Неправда?

— Именно так! Только, если бы не это, меня бы не изгнали. И я не попал бы в Говорящие Пески, а был бы просто крашеным пришельцем. Ведь в пророчестве говорится, что Герой придет от Синих Гейзеров, где меня прокрасило. От Пурпурных озер, где меня нашел Синнита. От Говорящих песков, к которым можно пройти, только минуя Чинночи. Так всё и произошло — всё по пророчеству. Для этого Фариду пришлось стать предателем. Я ещё не настолько мудр, чтобы выносить приговор по такому делу.

— Тогда и я не буду. — решила Аманда, поправила на голове венок из лао-лао и побежала к танцующим.

— Орнисса. Её пророчество назвало Идущей До Конца. — задумчиво проговорил Заннат, глядя, как Аманда весело идет в танце, — И она обретёт крылья.

— Значит, её предприятие не такое безумное, если оно увенчается успехом. — заключил Аргентор, — Что-то мы стали уж больно глубокомысленны. Не к добру это! Вот помяни мое слово.

Наутро Аманда отплыла. И вот спустя почти две недели, прибыла к Рорсеваану — совершенно измотанная. Только отдыхать ей негде и некогда. Тогда она принялась доставать чёрные фтары из мешочка, тереть их о голову и кидать в другой мешочек, прикреплённый к телу.

Вскоре подъёмная сила стала достаточной, и ноги сумасшедшей орнитки оторвались от спины Флая. Вначале подъём был медленным. Потом разогрев фтаров усилился, и небольшой мешочек потянул Аманду вверх. Неровности синих скал сливались в сплошное мелькание. Как ни была отважна Орнисса, она не решалась взглянуть вниз, на удаляющуюся поверхность океана. А сверху быстро приближалась необъятная фиолетовая платформа — дно волшебного дворца над облаками.

Поднявшись до платформы, Аманда с надеждой поискала какой-нибудь вход. Но, напрасно: вся нижняя поверхность была абсолютно гладкой. Случись упасть с такой высоты, даже лепешки не останется. Её прижало к платформе животом, благодаря чему Аманда смогла руками отталкиваться от полированного камня. Она поползла, как муха по потолку, к краю огромной платформы и высунулась. Мешочек тянул вверх. Тогда Аманда принялась по одному выпускать камешки фтара, чтобы уравнять вес с тягой. Удача не оставила её, и вскоре безумная орнитка перебралась через парапет на гладкий фиолетовый камень гигантской платформы.

Вот такие фтары Рушер собирает с Урсаммы уже не одно столетие. Не очень Аманда понимает такие парадоксы: ведь их биологическое время почти такое же, а тут прошло невообразимо огромное количество лет с тех пор, как Рушер создал эту планету. Ладно, пусть объясняет тот, кто знает. Вон Синий Монк страх какой умный — вот он пусть и объясняет.

Ворот никаких не было — вход совершенно свободен. Тайная гостья пошла тем путем, которым до неё прошли Маргиана и Ааренс. Едва заслышав какие-либо звуки, она пряталась. К счастью, было где прятаться. Дворец был полон всяких прибамбасов, как солидный музей — экспонатов. Аманде требовалось найти тронный зал, но вместо этого она забрела на кухню и очень удивилась: здесь свадьба, что ли, намечается?

Пышные трапезы во дворце Рушера были тем немногим удовольствием, которые делают унылую жизнь в его дворце более сносной. На кухне находился Гесер.

"Вот незадача!" — подумала Аманда, залезая в какой-то закуток. Ей хотелось стянуть хороший кусок и наесться, потому что помимо усталости, она была ещё и страшно голодна.

Гесер попал на кухню после того, как устроил спектакль в плавильне. Рушер не стал комментировать его поступок, тем более, что и Моррис с Алисией были подавлены. Но, после этого Владыка стал смотреть на Фарида с раздражением, и тот не нашел ничего лучшего, как скрыться с глаз Владыки и заняться кухней. Гесер даже более не сидел со всеми за общим столом — не потому, что Рушер не велел, просто само собой так получилось.

Он украшал блюда, распоряжался синкретами-прислугой и постепенно превратился в повара. Стряпня Фарида была отнюдь не верхом совершенства, но больше во дворце некому было ею заниматься. Сам Рушер был на удивление неприхотлив и до появления гостей вообще питался чем попало. В-основном, дарами, привозимыми на Рорсеваан. Только после появления во дворце Алисии и Красавчика процесс питания приобрёл статус церемонии. Это была явная заслуга Алисии. Так появилась кухня, великолепная сервировка и трапезная. Только заниматься этим было некому, кроме Гесера.

А больше у Фарида ничего не осталось: смерть Синниты отняла у него что-то важное. Он только иногда вспоминал ту счастливую ночь, когда танцевал с монками под светом пяти лун. Но, воспоминания причиняли боль — уж лучше заняться чем-нибудь. Кухня оказалась тем местом, где он почувствовал себя почти хорошо.

Изредка ему приходила в голову мысль: чем все это кончится? А в том, что кончится, он ни на минуты не сомневался. И что тогда будет с ним? Оставаться с Рушером? Не хочется. Идти к другим? Не примут. Да и не тянет. Остается кухня. А там видно будет.

Украшение блюд, приготовление стола стало главным занятием Фарида, ночи же стали для него кошмаром. Он не ложился спать чуть ли не до рассвета — всё бродил по переходам и залам. Дворец был страшно огромен и почти совершенно пуст, если не считать синкретов. Ещё одним занятием стал уход за урзоями.

Несчастные зверьки погибали без того ухода — ранее ими занимались сибианы, а теперь, попав во дворец на Рорсеваане, они оказались никому не нужны. Фарид чистил их, выводил гулять, укладывал спать, разговаривал с ними, кормил. Постепенно количество трупиков по углам дворца стало уменьшаться. Никто не замечал трудов Фарида, а он был доволен.

Вот Аманда и попала на кухню, когда он готовил урзоям кормежку. Зелёные, как малахит, шестилапые зверьки ели водоросли с зернами москии. Её запасы были очень велики, а с тех пор как сибианы отказались платить дань Рушеру, привоз урзоев во дворец прекратился.

Благодаря Фариду, довольно бестолковая дворцовая трапеза превратилась во вполне сносное предприятие. Кухня была просто огромным залом, уставленным множеством столов, жаровен, печей. Все это действовало на основе неведомых никому, кроме Рушера, принципов. Множество посуды, которая очищалась и мылась сама собой в каких-то шкафах. Синкреты, помогавшие на кухне, были невелики и нестрашны. С другими Фарид побоялся бы связываться.