Но и свидетельница упряма: "Не было!".

На том медицинские навыки прокурора истощились, в роль психиатра попробовал вжиться Сысоев, адвокат Чубайса: "А инсульт и инфаркт когда случились с Вами?".

Почувствовав в Сысоеве надежду на исцеление, бабушка живо отвечает: "В 2006 году".

Но Сысоев эгоистично уклоняется от медуслуг и напрямки торопко выводит свидетельницу на судебное поприще: "Квачков всегда на стоянке автомашину ставил? Да?".

Не ощутив в Сысоеве медбрата, бабуля обиженно бубнит: "Да. Всяк - на своё место".

Сысоев тяжело вздыхает и отступает. Адвокат Першин: "Когда Квачков уехал из дома последний раз, Вы в книжке отмечали?".

Пожилая женщина зачарованно рассматривает адвоката и эхом вторит ему: "Отмечали".

Першин: "А в какое время он выехал?".

Бабуля бодро: "Пол-восьмого!".

Першин недоверчиво улыбается.

Прокурор нащупывает вопрос, на который больная, как ему кажется, может дать вразумительный ответ: "Квачков каждый день ставил машину на стоянку или, бывало, что и не ставил?".

Напрасные надежды. Старушка отрешенно повторяет за прокурором: "Бывало, что и не ставил".

Прокурор, все еще не понимая, что свидетельница попросту копирует последние слова вопроса, всерьез продолжает допрос: "А вечером, когда Квачков возвращался, он ставил машину на стоянку всегда?".

Старушке, похоже, нравится играть в слова. "Всегда!" - эхом откликается она.

Сторона обвинения поняла наконец тщетность своих усилий, и прокурор, попросив вывести присяжных из зала, испросил у судьи разрешения огласить показания Марии Филипповны на следствии. Присяжных вернули в зал. Прокурор стал читать, что говорила старушка прежде, пять лет назад: "Работаю контролером ВОХР. У каждого автовладельца имеется электронный ключ, машины мы не регистрируем. При мне Квачков не выезжал и не заезжал. Когда он выехал и вернулся, я не знаю. Я ни разу не видела, чтобы с ним кто-то приезжал или заходил в гости".

Прокурор пристально вгляделся в топчущуюся за трибуной бабушку: "Все ли здесь написано правильно?".

"Правильно, - охотно аукнулась старушка. - Я много позабыла".

Ее отпустили с миром, при этом сторона обвинения чувствовала гораздо большее облегчение, чем сторона защиты. После инсульта в памяти женщины могли стереться не только гараж возле дома, но и сам дом, и машина "зелененькая", как, впрочем, и вся сознательная жизнь свидетельницы.

Смена декораций в зале суда. Приставы ввозят две тяжелые тележки с картонными коробками. Прокурор снова демонстрирует вещественные доказательства. Судя по объему тележек - доказательства весомые.

Прокурор шуршит пакетом, извлекает из него носовой платок, аккуратно расправляет его и представляет: "Платок белый с синей каймой".

Тот самый платок, который накануне защитники подсудимых пытались вывести из дела как недопустимое доказательство, потому что нашедшие его в левой водительской дверце автомашины Квачкова семь человек: следователь, двое понятых и четыре эксперта – записали в протоколе ясно, чётко, однозначно: "платок клетчатый", но когда спецы в экспертном центре вынули его из пакета, представленного следователем, платок оказался "белый с синей каймой". Ну никак не могут опытнейшие криминалисты принять клетку за белое да ещё с каймой! Понятно, что это два совершенно разных платка. Но прокурор не согласился с защитой и отстоял белый носовой платок с синей каймой как вещественное клетчатое доказательство, уверив судью, что следователь и эксперт просто-напросто одно и то же описали по-разному.

Адвокат Першин попытался указать суду на это: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что данный платок белого цвета, клеток на нем не видно, платок имеет окаемку".

Понятно, что прокурор сторожил нечто подобное и выпалил со скоростью домашней заготовки: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что у платочка есть клеточки, их просто не видно".

Но если на платке есть клетки, которых не видно, и суд в них верит, то как не поверить в то, что ни увидеть, ни унюхать вообще невозможно. Платочек-то оказался не простой - взрывоопасный. Судебная экспертиза, которую зачитал прокурор, уверивший присяжных, что никакого подлога не было и клеточки на платке сами по себе рассосались, высказалась так: "Обнаружены следы гексогена в количестве 10 в минус 9-10 в минус 10 степени", - что в тысячу раз меньше миллиардной доли, или, как говорят математики, это то, чего нет. Кто надушил бело-синенький скромный платочек гексогеном и зачем надушил, если гексоген не входил в состав взрывчатого вещества на Митькинском шоссе, остаётся только гадать и ждать дальнейшего развития событий на суде.

Обвинитель огласил следующий в списке вещдок: "Записка, изъятая на квартире Квачкова Александра, касающаяся РАО "ЕЭС России"". Записка, по версии следствия, доказывающая, что за Чубайсом возле РАО "ЕЭС" велось пристальное наблюдение.

Поднимается Шугаев, адвокат Чубайса: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что среди этих записей имеется запись номера автомашины Чубайса".

Адвокат Квачкова Першин тут же уточнил: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что на этом листочке есть номер, который отчасти совпадает с номером автомашины Чубайса".

Подсудимый Миронов добавил: "Обращаю внимание присяжных заседателей, что в данном списке подробно указаны номера, цвета и марки машин, которые не имеют никакого отношения к РАО "ЕЭС". Однако ни марки, ни цвета..."

Миронова резко и грозно обрывает судья: "Я Вас останавливаю, Миронов! Вы высказываете свое суждение, чем нарушаете закон".

Миронов соглашается не высказывать больше никаких суждений и продолжает: "Тогда обращаю внимание присяжных заседателей, что в списке не содержится ни марки, ни модели, ни цвета автомашины, на которой передвигался Чубайс. И сам номер - лишь часть номера автомашины, на которой передвигался Чубайс".

Судья тучнеет на глазах: "Я Вас вновь предупреждаю, Миронов! Вы можете обращать внимание на то, что листочек записки чистенький или старенький, паста на нем синяя или черная, и не более того".

На прокурора требование судьи отличать лишь чистенькое от грязненького, белое от чёрного, видимо, не распространяется, так как он тут же встает и заявляет: "Прошу обратить внимание присяжных заседателей, что это все-таки номер автомашины Чубайса - просто без указания региона".

Судья укоризненно смотрит на обвинителя, кротко журит его: "Господин прокурор, об этом Вы будете говорить в прениях".

Далее вещдоки сыпятся как из рога изобилия. Прокурор предъявляет пакетики с образцами грунта с колес автомашины Квачкова: "Вот образец с левого заднего колеса, вот - с левого переднего, а это - с правого заднего, это - с ковриков салона автомашины, а здесь - с обочины Минского шоссе, а это - с места происшествия...".

Присяжные недоуменно рассматривают давно высохшую грязь, подозревая в груде пакетиков раскрытую следствием тайну. Увы. Грязь, она и есть грязь. Никакой тайны. Прокурор зачитывает судебно-криминалистическую экспертизу, установившую, что "почвенные наслоения с колес и с ковриков из автомашины СААБ не происходят ни с места стоянки на Минском шоссе, ни с места взрыва".

Прокурор не унывает, смело движется вперёд, как ни в чём не бывало достаёт очередной вещдок - кассовый чек автозаправочной станции, изъятый из автомашины Квачкова: "Уважаемые присяжные заседатели, прошу вас соотнести схему места происшествия со схемой, изображенной на данном чеке".

Пока чек ходит по рукам присяжных и присяжные напрягают воображение, чтобы представить место происшествия, которого ни один из них отродясь не видел, прокурор успевает огласить почерковедческую экспертизу: "Буквы на чеке не принадлежат гражданам Квачкову, Яшину, Найденову".

Прокурор и этим обломом не смущен, он потрошит уже следующий пакет, из которого извлекает два предмета, разглядывает их внимательно и раздумчиво заключает: "Это, я так понимаю, кепка с волосами. А это шапка, обычная шапка".

Однако потрогать, в руках подержать шапку с кепкой присяжным не предлагают, тогда подсудимый Миронов просит: "Можно шапочку... примерить?".