Конечно, лишь немногие из Последователей посещают Чад. Только те, кто, по нашему мнению, могут стать полезными членами Внутреннего круга приезжают сюда и живут здесь от нескольких месяцев до года. Потом они уезжают, и несут в мир наше слово. Огромная масса наших последователей это те, кто просто усвоил наши советы, возможно даже не полностью или неверно понимая их значения. Но вы сможете лучше представить себе численность наших последователей, если я скажу вам, что во Внутренний круг входит более десяти тысяч человек.

— По тысяче фунтов за голову. Это получается десять миллионов. Вертолет обошелся вам, вероятно, в сотню тысяч. — Уайльд огляделся вокруг. — А где же вы держите остальное?

— В швейцарском банке, мистер Уайльд.

— Это резерв на тот случай, когда Бог состарится?

— Мне семьдесят восемь лет. Как долго, по вашему мнению, я смогу протянуть? Кроме того, вы должны понять, что лишь часть кандидатов во Внутренний круг может осилить такой взнос. Мы принимаем богатых людей, таких как мисс Борэйн, как вы, мечущихся в поисках брони для своего сознания, которая даст им возможность выстоять перед трудностями жизни, а они оплачивают тех неимущих, кто стремится работать для нашего движения.

— И в чем же заключается эта работа?

— Мы стремимся к миру между народами и полагаем, что мир подвергается опасности, которая, впрочем, грозила ему всегда, из-за властей предержащих, из-за законов, которые создавались для того, чтобы держать массы в рабстве, а не для усовершенствования человечества. Но пойдемте, мы уже достаточно много обсудили. Мне понравился наш разговор. Должен признать, что вы, в отличие от большинства новичков, обладаете пытливым и аналитическим разумом, и уж конечно не считаете мир слишком тяжелым бременем. Вы предельно закрытый человек, как можно понять по вашему поведению. Кстати, то, как вы сопротивлялись действию борбора, просто замечательно. Я рассчитываю узнать, какова же истинная причина вашего появления, мистер Уайльд, потому что, естественно, те глупости, которые вы говорили насчет желания остаться наедине с самой красивой девушкой в мире были просто-напросто позаимствованы из самых банальных образцов западной литературы. Однако, раз вы выразили желание, то моя обязанность — и удовольствие для меня — удовлетворить его. — Укуба встал. — Самая красивая женщина в мире, мистер Уайльд. Моя жена.

Уайльд резко вскочил на ноги. Из темноты, окутывавшей заднюю часть хижины, вышла женщина. Возможно, она находилась там все время.

— Ваша жена? — Он чувствовал себя так, будто призовой жеребец со всей силы лягнул его в солнечное сплетение.

— Именно так, мистер Уайльд, — сказал Укуба. — Ее имя Инга.

Серые глаза, тяжело смотревшие из-под белого савана ее хайка, всегда напоминали Уайльду сосульки, свешивающиеся с крыши занесенного снегом дома. За два года, проведенные в Африке, ее лицо, изваянное безымянным современным

Поликлетом,[25] загорело до цвета красного дерева, но в остальном эта женщина должна была остаться неизменной. Он достаточно хорошо знал ее, и был уверен, что и прямые платиновые волосы, и почти совершенное тело также должно было остаться неизменным, даже в том случае, если она, согласно местным правилам, родила ребенка. А если ее лицо и тело не изменились, то и мозг не мог измениться. Уайльду пришло в голову, что в самолете он представил себе ситуацию в слишком желательном для себя свете. Инга не изменилась. Инга не могла измениться до самой смерти. Ее цветом был синий лед.

— Инга, вот этот человек, — негромко сказал Укуба. — Расскажи мне о нем.

— Да, мой Бог. — Даже ее голос нисколько не изменился. Она говорила так тихо, что Уайльд инстинктивно напряг слух, но при этом так четко, что нельзя было пропустить ни слова. — Я знаю его. Это Джонас Уайльд. Он прибыл сюда, чтобы убить вас.

На мгновение наступила тишина, нарушенная легкими шагами Зобейра, вошедшего в хижину. Затем Уайльд бросился вперед. Но Инга конечно предвидела его реакцию. Она заблаговременно скользнула в сторону; он пролетел мимо, в темную глубину хижины и резко остановился, с трудом удержав равновесие. Позади послышались шаги, и взглянув через плечо он увидел двоих молодых людей, тех самых которые недавно уволокли Синтию Борэйн.

Между тем, доли секунды безвозвратно убегали. Уайльд в отчаянном рывке коснулся грубой шерсти ее одежды, попытался схватить ее, но поскользнулся и упал на четвереньки. Повернувшись, он увидел, как фигура Инги мелькнула между четверыми мужчинами, находившимися у него за спиной.

Из подсознания хлынула ненависть, порыв к убийству, который он до сих пор не мог пробудить в себе. Уайльд напряг мышцы, и вложил все сто восемьдесят фунтов веса в правую руку. Сокрушительным ударом он проломил тонкую доску, как картон, раздвинул травяную завесу и, разорвав стенку хижины, вывалился в деревню.

Там его ожидали Последователи Бога. Четверо из них, включая пилота, стояли рядом с вертолетом. Остальные сбились в молчаливую группу перед хижиной-столовой. Он не мог узнать среди них Ингу.

Он вбежал в ближайшую из жилых хижин. В этой лачуге с тростниковыми стенами была груда одеял, армия москитов, но ни одного человека. Он опять выбежал наружу. Последователи продолжали смотреть на него. Следующая хижина тоже оказалась пустой. Теперь уже и Укуба, сопровождаемый Зобейром и двумя приемными сыновьями, показался из большой хижины.

— Послушайте, мистер Уайльд, — спокойно сказал Укуба, — вам некуда идти. Лучше сдайтесь мне.

Последователи сдвинулись на два шага вперед, образовав полукруг, отрезавший Уайльда от оставшихся жилищ. Он быстро оглянулся. Позади него лежала площадка пропеченной солнцем глины, дальше полоска тростников, ярдов в двадцать шириной двадцать, а за ней виднелась открытая вода. Чад, подумал он. Что ты помнишь об озере Чад. Глубокое оно только в самой середине. В сухой сезон средняя глубина озера четыре фута, а сейчас самый конец сухого сезона.

Зрители подошли еще на два шага: стена тел, облаченных в белое, и суровых глаз, сверкающих из-под накидок. Он не мог убить всех этих людей. Даже если бы у него был пулемет, он был бы не в силах расстрелять этих набожных сторонников мира и примитивной жизни.

Стоя лицом к ним, отошел за угол хижины. Неужели кто-нибудь из них пойдет за ним в тростники? Это было бы самоубийством. Он — Джонас Уайльд, кодовое наименование Ликвидатор, человек, вся жизнь которого была посвящена смерти, который был обучен всем тонкостям искусства убийства, даже голыми руками. Они должны понимать это; они видели как он разнес стенку хижины. Они должны осознавать скрытую мощь, которой он владел, которая в любое мгновение могла пробудиться в его тренированном теле.

Уайльд нахмурился. Прежде ему никогда не приходилось напоминать себе о своих возможностях. В первый момент он даже не поверил тому, что постепенно доходило до него: он боялся, боялся чего-то совершенно неопределенного, как маленькая девочка, одна в пустом доме.

Он потряс головой, пытаясь разогнать наваждение. Ему уже приходилось испытывать опасения. Но опасение всегда входило в состав какой-нибудь проблемы. Имеется человек с оружием; я должен успеть вырубить его прежде, чем он выстрелит в меня; если я не сделаю этого, то погибну. У такой проблемы могло быть либо то, либо иное решение. Но он не мог сказать себе: есть пятьдесят невооруженных человек, надвигающихся на меня. Если я не нападу на них прежде, чем они окружат меня, они сделают… Он не знал, что они сделают. Не мог этого вообразить.

— Вы не можете идти дальше, мистер Уайльд, — сказал Укуба. — У вас за спиной только вода. Может быть сейчас озеро и мелкое, но оно не пустое, и к тому же тянется на очень большое расстояние. Даже если вам удастся избежать крокодилов, вы не сможете преодолеть более тысячи миль. Сдавайтесь, мистер Уайльд.

Уайльд еще раз бросил взгляд через плечо. Он был пойман в ловушку неизвестным. Он был обучен для того, чтобы бороться с людьми, а не с рептилиями, и не идеалами. И не с борбором, подавившим его силу воли.