— Случайно.

— А все-таки…

— Пять лет назад он во мне человека увидел. Поверил. А я потом долго потешался над его доверчивостью.

— Теперь жалеешь, — хмыкнул Доброзин. — С милицией отношения только на обмане надо строить.

Серега отвел глаза и ничего не ответил.

— Собирайтесь, ребятки, в дорогу. Нам здесь делать нечего, — кивнул Доброзин.

— Куда сматываемся? — Славик переглянулся с Трефом.

— Я же говорил, куда. На золотоносные места.

— Неувязочка получается, — встал Серега. — Там же засада.

— Подслушали?!

— Случайно донеслось.

— Я вас в другие места поведу. Не бойтесь, сам на рожон не полезу и вас не подставлю. Милиция не все вынюхала. Сработаем, ребятки, без потерь.

— А с ним что? — Славик кивнул в сторону погреба.

— Разве не понятно? — Доброзин сунул правую руку в карман куртки. — Опасный он. Пока его связной доложит, что он ушел из бригады, мы ликвидируем эту опасность… И ищи нас тогда на просторах страны…

— Стоп, дядя, не о том речь, — прервал Серега. — А если мы со Славиком не дадим тебе лягавого? Доброзин загадочно улыбнулся.

— Мне он уже совсем не нужен. Он твой, Сережка. Вы же старые приятели. Лягавый поварил тебе, а ты его на мучительную смерть обрекаешь. Нехорошо.

— Не понял…

— Поясню, — Доброзин вытащил пистолет и тихо приказал: — В погреб!

— Да ты что, очумел?!

— Без истерик. Покажи инструмент, — поморщился Доброзин.

Серега скорей машинально, чем осознанно, вытащил висевший под мышкой охотничий нож и сделал шаг к Доброзину. Но тот направил на него пистолет.

— Стоящий инструмент. Ступай.

Серега в замешательстве посмотрел на Славика, на Доброзина и начал спускаться в погреб.

— Побыстрей, — Доброзин подошел к краю входа в погреб.

Василий попытался приподняться и что-то сказать, но Треф быстро зажал ему рот, перерезал веревки и прошептал:

— Крикни и замри, пока не уйдем…

Ладонью он стер с лица Василия кровь и вымазал лезвие ножа.

— Чего возишься?! — раздалось сверху.

— Ну-ка, Славик, подай фонарь.

— Кончен, — отозвался нехотя Треф.

Луч фонаря скользнул по земляному полу и замер на окровавленной шее Василия.

Серега вылез из погреба и уселся на край, свесив ноги. Нож он всадил в дощатую половицу.

— Видишь, как все просто, — Доброзин погасил фонарь. — Не так уж страшна человеческая кровушка. Привыкнуть можно ко всему. Эх, Сережка-Сережка, теперь и ты заделался мокрушником, да ненадолго…

Треф поднял голову. Прямо в лицо ему смотрел жуткий глазок пистолета. Рванулся Серега в сторону и только успел выдернуть из половицы нож, как равнодушно громыхнули два выстрела.

— Серегу за что-о-о?! — завопил Славик и метнулся к Доброзину.

Третий выстрел отбросил его назад. Славик схватился за живот и повалился на пол. Доброзин склонился над ним, хотел было еще раз выстрелить, но заметил кровавую пену на губах и спрятал пистолет.

«Все, надо сматываться, — подумал Доброзин. — Два дня до заброшенной деревни, вытаскиваю свое золото и айда в Москву. Славка, видать, не проговорился этому фендрику, что я в Москве по их следу шел, и без него теперь знаю, на кого выходить… Жаль, не удалось еще добыть золотишка. — Доброзин вдруг понял, что говорит вслух. — Ого, плохой признак, нервишки сдают. Вон как руки трясутся, будто после первого покойника…»

Василий слышал выстрелы, крик Славика и бормотание Доброзииа. Он рвался из погреба, но ничего не мог сделать с проклятыми веревками на ногах. Серега не успел их перерезать. Узел был затянут накрепко. Ослабевшие пальцы никак не могли с ним сладить. К тому же приходилось делать это в темноте, на ощупь. Василию показалось, что прошла целая вечность, пока наконец узел распутался.

Ноги затекли, и первые минуты он мог стоять, лишь держась за стену. Потом почувствовал, как ноги ожили, и стал подниматься наверх. Несколько раз останавливался, боялся упасть. Наконец выбрался. Долго сидел на полу, уставившись на мертвых Серегу и Славика.

Снова поднялся на ноги. Подошел к ведру с водой, смыл с лица кровь, прополоскал рот и выпил три кружки воды. Пошарил под нарами и достал бутылку водки. Несколько глотков взбодрили его. Захотелось есть. Но едва Василий подошел к печи, как послышался стон. От неожиданности он вздрогнул и обернулся.

Тусклые глаза Славика смотрели жалобно и обреченно. Одной рукой он держался за живот.

— Жив? — Василий склонился над Славиком.

— Жив…

— Сейчас перевяжу.

— Пить… — попросил Славик.

— Нельзя. Раз в живот ранен, пить нельзя, — Василий поднял с пола нож, снял свитер и рубаху и принялся вырезать полосы материи.

— Хоть пару глотков дай, — взмолился Славик.

— Говорю, нельзя. Загнуться можешь.

— Ну и к хренам собачьим! Тебе-то что?!

— Ого, окреп голосок, значит, жить будешь.

— Не хочу жить, дай воды.

— Терпи.

— Пошел ты к… — Славик устало закрыл глаза, но через минуту снова заговорил. — Думаешь, если живым доставишь, премию дадут или медаль прицепят?

— Помолчи лучше.

— Ненавижу, курва лягавая. Угробил мне жизнь.

— Я, что ли, тебя продырявил? Или под пулю подвел?

— Все равно ненавижу… Что с Серегой? Хана?

— Убит…

— Ах, паскуда, — заскрипел зубами Славик, — потрох сучий, кудряво как пел: дорожку золотом вымащивал, а влепил свинец… Если б знал… Слушай, а ты как живой остался?

— Ему спасибо, — кивнул Василий на Серегу.

С грохотом распахнулась дверь, и в избу ввалились Федот Андреевич и Витька.

— Че случилось? — Федот Андреевич подскочил к Василию.

— Паршивые дела. Ушел…

— Кто ушел? — переспросил Витька, в ужасе глядя на мертвого Серегу и раненого Славика.

— Что делать будем? — не обращая внимания на Витьку, спросил Федот Андреевич.

— Пока надо этого перевязать, — Василий кивнул на Славика.

— Чего на меня время теряешь?! — закричал тот. — Поймай лучше эту паскуду. Он золото пошел доставать из тайника.

— Куда? — встрепенулся Василий.

— Не знаю. Про какую-то заброшенную деревню бормотал, гнида.

— Заброшенная деревня? — переспросил старик. — Знаем такую. Витька-то видел этого Стелуева через день после убийства неподалеку от нее.

— Видел, — подтвердил Витька. — Только разве мог я тогда заподозрить? Майор все-таки…

— Никакой он не майор, и не Стелуев, — Василий торопливо натянул свитер. — Федот Андреич, оставайтесь с раненым, а ты, Витек, что есть духу — в поселок к участковому, он знает, как дальше действовать, ну а я…

— Нее, — обиженно протянул Витька, — я с тобой, бандита брать.

— Кончай разговоры, — оборвал Василий, — расскажи лучше, как побыстрей до заброшенной деревни добраться.

— Бандит наверняка дальней дорогой пойдет вдоль речки, а есть покороче путь, — нехотя начал Витька. — От зимовья…

— Это где Семен с бригадой?

— Точно, — кивнул Витька, — там обрывистые хребты. Не высокие, но почти неприступные. Деревня за теми хребтами лежит.

— А как через них перебраться?

— Тропочка есть. Мне-то как раз по пути в поселок. Покажу.

В нескольких шагах от избы, под сломанной сосной, у Василия был завернутый в полиэтиленовую пленку пистолет. Теперь он благодарил судьбу, что предусмотрительно спрятал его вчера вечером.

К заброшенной деревне Василий добрался к вечеру. Внизу, в неширокой долине, зажатой двумя хребтами, темнела короткая цепь домишек.

Непривычная деревня. Дым не струился из труб, не лаяли собаки, не зажигались огни в окнах. Теперь оставалось выбрать дом, из которого просматривается вся деревня. И ждать.

В деревню вошел задворками, наметил дом, что немного возвышался над остальными, и стал пробираться к нему, еловыми ветками заметая свой след.

Комнаты в избе были нетопленые. Василий зажег спичку и огляделся. Большая русская печь, железная кровать с изодранным матрацем, с потолка на длинном проводе свисала засиженная мухами лампочка. За печью дразняще лежали сухие, сосновые поленья.