— Всего хорошего, — сказал Дик и резко повесил трубку, чтобы не слышать ее голоса, срывающегося на истерику.
Ему не обязательно знать об этих обстоятельствах или сопереживать с ней на пару. Чертова баба! И не то чтобы он испытывал какие-то там угрызения совести. За те деньги, что она платила ему за одного, он бы, не моргнув глазом, отправил на тот свет хоть сто человек — ведь его интересуют только деньги. Какая ему разница, кто он или она или почему это ей вдруг вздумалось убрать его с дороги? Может, она его жена или любовница. Ну и что? Такого рода отношения были чужды Дику, и сама мысль о том, что они за собой влекут, вызывала у него отвращение — поцелуи, объятия, этот грязный акт, который они совершали, как… нет, не как животные. Животные, те вели себя прилично, достойно… совсем как люди. Дик сплюнул в угол телефонной будки и вышел на холодный воздух.
Катя в направлении Хэмпстеда, Дик думал об этих деньгах. Для намеченной цели их, вместе с уже имеющимися сбережениями, будет вполне достаточно. В течение многих лет, с тех самых пор, как он взял у собачника Монти, он во имя этого и работал. Ему приходилось мошенничать, наводить грабителей на богатые дома, иногда избивать людей, он даже совершил два убийства, выполняя «заказы» жаждущих отмщенья, — все эти дела оказались весьма прибыльными. Живя скромно — тратился он в основном на еду для собак, — Дик поднакопил уже почти достаточно на покупку приглянувшегося ему дома. Непременно в Шотландии, на северо-западном побережье, как можно дальше от людей, с небольшим участком, где Монти с Шефом было бы раздолье. Дик не раз представлял, как они поведут себя, когда увидят собственную землю, поросшую вереском, собственных кроликов, за которыми можно гоняться. У него еще останется достаточно, чтобы жить, не работая, до скончания дней своих. Он, может, даже заведет себе других животных — скажем, лошадь и пару коз. Но, пока Монти жив, никаких собак. Это было бы нечестно. А строить планы, что делать, когда Монти не станет, казалось Дику верхом предательства.
Уж кого не будет вблизи его дома, так это людей. Если повезет, ему месяцами не придется слышать людских голосов. Живя с Монти и Шефом среди холмов, Дик забудет, как в течение долгих сорока лет люди подавляли его своей жестокостью и низменностью инстинктов: напивавшийся до дикости отец, мать, которую, кроме мужчин и развлечений, ничто не интересовало; позже — семья, взявшая его на воспитание, потом — исправительное заведение для малолетних преступников, фабричные девчонки, посмеивающиеся над его застенчивостью и прыщавым лицом, работодатели, упорно отказывающиеся брать на работу, потому что у него вместо образования была судимость. Наконец-то он обретет покой.
Значит, ради этого покоя он должен убить человека? Ну что ж, ему это не впервой. Он убьет его совершенно бесстрастно, так же просто, как мясник убивает ягненка, и так же безжалостно. Сначала слегка стукнет жертву по голове, чтобы оглушить, — Дика волновало не то, что он причинит человеку боль, а то, что может испачкать свою одежду кровью, — потом решительно надавит вот здесь, на подъязычную кость… Дик припарковал машину и зашел в паб пропустить рюмочку джина с водой и закусить сандвичем. Подошел хозяйский кот и вспрыгнул ему на колени. Животных тянуло к Дику будто магнитом. Они знали, кто их друзья, Жаль, право, что Шеф терпеть не может кошек, а то бы Дик не прочь добавить пару штук к своему зверинцу в Шотландии. Половина восьмого. Идя на дело, Дик всегда оставлял себе запас во времени — такая уж у него выработалась привычка. Он осторожно опустил кота на пол.
К восьми часам Дик миновал Хэмпстед-виллидж по Бранч-Хилл мимо пруда Уайтстоун и припарковался на Уэст-Хит-роуд. Прекрасная звездная ночь, да еще с морозцем, как и предсказывал этот глупый старикашка сосед. Дик посидел в машине, еще раз мысленно проверяя, не связывает ли его что-нибудь с женщиной, с которой он разговаривал по телефону. Нет, абсолютно ничего. Его посредник был надежен, а способ передачи денег они разработали весьма тонкий, не для дураков. Что же касается связи с жертвой, обреченной на заклание, тут Дик великолепно знал, что единственно «чистое» убийство — убийство незнакомого человека. Дику в этом мире были все чужими.
Лучше проехать еще немного и взглянуть на эту самую дорожку, Дик поставил машину на Темплвуд-авеню, как можно ближе к тому месту, где от дороги через Уэст-Хит отходила извилистая тропинка. Береженого бог бережет. Никакого реального риска нет, однако подстраховаться на случай бегства никогда не мешает. Крутая тропка футов в пять шириной бежала между садовыми оградами, где подъем становился слишком крут, были сделаны ступеньки. На самом верху торчал уличный фонарь, чуть дальше, ярдах в пятидесяти от него, где тропку уже окружали стены, другой, Между этими фонарями пролегла широкая песчаная полоса, засаженная деревьями и кустарниками. Дик решил, что тут самое подходящее место. Он постоит среди деревьев, пока человек не появится с обложенного стенами конца дорожки, дождется, когда тот выйдет из круга света от первого фонаря, но не доберется еще до круга света от другого, и прищучит его в самом темном месте.
К счастью, из-за страшной холодины люди большей частью сидели по домам. Не успела эта мысль пронестись в сознании Дика, как послышались отдаленные шаги, и он сжал в кармане завернутый в кусок тряпки железный брус. Неужели это он? Так рано? В двадцать пять девятого? А может, эта глупая баба снова ошиблась? Нет, эта какая-то девушка, вот как цокают каблуки, — а потом он увидел, как она вышла на свет. Он следил за ее приближением с нездоровым любопытством — высокая, стройная, однако из-под пальто проступают эти гадкие омерзительные бугры. Она стремительно проходила по безлюдному месту, по-птичьи поворачивая голову и бросая быстрые взгляды налево и направо. Чувствовалось, что она нервничает. Все ее тело обезобразилось от облегающей ее дурацкой одежды и деревянной походки, получавшейся из-за каблуков. Ни грациозности, ни уверенности животного. С каким бы удовольствием Дик попугал ее, набросился бы на нее сверху и так ее тряхнул, что у нее зубы застучали, или бы просто погнался за ней по ступенькам. Ему, однако, была противна сама мысль о контакте с родом человеческим, тем более когда контакта этого можно избежать. К тому же она бы увидела его лицо и могла бы узнать, когда обнаружат тело и займутся поисками преступника. А что было бы с Монти и Шефом, если бы его поймали и упрятали за решетку? От этой мысли он весь содрогнулся…
Без двадцати девять. Он уже, наверное, вышел из дому и приближается к пруду Уайтстоун.
Дику очень хотелось закурить сигарету, но он решил, что рисковать не стоит. Запах дыма может задержаться в воздухе и насторожить человека. Он снова потрогал брус и тонкое кольцо шнура. Через четверть часа, если повезет, все будет позади. Он вернется домой, выведет Шефа и Монти на вечернюю прогулку, а завтра отправится к агенту по торговле недвижимостью. Дом, скажет он, должен стоять подальше от людей, и чтобы землицы при нем хватало, можно даже на берегу моря. Шеф с удовольствием поплавает, хотя он, наверное, не плавал ни разу в жизни, ведь вся она прошла на грязных задворках большого города. Но все собаки умеют плавать от природы. Чего не скажешь о людях, которых надо учить, впрочем, как и обучать чуть ли не всякому дурацкому делу, за которое они берутся…
Шаги. Да, пора. Без десяти девять, а он, очевидно, пунктуален. Тем хуже для него. Дик замер, уставившись в темную дыру между стенами, пока не разглядел в конце туннеля неясные очертания своей жертвы. Когда человек приблизился к пятну света, он напрягся и сжал брус. Ее описание оказалось точным. В свете от фонаря его взору предстала полноватая фигура, серебро густой шевелюры, блестящий черный мех воротника. Если Дик когда и сомневался в этичности того, что собирался совершить, так это зрелище развеяло бы все его сомнения. Неужели подонки вроде этого даже не задумываются о страданиях попавших в капкан и умирающих в муках животных ради того только, чтобы их шкурки нацепил себе на пальто какой-нибудь богатый ублюдок?
