Вульф повесил трубку и посмотрел на меня так, словно это я вывел его из себя.

Я тоже повесил трубку и уставился на него.

— К черту лицензии! Мы рискуем сесть на государственные харчи штата Нью-Йорк сроком от одного до десяти лет с отпуском за примерное поведение.

Нельзя сказать, чтобы те тридцать часов, которые прошли с полудня в субботу до шести вечера в воскресенье, не были отмечены какими-либо событиями. Сразу же после ленча в субботу нам позвонил Джарелл и сообщил о положении дел. Кремер прямо от нас двинул к нему и присоединился к компании, засевшей в библиотеке. Там он, я полагаю, тявкать не стал, поскольку даже инспектор не позволит себе тявкать без всякого основания на такую шишку, как Отис Джарелл, однако у него были вопросы, на которые он рассчитывал получить ответы. Фактически он получил ответ всего на один вопрос: нанимал ли Джарелл для какого-то дела Ниро Вульфа? Да. Плюс вытекающее отсюда: был ли Арчи Гудвин, иначе Алан Грин, подослан в качестве секретаря Джарелла в связи с этим делом? Да. Вот и все. Джарелл сказал им, что это дело личное и конфиденциальное, не имеющее никакой связи с проводимым расследованием, поэтому они могут о нем забыть.

Ясное дело, Кремер отнюдь не собирался о нем забывать, но он, очевидно, решил, что ему требуется все это переварить, поскольку за эти тридцать часов от него не было ни слуху ни духу.

Я не видел оснований для Алана Грина возвращаться на место событий; Джарелл, судя по всему, тоже, ибо заявил, что Алана Грина больше не существует. Он растолковал своим домочадцам в присутствии Корея Брайэма, кто я такой и зачем потребовалась вся эта комедия, правда, «зачем» он до конца не прояснил. Ему, дескать, потребовались услуги Ниро Вульфа в связи с каким-то вопросом, связанным с его бизнесом, а Вульф направил меня сюда собирать сведения. Еще он сказал им, что я больше не появлюсь в их доме, на что Вульф ему возразил: я там появлюсь и останусь до тех пор, пока не получу дальнейших указаний. Когда Джарелл спросил «зачем», Вульф ответил: «для собирания фактов». Когда Джарелл поинтересовался, каких именно, Вульф сказал: «Тех, которые ему требуются». Джарелл отдавал себе отчет в том, что если он не пустит к себе в дом меня, то в самом ближайшем времени ему придется впустить туда инспектора Кремера, который непременно спросит о пропавшем револьвере, поэтому он с этим смирился. Когда Вульф повесил трубку и отодвинул телефон в сторону, я попросил его написать список фактов, которые ему требуются.

— Черт возьми, да я сам не знаю, что это за факты! — рявкнул он. — Я просто хочу, чтобы ты там присутствовал на случай, если там что-то произойдет. Теперь, когда им известно, кто ты такой, ты представляешь для них угрозу, ты действуешь им на нервы, по крайней мере, одному из них, и это может побудить его к действиям.

Итак, в субботу за обедом собрались все домочадцы Джарелла. Когда выяснилось, кто я на самом деле, отношения ко мне стали самыми разными. Роджер Фут считал, что его предложение Вульфу поинтересоваться моим прошлым было блестящей шуткой, — он то и дело возвращался к этой теме. Трелла не только не могла видеть в этом ничего смешного, но меня тоже не могла видеть. Не станет же она ворковать с детективом? Уимен на это никак не прореагировал. Сьюзен из кожи лезла вон, чтобы показать, будто она все равно считает меня человеческим существом. Во время коктейлей в зале отдыха она первая подошла ко мне, когда я смешивал для Лоис «кровавую Мэри», и сказала, что, наверное, все равно будет называть меня Аланом Грином.

— Боюсь, в моем мозгу маловато извилин, — с полуулыбкой заметила она, — а в одной из них неразрывно с вами запечатлелось имя Алан Грин, так что теперь ничего поделать невозможно.

Я заверил ее, что мне вовсе неважно, как она меня будет называть, ведь и та и другая фамилия начинается с буквы Г. Я не забыл ни того, что она могла быть «змеей», ни того, как она на какой-то невидимой ниточке протащила меня за собой через полкомнаты. Правда, был несколько удивлен, что они с Уименом продолжают оставаться в этом доме после того, как Джарелл в присутствии свидетелей обвинил свою невестку в краже револьвера.

На другой день после завтрака я купил газету и устроился в кресле, чтобы ознакомиться с событиями, происходящими на белом свете, включая сюда так называемые последние сведения по делу об убийстве Ибера. Нигде не упоминалось о том поразительном открытии, что новый секретарь Отиса Джарелла оказался не кем иным, как человеком Ниро Вульфа, его Пятницей, Субботой, Воскресеньем, Понедельником, Вторником, Средой и Четвергом, прославленным детективом Арчи Гудвином. Определенно Кремер и окружная прокуратура не собирались устраивать нам рекламу до тех пор, пока не обнаружится наша замешанность в деле об убийстве, — типичный узколобый подход мелких людишек, — так что заняться рекламой предстояло департаменту общественных отношений Ниро Вульфа, то есть мне. Зазвонил зеленый телефон. Это был помощник окружного прокурора Мандельбаум, который приглашал меня зайти сегодня в три к нему в контору для небольшой неофициальной беседы.

К Мандельбауму я немного опоздал, явившись в приемную в 3.02, где меня продержали ровно час семнадцать минут. Когда в 4.19 меня провели к нему, я был не в настроении говорить что-либо, кроме правды, а именно: что он совсем облысел и здорово растолстел с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз, но Мандельбаум меня прямо-таки удивил. Я думал, он станет вытягивать из меня угрозами либо лаской, что все-таки я делал у Джарелла, но он даже не коснулся этой темы. Сразу же извинившись, что заставил меня ждать, Мандельбаум пожелал узнать, что я видел и слышал, когда вошел в среду днем в студию и застал там Джеймса Л. Ибера с миссис Уимен Джарелл. Видел ли я, чтобы Ибер общался с кем-либо еще, или слышал ли я, чтобы о нем что-нибудь говорили.

Я процитировал то, что было сказано между Ибером, Сьюзен и мной. Он какое-то время бился, стараясь узнать от меня, что было сказано в моем присутствии об Ибере и его появлении в доме, но тут я сказал себе «пас». Кое-что я действительно слышал, в основном за ленчем, что и пересказал Вульфу, но из этих фраз никак нельзя было заключить, чтобы кто-то желал или намеревался его убить, поэтому я не видел никакого смысла в том, чтобы их заносили в протокол.

Вернувшись в двадцать минут шестого на территорию, где мне велено было наводить страх, я обнаружил, что в зале отдыха вовсю идет игра в бридж, но только за одним столиком: Джарелл, Трелла, Уимен и Нора Кент. Стек сообщил мне, что ни Лоис, ни Роджер еще не вернулись, а миссис Уимен Джарелл находится в студии. Проходя по коридору, я обнаружил, что дверь в студию открыта, и вошел туда.

Комната была освещена лишь светом из коридора и от телевизионного экрана. Сьюзен сидела в том же самом кресле, что и тогда, на том же самом месте. Обстановка была точно такой же, как и в прошлый раз, и мне стало даже интересно. Если меня снова околдуют, я могу выскочить за дверь и спастись бегством. Чтобы не загораживать ей экран, я обошел кресло сзади и занял место рядом.

Мне хотелось смотреть на нее, на ее профиль, а не на экран, хотелось, чтобы она смогла сполна испытать на мне свои чары, но Сьюзен могла истолковать это по-своему, так что я до самого конца передачи «Мы вас спрашиваем» не отводил глаз от экрана. Когда началась коммерческая программа, Сьюзен повернулась в мою сторону:

— Новости будете слушать?

— Да. Я не слышал, как сыграли в бейсбол.

Этого я в тот день так и не услышал. Передачу вел Билл Брандейдж, тот самый, который все крутит глазами, притворяясь, будто подыскивает нужное слово, на самом же деле оно у него под носом, и все об этом знают. Я слушал одним ухом, пока он распространялся насчет бюджета, секретаря Даллеса, расследованиях в сенате и так далее, потом навострил оба уха.

— «Сегодня днем в машине, припаркованной на Тридцать девятой улице в районе Седьмой авеню, было обнаружено тело Корея Брайэма, человека, хорошо известного в кругах высшего общества. По данным полиции, он умер от пулевого ранения в грудь. Тело находилось на полу машины между передним и задним сиденьями, под ковриком. Его обнаружил мальчик, заметив торчащий ботинок, и сообщил полицейскому. Окна в машине были закрыты, оружия не обнаружено. Мистер Брайэм жил в Черчилль Тауэре. Он был холост, вращался в высших кругах и мире развлечений».