Силы группы «Норд» и ее противников не шли ни в какое сравнение. И все-таки она работала четко и бесперебойно, хотя судьба нанесла Феликсу внезапный и болезненный удар…

В один из дней секретарша «Геомонда» доложила, что некий месье Морель настаивает на свидании и не хочет объяснять причин.

Дорн порылся в памяти: имя Морель ему ничего не говорило. Месье Морель оказался бледным молодым человеком с лицом аскета. Одет он был элегантно — излишне элегантно и дорого для экономной Швейцарии. Дорн, привстав, пожал узкую, сильную руку.

— Чем обязан, месье Морель?

— Я приехал по делам Директора и хотел бы навестить «Норд».

Это был пароль. Дорн достал из секретера коробку сигарет.

— Закурите?

— О да! Позвольте зажечь сигарету моей зажигалкой? Она совсем новая.

Все слова пароля и отзывы совпали. Феликс откинулся на стуле.

— Мы так ждали вас, Райт. Простите мое нетерпение, но спрошу сразу: привезли?

Райт мягкой струйкой пустил дым к потолку.

— На границе строгий контроль, и я не хотел очертя голову лезть в петлю. Этот приезд — только проба. Немцы ощупали меня с головы до ног, а швейцарские таможенники проверяли каждый шов. Нет, легально валюту не провезти… Больше того, я сам попал в отчаянное положение. Ни франка в кармане, и в перспективе — обратный путь.

— Сколько вам нужно?

Райт раздавил сигарету. Разогнал рукой дым.

— Две-три сотни франков. Хватит, пожалуй, двухсот.

Стараясь держаться спокойно, Феликс встал. Открыл бумажник. Вынул две купюры — последние, составлявшие его бюджет на целый месяц. Подумал: «Что я скажу Юлии?»

— Возьмите, Райт… Советую уехать сегодня же. Расписание поездов висит на вокзале. Прощайте.

Райт помедлил.

— Я привез новый код.

— Где он?

— В камере хранения. Я оставлю квитанцию на саквояж.

Вечером Дорн съездил на вокзал и беспрепятственно забрал из камеры хранения потертый кожаный саквояжик самого невинного вида. Дома он извлек из-под смятых рубашек и белья книгу шифра и спрятал в тайнике. Со связью теперь все как будто налаживалось. Но вот вопрос — как же быть с деньгами?

Дорн понимал, что Центр не всемогущ и не может, словно по волшебству, разрешить молниеносно все возникающие в Женеве проблемы. Но вместе с тем он знал: там, в Москве, в эти дни тоже думают о затруднениях «Геомонд» и ищут выход.

Надо продержаться. Месяц. Максимум два, пока Центр не изыщет способа переправить валюту таким образом, чтобы не поставить группу «Норд» под удар… Но где взять денег? Где? Набрать еще заказов, едва управляясь с теми, что есть? Попробовать получить авансы под будущую работу? Но кто из дельцов согласится рискнуть хоть франком, чтобы поддержать фирму, стоящую на краю банкротства?

Поколебавшись, Дорн использовал последний шанс: заложил оборудование «Геомонд» за 70 тысяч франков. Этой суммы должно было хватить на несколько недель, если быть экономным.

Поздним вечером деньги были отправлены: в квартал О'Вив, на улицу Генри Мюссара — Розе, и на шоссе Флориссан, к парку Альберта Бертрана — Гамелям… Бэтчеру и Сисси Дорн отправил меньше всех — триста франков. На эти деньги можно было кое-как перебиться месяц-полтора.

Дома Феликса ожидала Юлия. Она казалась довольной: удалось пристроить в ломбард золотые часы и браслет — подарок к свадьбе.

Зима была гнилая, с дождями и негреющим солнцем, вылезавшим по утрам, чтобы к полудню утонуть в серых облаках. Дорн страдал от простуды: кутался в шарф, носил толстый жилет, связанный Юлией на спицах, и все-таки зябнул и был поэтому мрачен. Пакбо уехал в Германию, пробыл в Берлине и на юге три недели и вернулся, привезя целую тетрадь записей. Среди них были подробные характеристики новых пехотных дивизий, формируемых для Восточного фронта, данные о ВВС и довольно объемистая справка о разработках химиков ИГ-Фарбен в области химического оружия. Роза немедленно передала в Центр семь формул, свидетельствующих о том, что ОКВ может с наступлением весны пустить в ход боевые отравляющие вещества.

С вводом в действие рации Джима передатчик Розы работал в основном на информации о вооружении. Таких сведений было много, их удавалось получить и Лонгу, и Сисси, и старику Грау. Отстукивая точки-тире, складывающиеся в телеграмму с описанием зенитки «бригитт СС-40» или авиационной фугаски инженера Маттера, Роза сердилась: за что ее держат в черном теле? Это были мелочи, второстепенная информация, а хотелось своей рукой передавать важные сообщения, которые, как Роза догадывалась, идут через другие каналы. Дорн возражал ей: вы не правы. А радиограмма о ФАУ-1 — тоже мелочи? Да этим данным цены нет!

Гораздо больше забот, чем жалобы Розы, доставляло Феликсу ее знакомство с Гансом Петерсом, мастером-парикмахером, изобретателем модельных причесок. Роза уверяла, что между ними ничего нет, но Дорн замечал, что она стала рассеянной, забывала прятать после сеансов антенну или наушники и слишком долго сидела перед зеркалом. Любви не прикажешь, но состояние радистки отражалось на работе, и Феликс попросил Юлию поговорить с Розой.

— Это несерьезно, — заявила Юлия, вернувшись с улицы Мюссара. — Девочка одинока, а Петере симпатичный парень. Они просто встречаются и ходят в кино. Надеюсь, ты не против?

— А наушники так и будут торчать на виду?

— Роза будет внимательнее. Она обещала.

Следом за этим разговором стряслась неприятность с Гамелями, и Дорн на время забыл о Петерсе… Эдмонда едва не застали врасплох за передатчиком. Сидя за ключом, он, как обычно, безбожно курил, зажигая одну сигарету от другой; Мод открыла форточку, чтобы проветрить комнату, и писк морзянки услышал полицейский патруль. Сержанты, нарушив закон о неприкосновенности жилища, без церемоний ворвались в дом и обыскали комнаты. Эдмонд едва успел убрать наушники, ключ и антенну в тайник. Обыскать его самого сержанты не догадались, иначе в их руках оказались бы записки с недвусмысленным содержанием. Передатчик тоже не был обнаружен — лишь опытный эксперт мог бы догадаться, что кабинетная установка для прогревания носа токами УВЧ, стоявшая на самом виду, есть не что иное, как рация с широким диапазоном действия, сконструированная Гамелем.

Ничего не найдя, но уверенные, что не ослышались, полицейские забрали Эдмонда в комиссариат, где продержали несколько часов. Гамель высмеял их: в моей лавке на каждой полке стоит по приемнику, один из них мог быть включен. Комиссар признал его доводы справедливыми и, сделав выговор подчиненным, отпустил Гамеля с извинениями. Эдмонд со смехом вспоминал смущение комиссара, но Дорн не улыбался: не исключалось, что полицейский только разыгрывал из себя простака и уведомил о странном происшествии полковника Жакийяра.

После всего случившегося Дорн считал, что самой надежной остается линия связи Джима, и постарался разгрузить рации Розы и Эдмонда. В дополнение к информации Люси Ярд стал передавать наиболее важные телеграммы, составленные по сводкам Пакбо. «Интеллидженс сервис» откликнулась на это прибавкой жалованья Ярду и приказом: во что бы то ни стало выявить Пакбо и познакомить с вербовщиком. Джим, считавший задание нереальным, вывернулся, подставив вместо Пакбо Агиесс — Леммера из Бюро Риббентропа, о котором благоразумно умалчивал до поры до времени. Значительно меньше пришлось ему по вкусу другое задание: скомпрометировать Дорна перед членами группы и Центром и занять его место.

— Сыграйте на деньгах, — предложил резидент. — Ваш советский шеф — банкрот. Киньте семя подозрения, что он растратил деньги или присвоил их, оно прорастет и задушит его побегами.