«…Может быть, следить за мной… Я, кажется, действительно скомпрометировал себя разговором о бюсте, и гестапо в чем-то меня подозревает».

Заметив свободное такси, Бломберг простился с Эйхенау и приказал шоферу отвезти его на виллу, которую он занимал в служебном пригородном поселке рядом с металлургическим заводом.

— С кем ты была внизу? Кто этот офицер?

Мари почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Вопросы прозвучали, словно пощечины! Но Кернау был вправе так ее спрашивать: он ничего не знал о Бломберге.

— Просто один мой хороший знакомый… Я давно рассказала о нем Вайсу. Столкнулась же я с ним возле дома совершенно случайно. Он только что вернулся из России…

— Ты меня извини, Мари, что я вмешиваюсь в твою личную жизнь. Но ты сама понимаешь..

— Да, да, конечно, Кернау, — оправившись от смущения, поспешила ответить Мари. — Ночью мне позвонил отец. Они уже везут бюст Ленина к нам, в Линц!

Кернау с неожиданной для его возраста силой подхватил Мари и закружил девушку в воздухе.

— Ура! — шепотом крикнули они оба, радостные и взволнованные удачным завершением первой фазы операции по спасению бюста Ленина.

Поезд, который вела паровозная бригада, целиком состоявшая из коммунистов-подпольщиков, приближался к Линцу. В тендере паровоза, под толстым навалом угля, Роберт Дубовский и Оскар Вайс надежно спрятали ящик с бюстом. Теперь отважную эстафету должны были продолжить подпольщики Линца.

— В котором часу тебе позвонил отец? Мы должны вовремя встретить товарищей.

— Вскоре после полуночи.

— Значит, в нашем распоряжении около полутора часов. Стефан должен прийти с минуты на минуту. Не забудь выставить условный сигнал.

Мари схватила цветочный горшок с красной геранью и поставила его на подоконник к крайнему окну комнаты, выходившей на улицу.

Вскоре они услышали стук в дверь. Это, должно быть, пришел Стефан, молодой слесарь из железнодорожного депо, выполнявший самые ответственные и трудные поручения руководства подпольщиков-железнодорожников Линца.

Мари приоткрыла дверь, не снимая цепочку. Стефан был бледен и чем-то взволнован.

— Только что сообщили из Вены: гестапо вчера поздно вечером арестовало ефрейтора Вока и его невесту Эльзу, — с трудом выговаривая слова, хрипло произнес Стефан, войдя в комнату. — Возможно, они напали и на наш след.

— Наши спасли бюст Ленина, — быстро сказала Мари Стефану. — Он скоро будет здесь… Неужели нам не удастся его укрыть от гестапо!

— Успокойся, Мари! — сказал Кернау. — Будем встречать бюст согласно разработанному плану. Никакой паники! Мы знали о том, что гестапо следит за Воком и Эльзой, и пытались их об этом предупредить. По-видимому, они не успели скрыться! Наша операция должна быть проведена во что бы то ни стало. Гестапо, возможно, действительно нащупало какое-то новое звено — от Вока ко всем нам. Поэтому нам надо срочно изменить план операции. Необходима смелая, решительная, я бы сказал, дерзновенная импровизация, которая бы сбила фашистов со следа нашей организации, если они действительно на него напали.

— Я, кажется, могу предложить вам один вариант. — Мари немного поколебалась. — Нам поможет обмануть гитлеровцев один человек…

…Кальтенбруннер уже полчаса читал сообщения о настроении населения, суммированные гестапо по доносам его агентов и шпиков, сообщения об активных действиях антифашистского Сопротивления, побегах заключенных из концентрационных лагерей, арестах, подпольщиков, совершенных в тюрьмах казнях.

В папке лежала еще одна шифровка, помеченная грифом «Секретно»: «…Донесение штурмбаннфюрера Вольта. Проверкой установлено: в перечне стратегического сырья, доставленного на металлургический завод в Брегенц (бронзовые скульптуры, заказ концерна Германа Геринга) и заприходованного канцелярией дирекции завода, значится на одну единицу больше, чем было фактически выгружено с прибывшего вагона. Исчезнувшая в пути скульптура — бронзовый бюст Ленина. Подозреваю, что бюст был похищен из эшелона на одной из промежуточных станций между Веной и Брегенцем…»

— Прошу прощения, эксцеленс! Только что получена новая экстренная телефонограмма от помощника начальника венского гестапо фон Зальца по делу железнодорожной диверсии.

Адъютант, неслышно появившийся в кабинете, подошел к шефу имперской безопасности и протянул ему перепечатанный текст расшифрованного донесения.

«По запросу штурмбаннфюрера Вольта, — быстро прочел Кальтенбруннер, — в венском архиве гестапо проведен повторный анализ дел арестованных членов нелегальных организаций Сопротивления. В показаниях студента Венского университета Клаусмана, давшего согласие на сотрудничество с нами, упоминается некая Мари Клекнер. Студентка факультета славистики. Год рождения 1923-й. Отец — почтмейстер на станции Вергль, в НСДАП[6] не состоит, старый профсоюзный функционер. По свидетельству сослуживцев, до аншлюса придерживался левых взглядов, высказывался с симпатией о большевистской России. Его дочь Мари Клекнер дружила со студентами, арестованными гестапо по подозрению в подрывной деятельности, направленной против рейха и вермахта. Проведенным немедленно дополнительным расследованием установлено, что Мари Клекнер в организациях «Гитлерюгенд» не состояла. Собранных сведений достаточно, чтобы подозревать: фрейлейн Клекнер могла примкнуть к какой-либо, нелегальной подрывной организации».

— Принесите мне все дело по этой железнодорожной диверсии, — подумав, приказал Кальтенбруннер адъютанту.

Узнав о крупной железнодорожной диверсии, шеф имперской безопасности немедленно сам вмешался в действия венского гестапо, которому случай уже помог напасть на след подпольщика Густава Вока. Вольт и фон Зальц по нескольку раз в день направляли Кальтенбруннеру в «Бергхоф» шифрованные телефонограммы, непрерывно держали своего верховного шефа в курсе гестаповской операции по расследованию дела о диверсии. В секретном досье, заведенном адъютантом Кальтенбруннера, была зафиксирована каждая деталь операции, которой шеф имперской безопасности дал кодовое название — «Вольфшпрунг».[7] Была в папке и запротоколированная со стенографической точностью запись «застольного разговора» Дальбрюгге, Вольта, Ратенау и Бломберга. Вчера Кальтенбруннер уже получил копию донесения обер-лейтенанта Эйхенау фон Зальцу о начатом наблюдении в Линце за инженером Бломбергом. После этого в досье «Вольфшпрунг» и попала фамилия Мари Клекнер, с которой Бломберга Эйхенау видел на улице и о которой Вольт тут же постарался собрать все возможные сведения.

…Несколько часов спустя адъютант протянул Кальтенбруннеру новую шифровку. Наблюдение из Линца доносило, что инженер-майор Бломберг внезапно покинул город. Он выехал на собственной машине «штайер» в направлении Вены. На окраине города в машину Бломберга сели женщина и какой-то пожилой мужчина…

…Мари попросила Бломберга приоткрыть верх кабины. «Штайер» шел на большой скорости. Встречный поток воздуха сразу ворвался в кабину, охладил разгоряченное лицо девушки.

Не доезжая Маутхаузена, они пересекли Дунай по шоссейно-железнодорожному мосту. Потом свернули на дорогу, которая, повторяя все прибрежные извилины реки, устремлялась вниз по течению к Вене.

Когда Бломберг помогал Кернау втиснуть тяжелый ящик в багажник машины, он был уверен: в ящике, как ему сказала Мари, упакован небольшой станок. Но теперь Мари была уверена в том, что Бломберг с такой же готовностью помог бы ей, если бы и узнал, что в ящике спрятан тот самый бюст Ленина, который он отправил в рейх из захваченного гитлеровцами Харькова.

Несколько часов назад инженеру удалось объясниться с Мари. Откровенности и прямоте Бломберга нельзя было не поверить. Перед Мари словно предстал другой человек, и она не могла отвергнуть протянутую им честно и преданно руку. Теперь, согласившись стать его женой, Мари даже готова была сказать инженеру, кто она, посвятить его в то дело, которому она беззаветно служила. И все же подпольщики остерегались нарушить правила конспирации, непреложные законы их смертельно опасной борьбы. В антифашистском подполье люди проверялись делом. И для Бломберга таким решающим экзаменом могла стать поездка в Вену. Потом, возможно, он узнает, какой важной оказалась его собственная доля в этой операции.