Экипаж патрульного корабля «Торнадо» заканчивал свой обед, когда послышался мягкий гудок вызова связной гравитостанции, Командир корабля Иван Лобов молча отодвинул тарелку и встал из-за стола.

— Опять информационное сообщение, — поморщился штурман «Торнадо» Клим Ждан.

— Сомневаюсь. — Инженер корабля Алексей Кронин недолюбливал бездоказательные суждения.

Клим фыркнул:

— Чего же тут сомнительного? Второй месяц болтаемся без дела в барражной зоне да слушаем информационные сообщения.

— Болтаться без дела в барражной зоне и есть наше основное дело, дорогой Клим, — сказал Кронин. Инженер налил себе чашку кофе, положил ломтик лимона, насыпал сахару и, помешивая кофе ложечкой, неторопливо продолжал: — Видишь ли, когда нет дела у нас, значит, хорошо идут дела у других. А сомневаюсь я потому, что информационные сообщения еще никогда не передавались во время обеда.

На лице штурмана появилось выражение живого интереса.

— А ведь и верно, Алексей!

— Еще бы неверно. — Кронин попробовал кофе, подумал и добавил еще сахару. — Дело в том, Клим, что база должна неукоснительно заботиться о нашем здоровье. На то она и база. А что может быть вреднее для здоровья, нежели прерванный обед? Разве будет теперь Иван есть с прежним аппетитом?

Клим его не слушал. Покусывая нижнюю губу, он пробормотал:

— Любопытно. Если это не информационное сообщение, то что же это такое?

Кронин собрался что-то сказать, как в кают-компанию вошел Лобов.

— Конец обеду, — тоном приказа сказал он. — Через десять минут стартуем. Слушайте, что нам передали: «Борт «Торнадо», задание первой срочности. Сектор Г, звезда В-1358, пятая планета. Произвести посадку в точке с координатами: широта северная 43 градуса 39 минут, долгота абсолютная 255 градусов 16 минут. Подробности лонглинией. Конец».

Лобов опустил руку с бланком гравитограммы и добавил:

— Весь маршрут пойдем на разгоне. Обрати внимание на ходовые двигатели, Алексей.

Кронин утвердительно кивнул головой, а потом легонько пожал плечами. Последнее означало, что напоминание это было лишним. Кто же не знает, что задания первой срочности выполняются только на разгоне, а следить за ходовыми двигателями — прямая обязанность инженера?

Корабль наполняло негромкое, но густое и какое-то липкое гудение. Гул этот лез не только в уши, но, кажется, и в каждую клеточку тела. Непривычного человека он лишал сна, аппетита и хорошего настроения, но патрульный экипаж его почти не замечал — для них ход на разгоне был делом привычным.

Идти на разгоне — значит идти с постоянным ускорением ускорения — на третьей производной, как любят говорить космонавты. Такой полет возможен лишь при непрерывной работе ходовых двигателей. Стоит им отказать, как корабль мгновенно исчезнет, превращенный в атомную пыль мощнейшим всплеском излучения Черенкова. Поэтому на корабле и стоят два двигателя. Откажет один — второй, работая на полной мощности, вытянет корабль до скорости, на которой уже возможен инерционный полет.

В ходовой рубке в удобных низких креслах сидели Ждан и Кронин. Лобов отлучился на пост связи, чтобы по лонглинии уточнить подробности полученного задания. Клим просматривал лоцию, надеясь найти сведения о пятой планете, на которой им предстояло произвести посадку.

— Есть! — весело сказал он. — Понимаешь, Алексей, эта планета имеет собственное имя!

— Значит, чем-нибудь печально знаменита, — меланхолически заметил Кронин.

— Думаю, что ты ошибаешься. Планета называется очень романтично — Орнитерра. То есть «Планета птиц»!

— Птицы бывают разные, дорогой Клим.

— Разные не разные, а планета — настоящий санаторий. Суди сам, цитирую лоцию: «Ускорение силы тяжести и сутки на Орнитерре практически равны земным. Наклон оси вращения к плоскости орбиты всего один градус, в связи с чем сезонные изменения погоды отсутствуют. Среднегодовая температура экваториальной зоны и зоны средних широт, где располагается более 80 % суши, 25–27 градусов. Качественно климат этих зон напоминает климат Гавайских островов Земли». Ну, скептик, разве это не санаторий?

Инженер кивнул.

— К климату я претензий не имею. А вот как там насчет болот, комаров, тигров и других радостей этого жанра?

— Болота! — с отвращением сказал Клим. — У тебя больное воображение, Алексей. Болота и не снились красавице Орнитерре: «Суша почти сплошь покрыта лесами паркового типа. Преобладают высшие цветковые растения. Цвет растительности синий». Представляешь? Индиговые леса, лазурные луга! Нет, положительно, я начинаю влюбляться в Орнитерру.

— Любовь с первого взгляда редко бывает счастливой, — заметил Кронин.

— Я не доверяю твоим познаниям в этой области. Слушай дальше: «Фауна представлена сравнительно небольшим количеством видов, но сами виды численно очень велики. Бесспорное преимущество в этом отношении принадлежит колибридам — небольшим длинноклювым птичкам, напоминающим земных колибри. Колибриды встречаются повсеместно, держатся стаями по нескольку сот особей, питаются нектаром цветов и насекомыми. Крупные хищники, опасные для человека микробы и вирусы не обнаружены. На планете разрешено свободное дыхание, пользование местной водой при соблюдении ординарных мер дезинфекции. Планируются опыты по использованию в пищу местных животных и растений. Планета намечена для первоочередной колонизации, в связи с чем на ней развернута научно-исследовательская станция с двумя наблюдателями. Примерный индекс безопасности планеты — 0,99». Ну, — торжествующе спросил Клим, — разве это не санаторий?

— Меня еще в детстве приучили не идти против очевидных фактов, Клим, — ответил инженер. — Видишь ли, мой старший брат был очень строгим воспитателем. Когда я начинал говорить о черном, что оно бело, он иной раз поколачивал меня. Так что я соглашаюсь — санаторий. Но если это так, совсем непонятно, зачем нас туда посылают?

— Может быть, база хочет, чтобы мы немного отдохнули и развлеклись? — пошутил Клим.

— И для этого шли на разгоне? Нет, тут что-то другое. Скорее всего что-нибудь стряслось на станции.

— В этом доме отдыха?

Кронин неопределенно пожал плечами.

— Санаторий, дом отдыха — это понятия растяжимые. Человек может заболеть, зачахнуть с тоски, влюбиться, поссориться даже на родной матушке-земле. А что говорить о не обжитых еще планетах? Потерпи, скоро вернется с лонгсвязи Иван, и мы все узнаем.

В ходовую рубку вошел Лобов.

— Какие новости? — живо просил Клим.

— И как прошел сеанс? — добавил Кронин, ревниво заботившийся об исправности всей корабельной аппаратуры.

— Сеанс прошел отлично, почти без помех. А новости такие, — Лобов помолчал, потом спросил: — Кстати, с Орнитеррой-то вы познакомились?

— Не тяни. Конечно, познакомились! — умоляюще сказал Клим.

Кронин улыбнулся:

— Я имел счастье выслушать не только лоцию, но и восторженные комментарии Клима.

— Ну, тогда прекрасно. Долго объяснять не придется, — сказал Лобов. — А случилось вот что. На Орнитерре без вести пропали планетолог Виктор Антонов, и биолог Лена Зим, в общем весь состав станции. Пока ничего трагичного, просто они не вышли на связь ни в основной, ни в два резервных срока. Ну и, как полагается по инструкции, база вызвала ближайший патрульный корабль.

— И никаких подробностей?

— Кое-что есть, Лена и Виктор совсем зеленые ребята, стажеры-студенты, проходящие выпускную практику. К тому же, по всем данным, влюблены друг в друга. Их и послали-то вместе только по настойчивой обоюдной просьбе. Между прочим, мне демонстрировали их снимки. Лена Зим — чертовски красивая девушка.