Пелла в бешенстве. Вот-вот он кинется на Абста. А тот невозмутим.

— Сядьте, — приказывает он. — Сядьте, вам говорят! Вот так. Знайте, это моя заслуга, что вы и ваши люди уцелели во время львовской экзекуции. Я спас вам жизнь. И я хочу, чтобы мы стали друзьями и работали вместе.

— Для нас война окончена.

— Жаль, что вы так решили. Кстати, вы зря говорите за всех. Ведь ваши товарищи тоже опытные водолазы?

Пленный молчит.

— Опытные, — продолжает Абст, — каждый имеет по пятьсот и более спусков. Но сейчас меня занимает другое. В чем ваш секрет спусков на большие глубины?.. Послушайте, я давно испытываю чувство симпатии к великолепному спортсмену Джорджо Пелле. Он должен знать: доверившись мне, он окажется в большом выигрыше.

— У вас выиграешь, — улыбается Бруно Гаррита. — Выиграла мышь, попавшись в кошачьи когти!

— Верьте, я могу заставить вас, — продолжает Абст. — Но куда лучше, если мы будем действовать рука об руку. — Он встает, оглядывает итальянцев. — Каждому из вас я предлагаю…

— Накормите моих людей, — перебивает его Пелла. — Дайте им есть, вы, гуманист, не желающий нам зла!

— Не раньше, чем я получу ответ.

Все происходит мгновенно: бросок лейтенанта Пеллы с вытянутыми вперед скованными руками, неуловимое движение Абста, в результате которого кулаки пленного таранят воздух.

И вот итальянец на земле, а чуть в стороне все так же невозмутимо стоит Абст. Пелла медленно поднимается. Он сильно ушибся, у него кровоточат руки, разбита скула.

— Однако вы упорны. — Абст задумчиво глядит на итальянца. — Ну, будь по-вашему. Вы просите накормить людей? Пусть будет так. Я думал столковаться с вами…

Встает Гаррита.

— Послушайте, вы!.. Ваши прохвосты сами жрали, как свиньи, а нас кормили впроголодь. Так было вначале, и мы еще получали кое-какую еду. В последние два дня о нас вообще позабыли. У меня от голода урчит в брюхе, у ребят — тоже. Они так голодны, что не побрезговали бы, кажется, падалью вроде вашей персоны.

Гаррита в бешенстве. Вот-вот он повторит ошибку своего командира — со скованными руками кинется на Абста. А тот спокоен. Кажется, даже доволен, что так разъярил пленного.

— Что ж, вашему аппетиту можно позавидовать. — Абст оборачивается к Вальтеру. — Как дела на камбузе?

— Обед будет через два часа, шеф.

— Два часа — это долго. Наши гости не могут ждать. Как же быть? — Абст будто раздумывает. — Вот что, отправляйтесь и принесите консервов — четыре банки свинины с бобами и четыре больших сухаря. Для лейтенанта захватите что-нибудь поделикатнее. Скажем, кружку кофе из моего термоса и бисквиты — тоже из моего запаса. Вы поняли?

— Да, шеф.

— Консервы берите самые свежие, с зеленой этикеткой. Вам ясно, о каких консервах я говорю?

— Ясно, шеф. — Радист переглядывается с Абстом. — Я все понял.

— Ну и отлично. А там поспеет обед. Идите!

Абст оборачивается к итальянцам.

— Надеюсь, вы довольны?

Проходит несколько минут.

И вот Вальтер возвращается. В руках у него поднос, на котором кружка кофе, стопка бисквитов, сухари и консервы — банки уже вскрыты, рядом с каждой лежит сухарь и ложка.

— Можно раздать, шеф?

— Конечно. — Абст широким жестом показывает на пленных.

Итальянцы принимаются за еду. Лейтенант Пелла, поставив кружку на камень, ждет. И, только убедившись, что все получили свою порцию, делает первый глоток.

А немцы наблюдают. В круглых блестящих глазах Вальтера острое любопытство. Он подался вперед, вытянул шею, теребит воротник свитера. Глюк спокойнее: присел на камень, опустил автомат на колени, курит, изредка покашливая в кулак.

Сидя на раскладном табурете, Абст постукивает пальцем по колену, будто отсчитывает секунды.

Сейчас это должно случиться. Но время бежит, и не происходит ничего необыкновенного. Люди жадно едят. Лейтенант, покончив с бисквитами, пьет кофе.

Вот Гаррита встал, направляется к нему, протягивает банку.

— Командир, — говорит он, — возьмите, пожалуйста. Чертовски вкусно!

Глюк делает непроизвольное движение — будто хочет вмешаться. Абст отвечает ему едва заметным жестом, и рыжий остается сидеть.

Пелла отказывается взять часть порции сержанта. Постояв, Гаррита возвращается на место.

— Глюк, перепишите людей, — приказывает Абст.

— Да, шеф. — Рыжий достает блокнот, поочередно опрашивает итальянцев и вносит в блокнот их имена и воинские звания.

Так проходит еще около четверти часа.

И вот с четырьмя пленными что-то произошло. Еще недавно во время еды они поминутно наклонялись друг к другу, переговаривались, даже пересмеивались — экспансивность не оставляет южан ни при каких обстоятельствах. Теперь же они будто дремлют с открытыми глазами.

Перемена, происшедшая с солдатами, не укрылась от их командира. Поначалу он только недоумевает. Но проходит время, и лейтенант уже в тревоге.

— Гаррита, — зовет он, — подойдите ко мне, сержант Гаррита!

Тот медленно оборачивается. По лицу его прошла тень — усилие мысли. Однако через секунду оно вновь неподвижно. Сержант вздыхает и принимает прежнюю позу.

— Гаррита! — зовет командир. Не получив ответа, подсаживается к сержанту. — Что с вами? — спрашивает он. — Заболели?

Гаррита молчит. Он как камень. Только серьга чуть подрагивает в ухе. Пелла хватает его за грудь, трясет.

— Гаррита, — кричит он, — сержант Гаррита!

Абст, наблюдающий за происходящим, ловит на себе растерянный взгляд лейтенанта, равнодушно отворачивается. Вот он зевнул, мельком взглянул на часы.

— Что же вы стоите, Глюк? — недовольно говорит Абст. — Ну-ка, снимите браслеты с этих несчастных. Представляю, как они намучились… Боже, да бросьте к чертям свой автомат!

Рыжебородый широко ухмыляется, откладывает автомат, подходит к одному из пленников, бесцеремонно берет его за руки. Поворот ключа в замке наручников, и кисти итальянца свободны. Но человек будто и не заметил этого — поднес руки к глазам, оглядел их и вновь опустил.

Вскоре раскованы все четверо. Подобрав наручники, Глюк защелкивает их в одну общую цепь.

— Готово, шеф.

— Уведите людей.

— Да, шеф. — Глюк оборачивается к пленным. — Эй, вы, шагайте за мной! — И он направляется в туннель.

Итальянцы послушно идут следом. Группу замыкает сержант Гаррита. Он несет связку наручников, которую швырнул ему конвоир.

— Отправляйтесь и вы, — обращается Абст к Вальтеру. — Зашифруйте и передайте в эфир: «У меня все в порядке».

Радист поднимает с земли автомат, оставленный Глюком, и тоже скрывается в туннеле.

Теперь Абст наедине с офицером. Он подходит к итальянцу, ловко отщелкивает браслеты, швыряет их в сторону, затем осторожно растирает ладонями глубокие синие борозды на запястьях пленника.

— Вот так… А теперь я приглашаю вас обедать. Мы вместе пообедаем и поговорим. Идемте!

За дверью шаги. Тяжелая, шаркающая походка.

Карцов прислушивается.

— Глюк? — он вопросительно смотрит на Ришар.

— Другой. Его зовут Вальтер.

— Знаю. Радист?

— Он и радист, и управляет краном, и обслуживает электростанцию.

— Кстати, о станции. Энергии расходуется много: освещение, камбуз, зарядка респираторов, подводных буксировщиков… Что это за станция? Мотор крутит динамо? Но его не слышно. И откуда берется горючее?

— Мотора нет. Прилив и отлив вращают турбину, та заряжает аккумуляторы… Так мне объяснил Абст.

— Где расположена станция?

— Аккумуляторы — в дальней пещере. Она заперта. Ключ у Вальтера. Остальное под водой. Где, не знаю: тайна.

Задавая вопросы, Карцов не прекращает работы — готовит больной смесь витаминов.

Последние полчаса он со скрупулезной точностью восстанавливал в сознании все то, что знает о своей пациентке, заново оценивая ее поведение, каждое ее слово, анализируя отношение к ней Абста. И все это для того, чтобы убедить себя заговорить с ней в открытую. Надо, наконец, выяснить, с кем он имеет дело. У него нет времени ждать — события разворачиваются стремительно. Но это риск — он отдаст себя в ее руки. Пусть даже она честный человек — достаточно одного ее неосторожного слова, душевной слабости, если Абст, заподозрив неладное, учинит ей допрос… В который раз напрягает Карцов всю свою волю, чтобы начать разговор, и не может.