– В чем дело?.. – простонала я, не открывая глаз и повыше натягивая одеяло.

– Да как же, госпожа! – взвыла нянюшка. – Вы бы послушали, о чем эти девки раскрашенные шушукаются!..

Выслушав нянюшку, я поняла, что готова пойти по её стопам и повыдрать парочке прелестниц искусно взбитые волосенки. Какая-то… зар-раза (любимое словечко Вейдена) пустила обо мне сплетню, притом настолько противоречащую здравому смыслу, что в неё моментально поверили. И теперь весь двор гудел о том, что юная королева, то есть я, не сняв ещё траура по мужу, то есть королю Марку (что правда, то правда – черный цвет мне, как уже упоминалось, очень шел!), завела себе хахаля, да кого!.. Нет бы благородного герцога, графа, барона, гвардейского офицера, на худой конец, а то выбрала… позор на всё королевство!.. В жизни не угадаете, кого зачислила молва в мои фавориты! Вейдена!!!

Подавив желание разнести дворец по камушку, я остервенело пнула стол, сорвала пару портьер и вызвала Вейдена.

– Слыхал? – осведомилась я, стоило ему появиться на пороге. – Если окажется, что это ты распустил слух в целях помощи расследованию, я тебя на этом самом месте и прикончу!!

– Помилуй! – скривился Вейден. – До такого я бы и в бреду не додумался!

– Это почему же? – остыла я. – Я что, уродина?

– Ты не в моем вкусе, – ядовито сказал Вейден. – И нежных чувств я к тебе не питаю. Если я не могу обходиться без твоего присутствия, это ещё не значит, что я тебя обожаю.

– Значит, это очередной шаг нашей противницы, – прошипела я сквозь зубы, ломая веер пополам. – Опозорить меня решила! Ну ладно… Вот что, Вейден! Я ей удовольствие-то пообломаю! Эй, писца сюда!..

Вкатился маленький, кругленький человечек с чернильницей и стопкой бумаги. Примостился за столом и подобострастно уставился на меня.

– Пиши! – велела я, расхаживая по комнате. – Указ. Я, королева Илисса Первая, своей высочайшей милостью наделяю человека, известного, как придворный колдун Вейден, титулом герцога со всеми прилагающимися правами и обязанностями, а также жалую вышеозначенному Вейдену имение…

Всё то время, что я диктовала указ, Вейден стоял столбом и хлопал глазами. Нянюшка неодобрительно посматривала на меня и с умилением – на толстенького писца. Он был вполне в её вкусе.

поставила свою размашистую подпись и весело сказала:

– Вот теперь пускай сплетничают!

Вейден отмер. Подошел ко мне, взял у меня из рук указ и, глядя мне в глаза, медленно порвал его на мелкие клочки.

– Мне подачек не нужно, – спокойно сказал он. – Запомни это.

Я потеряла дар речи, а Вейден повернулся к писцу и сделал замысловатый жест ладонью. Писец вежливо поклонился и испарился.

– Он же всё равно растреплет… – сконфуженно сказала я.

– Он ни черта не вспомнит, – сухо сказал Вейден. – И не будем больше об этом.

– Не знаю, как тебе, а мне эти сплетни не нравятся! – вспылила я. Тоже ещё, гордый выискался!

– Мне они тоже не нравятся, – сказал Вейден. Похоже, я здорово его обидела – он разговаривал крайне официальным тоном. – Но та, что их распускает, ждет от нас именно такой реакции: возмущения, негодования…

– Пусть ждет? – догадливо спросила я.

– Верно, – кивнул Вейден. – Заставим её теряться в догадках.

– С-собака… – прошипела я. – Главное, что обидно – ведь вранье, вранье от первого до последнего слова!

У Вейдена сделалось такое лицо, что я покатилась со смеху.

– Да не пугайся ты так! – выдавила я сквозь смех. – Ты, знаешь ли, тоже не в моем вкусе!

– Какое счастье, – сдержанно сказал Вейден. – Кстати говоря, что там за разговоры по поводу охоты?

– А-а! – вспомнила я. – Это мне скучно стало. Так что на сегодня у нас в распорядок дня входит большая королевская охота… Давай, Вейден, готовься. Глядишь, кто и захочет меня подстрелить!..

Вейден тяжко вздохнул и вышел. Я прекрасно знала, что охоту он не любит, к тому же не ладит с лошадьми, но с собой поделать ничего не могла. Увы, папенька мой страстный охотник, а я вся в него…

Выезд получился что надо. Правда, Вейден долго и нудно осматривал сбрую моей лошади, пояснив, что проще способа покалечить меня и не найдешь – достаточно подрезать подпругу. Зато потом я повеселилась на славу! Разумеется, я и не подумала сменить мужской костюм на неудобную амазонку с длиннющим шлейфом, и носилась сломя голову во главе кавалькады. Конечно, никакой дичи в это время года в лесу не было, а если и была, то заблаговременно убралась бы подальше, услыхав топот и шум.

А в целом забава удалась на славу: собаки лаяли, кони ржали, дамы визжали, кавалеры хохотали, а я красовалась на вороной лошади и искоса посматривала на Вейдена. Он, правда, слегка воспрянул духом, поняв, что никаких несчастных олешков мы убивать не будем, но удовольствия от прогулки всё равно не получал.

Разумеется, без эксцессов не обошлось: какая-то дамочка зацепилась шлейфом за куст и навернулась с лошади. К счастью, навернулась она в этот же самый куст, так что не покалечилась, только расцарапала физиономию и в клочья изодрала платье. По-моему, после этого инцидента многие дамы начали поглядывать на меня не с прежним осуждением, а с интересом. Может, повелеть им высочайшим указом охотиться в мужском платье?

Отужинав, я завалилась спать и продрыхла до полудня, благо никто меня не будил. Это было странно, поскольку обычно Вейден врывался ни свет ни заря и начинал приставать ко мне с разными скучными делами. Нянюшка же, само собой, и не думала поднимать великовозрастное «дитятко» на рассвете.

Так и не дождавшись Вейдена, я решила наведаться к нему сама. Как ни странно, он обнаружился в своих покоях, злой до крайности. Причиной злости была банальнейшая лихорадка, подкосившая бравого колдуна. А чего он хотел, питаясь одной травой? Вот ко мне – тьфу-тьфу! – или к той же нянюшке никакая хворь не пристает, потому что моя воспитательница всегда полагала, что организм надо укреплять не только физическими упражнениями, но и хорошей пищей.

– Ну и угораздило тебя, – с укоризной сказала я. Вейдена трясло, но он порывался меня сопровождать, хотя проку от него было немного. – Сиди уж, лечись… Слушай, а может, тебя траванули чем?

– Что я, по-твоему, не способен яд распознать?! – прорычал, вернее, прохрипел Вейден, сверкнув на меня воспаленными глазами. – Всё твоя охота… Зачем тебя понесло в озеро?

Действительно, вчера я на полном скаку пронеслась прямо по воде, щедро окатив спутников. Вейдену, скакавшему почти вплотную ко мне, досталось больше всех. А потом, видимо, просквозило…

– Закаляться надо, – сказала я и мечтательно улыбнулась. – Вот, помню, папенька меня зимой на снежок босиком выгонит, да не в шубе, а так, в одной рубашке… Разомнешься, побегаешь… Он сам-то ещё в прорубь ныряет, но это уж увольте! Вполне достаточно снежком умыться. Такая бодрость духа появляется!..

Вейдена так передернуло, что я даже испугалась. Впрочем, ему, южанину, и представить, наверно, страшно, каково это – босиком на снег.

– Я тебя очень прошу, – сухо сказал он. – Не высовывайся сегодня из дворца. А если…

– А если что, – прогудела нянюшка, скрестив могучие руки на необъятной груди, – то у их величества я есть! Небось я за ней два…

– Цыц!! – рявкнула я. Ещё не хватало оповещать всех и каждого, сколько мне лет!

– С рождения смотрела, – поправилась нянюшка, – и теперь усмотрю! Я ж не то что некоторые – от сквозняка с горячкой не валюся!

– Не язви, – одернула я. – Грешно смеяться над больными людьми!

Вейден скрипнул зубами, но промолчал. А что возражать, и в самом деле ведь больной!

– Хоть стражу возьми, – попросил он сквозь зубы. – Человек пять из Серой сотни…

– Далась тебе эта сотня… – проворчала я. – Ладно, возьму, если куда соберусь. Пошли, няня, пускай болеет спокойно…

Собственно, я никуда и не собиралась. Посидела с книжкой (мщение юной графини за поруганную любовь доводило меня до колик от смеха), попробовала соорудить новую прическу, примерила кое-какие драгоценности… У меня был выходной.