— Сделай мне прическу, которая подчеркивала бы мое положение, и особенно мое превосходство перед местными в лице моих одноклассников. — Я не была уверена в том, что последнее слово запомнила правильно, но смысл приказа был ясен в любом случае. Многоликая быстро привела мои волосы в порядок. Я не могла видеть получившуюся прическу, но не сомневалась в ее соответствии моим пожеланиям. Флеан Айэле была хорошей рабыней.

— Флеан, на этот урок нужно что-нибудь с собой брать? — Учиться я не собиралась в любом случае, но знать это стоило.

— Да. Я уже собрала все необходимое. — Отозвалась многоликая.

— Сколько времени? — Спросила я. Сказали придти к часу, и раньше я не появлюсь. Это не соответствовало бы этикету, слишком большая у нас разница в социальном положении, что бы я приходила до назначенного времени. Опоздать — можно, но не обязательно, И, скорее всего, я не стану этого делать.

— Сейчас — двенадцать часов двадцать восемь минут. — Времени много. Если, конечно, идти не очень далеко.

— Когда нужно выходить для того, что бы успеть к часу или, лучше, к часу и примерно двум минутам? — Пожалуй, так будет хорошо.

— В двенадцать пятьдесят или чуть позже. — Я кивнула. Выйду чуть позже.

— Скажи, когда наступит это «чуть позже». Тогда выйдем. — Я достала книгу и начала изучать написанный отцом учебник. Не хотелось тратить время зря.

Через некоторое время раздался негромкий голос многоликой:

— Вы сказали, что сейчас нам стоит выходить. — Я поднялась на ноги. Многоликая уже стояла у двери. Мы молча вышли в коридор. Оказавшись там, я предпочла уточнить:

— Ты знаешь дорогу? — Я сама даже отдаленно не представляла, куда нужно идти.

— Да. — Коротко ответила многоликая и шагнула вперед. Я пошла рядом с ней, держась чуть впереди, что бы ей легче было меня защитить в случае нападения. Конечно, ожидать его не стоило, но всегда лучше перестраховаться, чем умереть. Поднявшись на несколько этажей, мы остановились перед ничем не примечательной дверью. От остальных она отличалась тем, что из-за нее не доносились голоса.

Сейчас не стоило пропускать многоликую вперед, и она это понимала. Я резко распахнула дверь и замерла на пороге, изучая сидящих за столами врагов. Зрелище было немного смешным и глупым, хотя ничего принципиально нового я не увидела. И все же, хотя бы то, что сравниться со мной здесь не мог никто, давало повод для улыбки. Я чуть приподняла уголки губ. Большего эти ничтожества не заслуживали.

Моя игрушка была здесь. Ее саму, забившуюся в самый темный и дальний угол, можно было не заметить. Но ее страх сразу бросался в глаза. Эмоции остальных были слабее, преобладало удивление. Похоже, враги были шокированы, но сквозь это чувство уже прибивалась неприязнь.

Знакомый мне недожаренный учитель тоже был здесь. Он испытывал слабую злость, легкую досаду, отвращение, ненависть и презрение. Мило, но не ново.

От меня стали отворачиваться, только Нэйле смотрела на меня остановившимся янтарным взглядом. Она выигрышно смотрелась среди врагов, была правильнее, или чище… Ведь о красоте в нашем возрасте речь не идет. Хотя ее волосы были именно красивыми.

— Садись. И сиди тихо… — Почти как мой соплеменник прошипел учитель. Я покачала головой, подчеркивая его неподходящий тон, но медленно пошла к моей игрушке. Рядом с ней находилось одно из свободных мест, и она была лучшей среди этих детей. Это было естественно — все же полудемоница, и, похоже, еще способная победить вражеское наследие в себе.

Я лениво опустилась на стул и прямо села. Многоликая остановилась у меня за спиной. Моя игрушка отчаянно боялась, но все же смогла отвести от меня взгляд. Теперь она сидела, низко склонив голову и занавесившись роскошными волосами.

Делать было нечего, и я вновь вернулась к изучению моих одноклассников. В большинстве своем это были обыкновенные вражьих дети. В меру уродливые, в ужасающей форме. Выделялись несколько девочек с раскрашенными лицами. Судя по запаху, для этого они использовали обыкновенные краски, дешевые, потому что ощущались какие-то странные примеси, не способные принести пользу рисованию. Хуже прочих выглядел еще один мальчик с эльфийскими ушами, он был на три головы ниже остальных.

Я, конечно, была если и красивее большинства, то ненамного. Но через пять лет это изменилось бы. Похоже, вырасти красивыми здесь могли только пять-шесть врагов в лучшем случае, не считая Нэйле. Но в детстве почти все равны в этом.

Я превосходила вражьих детей в другом. Они явно были физически слабее, их одежда и волосы не могли сравниться с моими. Украшения у некоторых имелись, но настолько дешевые и безвкусные, что не стоило и сравнивать с моими амулетами. О разнице в статусе не стоило и говорить. Я — фактически равна древним демонам, а выше их нет никого. Они — вражьих детеныши, у любого, самого маленького и жалкого животного статус выше.

Они нервничали, кажется, сейчас проводилось какое-то испытание. Но это чувство не было главенствующим. Я привлекла их внимание — вовсе не дружелюбное. Но кому нужна симпатия столь жалких существ? Для них уже то, что через пять лет мой отец их убьет, великая честь. А если им хочется, как и всем вокруг, жить, это значения не имеет. В аду учитываются только желания сильнейших. И незнание не отменяет этого закона. Нет. Оно только ухудшает положение незнающих.

Вражьих детеныши оказались неуместно агрессивными. Они, все, почти без исключения, не сговариваясь, хотели причинить мне вред. Исключением была моя игрушка, испуганная до полусмерти. К ней вражья агрессия тоже относилась, но она была не столь яркой и свежей, как чувства, касающиеся меня. И еще вражьих дети боялись учителя.

Похоже, враги ошибочно полагали, что это я веду себя не соответственно своему статусу и нагло, а не они. Меня их мнение не интересовало, но смотреть на столь забавные и глупые эмоции было любопытно. Может быть, в большинстве своем враги и в само деле только выглядят глупыми, но их детеныши и в самом деле являются такими.

Я приложу все усилия к тому, что бы среди их эмоций преобладали страх и ненависть. Это правильное решение. И выполнить его будет интересно. Я улыбнулась, чуть обнажив кончики клыков. Смотревшая на меня в этот момент девочка сперва вздрогнула от инстинктивного страха перед хищником, а потом стала демонстрировать потрясающую злость, вкупе с желанием отомстить. Я улыбнулась еще раз. Весело. Похоже, отец был прав. И взрослые враги не так уж и глупы… Если сравнивать с их детьми. У этих, похоже, способность мыслить на приемлемом уровне отсутствует в принципе. Они могли хотя бы сообразить, что если я веду себя как превосходящее их существо, это что-то значит, и, возможно, я представляю собой опасность. Им стоило бы не торопиться, и начать строить планы только после сбора информации. А эти готовы наброситься, их сдерживает только страх перед учителем. Непонятно, чем он их пугает? Не шрамами же. Ничего страшного в недожаренном человеке не было. Объяснить их страх инстинктами было нельзя, природных фобий немного, и массовая боязнь учителя в их число не входит.

Полчаса прошли спокойно, эмоциональный фон не менялся. Враги ожидали конца урока, что бы напасть, боялись учителя и нервничали из-за своего испытания.

Неожиданно учитель подошел к очень полной, высокой, с меня ростом, и раскрашенной девочке. Рядом с ней и у нее за спиной сидели две почти такие же, только поменьше.

— Лауи. Тира. Некда. Три нуля. — Произнес он. Слова казались очень тяжелыми, хотя обычно это понятие неприменимо к звуку. Я не поняла, в чем заключался смысл фразы, хотя она казалась внушительной.

Раскрашенные девочки почему-то испугались. Неужели их напугали простые слова? Глупость вражьих детенышей безгранична и непостижима.

Потом учитель начал кричать. Я не поняла, почему он это делал, но вслушиваться не стала. Слова звучали так, словно учитель разозлился, на самом же деле недожаренный человек испытывал удовольствие. А все, кроме моей игрушки, одноклассники стали в разной степени его бояться, особенно три разрисованные девочки. Нэйле испытывала сильнейший страх, но относился он ко мне. Все остальное ее сейчас не интересовало.