До недавних пор Карл ничуть не тяготился своим "Плюнет" и, понятное дело, даже не понимал, о чём тут вообще идет речь. А на фаблио, в том возрасте, когда "любовь" равно "сунул, вынул и бежать", он не тяготился бы даже маской Царицы Полей Кукурузы, как его не стеснял парчовый гермошлем сына Филиппа Доброго. Вот так. И поэтому Карл времени "М", времени Маргариты, отдал бы Льеж обратно, лишь бы сменить свои диванные пружины, обвафленные джентльменами черными тараканами.

Шестью месяцами позже, в Брюсселе, думая так или почти так, Карл сделал из моногамии кораблик и пустил его искать фарватер в юркий ручеек. Когда-нибудь доберется до моря.

Румяная и несколько раздавшаяся Маргарита отдыхает с книгой, бутылочка с соской типически караулит у ножки шезлонга. В перерывах между канцонами Маргарита, не подозревающая о важности события, гадает, что это за навигация? Чем это там во дворе, в высоких сапогах, перемазанных грязью, занят её приватный герцог.

Страница переваливается с боку на бок, но Карла в поле зрения уже нет. В манеже хнычет розовая кружевная Мэри, режутся зубки и она, наверное, заскучала. Так проходит целый день и уже только вечером герцог появляется снова.

- Я догадываюсь, где ты был, - Маргарита, конечно, произносит "бил".

- Где? - Карл дышит "в себя", чтобы не разило перегаром.

- У тебя была встреча с аббатом Сен-Этьена.

- Правда, - сразу соглашается Карл. На самом деле он был у К***, а на букву "К" у нас контактный рельс, конский возбудитель, кларет и "Кама-сутра".

- Я тут получил письмо от одного тевтона, - бросил Карл, неодетый и очень порядочно поддавший.

- Что пишут? - К*** озорно заострила взгляд на Карловой переносице. В её духе было бы прицепить в конце "придурки". Правда, в её же духе было и не прицепить.

- Что мне неплохо бы съездить в замок Орв, возле Азенкура, - пьяная витальность Карла, казалась, была способна освещать комнату не хуже старорежимной керосинки. К*** слушала, пробовала теплое вино пальцем, протыкала его насквозь и рассеяно улыбалась.

- А при чем тут тевтоны?

- Зреет одно разбирательство. Будут наводить святость собственными средствами, как то заведено у них в Тевтонии. Они, представь, тоже уверены, что там обитает самый что ни на есть Мартин фон Остхофен. Собираются заниматься экзорцизмом. А я было начал думать, что это чисто бургундское Radio Ga-Ga.[12] Что вера в "живого Мартина" - это такой грибок, который, паразит, сначала плесневел на мозгах у Луи, затем передался мне, наверное, через Изабеллу, а потом, уж не знаю как, перескочил на Жануария.

- А теперь, выходит, этот грибок переметнулся в Кенигсберг? - в тон Карлу, чуть передразнивая его, вставила К***.

Бургундское красное. Залог широты мышления. Для внутреннего и наружного применения. После отъезда Эдварда Карл полюбил такие купания.

- Может и переметнуться.

- А когда ты поедешь?

- Когда-когда. Когда ты скажешь своему мужу, что спишь с его начальником.

К*** чувственно расхохоталась. Вот чем разговор в бассейне с безнадежно забродившим виноградным соком заведомо лучше любого другого, постельного или послеобеденного. Если всё поставлено правильно, ты всегда заодно с собеседником. Всегда с ним дуэтом, всегда рука на плече. Он шутит - ты смеешься. Без разницы, сколько в шутке шутки, а сколько брутального ослоумия. Пьяные репризы на двоих всегда забавляют. Всегда смешно когда шутят. И всегда грустно когда надо. И всегда не против потрахаться, когда другой не против. Главное, правильно выбрать с кем. Карл выбрал К***. Кажется, правильно.

- А хочешь, я ему завтра скажу? - К*** ещё раз прыснула, напоследок. - Так и скажу. Давно, скажу, хотела, но страшилась открыть тебе одну подробность моих с твоим начальником отношений. Он передернет свой кадык, посмотрит на меня как бюст Платона и скажет: "Подробность? Отношений? Твоих с герцогом? Так-так". А я ему скажу: "Родной, я с ним интимно связана". Он сразу поверит и сделает вид, что не расстроился. Золото!

- Тебе так не терпится выпроводить меня в гости к азенкурским призракам, что ты готова издеваться над моими маршалами?

- Так ты думаешь, там в замке Орв всё-таки призраки? - серьезно спросила К*** и подернула плечами. А может, поежилась. Карл плеснул на неё теплым вином.

- Я да, а ты?

- А я тоже, да, думаю, - подобрав губы, отвечала К*** и, зачерпнув ладошкой, выпила. - Я просто так подумала, если б ты уехал, ты написал бы мне письмо. А в нем обязательно было бы что-нибудь. Ну, например, "скучаю за тобой". Что-нибудь хорошее. Пусть бы даже и не совсем правда, а просто накрахмаленное клише, но я бы могла думать, что в нем, кроме опилок, есть ещё второе дно.

- Хочешь, я тебе и так скажу, что за тобой скучаю, - Карлу и правда было не жалко. Кап-кап, с вынырнувшего пальца упали красные капитошки и круги пустились врассыпную.

- Не-а.

- Ну, как хочешь, - Карл даже чуть-чуть обиделся. Это ж надо, какая-то захудалая дворянка воротит нос от твоего "скучаю". Её, видите ли, не впечатляет "скучаю" герцога Бургундского, вдобавок ещё и женатого.

- Ты чего? - Губы К*** розовые-розовые.

- Я чего? - Карл подобрал пьяные сопли и тоже зачерпнул ладонью, хотя рядом с его левым плечом стоял отличный серебряный ковшик. Как раз на один опрокидонт. - Я чего? Я, собственно, ничего. Я просто хотел объяснить тебе, как я тебя люблю.

От собственной безответственности у Карла перехватило дух. С бумажного кораблика моногамии дали предупредительный залп холостыми. Вспомнились родители и слово "нравственность".

- А я и сама знаю, как, - К*** выставила вперед ладонь, будто затворяя дверь в присутственные места, где топчутся батюшки и матушки, и одновременно отрезая Карлу путь к дальнейшим, всё разрушающим объяснениям. - Хочешь?

- Ну... - уклончиво промямлил Карл. Меньше всего на свете ему в тот момент хотелось протрезветь.

- Ты любишь меня с одной такой целью. Чтобы Ритули хватило на подольше. Ты любишь меня потому, что вовремя понял, что если будешь продолжать в том же духе, то ты залюбишь её до дыр. Ты решил - и правильно, между прочим, решил - выдавать ей любовь продуманными порциями, а остатки неоприходованного семени сливать мне на живот. А ещё вот. Ты любишь меня так, что никогда не скажешь мне: "Я за тобой скучаю". И любишь как раз за то, что можешь вообще ничего во мне не воспевать. Знаешь, детей в коробке с цветными карандашами больше всего интересует карандаш белого цвета. Я твой белый карандаш.

Замок Орв был освещён не хуже операционной. Антициклон, новый снег, безоблачные выси, проницаемые до седьмого трансфизического уровня.

Гвискар взбивал мыльную пену бритвенным помазком. Гибор завтракала рахат-лукумом, который полчаса назад был преподнесен ей бароном д'Орв. Её босые ноги непринужденно опирались о край обеденного стола. Гвискар и Гибор были в настроении.

- Знаешь, милый, - рассуждала Гибор, облизывая палец. - Из-за этой сладкой тянучки вспоминается Гранада.

- Не люблю вспоминать Гранаду, - бреясь, Гвискар почти касался носом зеркала, висящего на стене. Он был близорук.

- Я тоже. Но сегодня она мне сама с утра вспоминается и, надо сказать, мне очень стыдно.

- Ладно там, "стыдно"! Стыдно у кого видно, - утешил её Гвискар, добросовестно соскребая пену от скулы к подбородку. - Можно подумать, были варианты.

- Да нет, мне не за всё стыдно. А только за один, так сказать, эпизод.

- Ну-ну? - Гвискар сполоснул бритву в тазике и снова приник к зеркалу.

- Помнишь, как мы с тобой летали над обрывом, словно два Икара, а вся Гранада на нас глазела с завистью и восхищением?