Вот дурак, подумала она. Меня учили самозащите, а ты слишком недолго был в Боевой школе, чтобы пройти этот курс.
Как только Петра смогла опереться на ноги, она ударила вверх. Поскольку именно в этом направлении тянул Ахилл, он потерял равновесие и упал на спину, перевалившись через ножки опрокинутого стула.
Головой он не ударился и попытался тут же подняться, но Петра знала, как отвечать на его движения, и резкими ударами ног в армейских ботинках била мимо его защищающихся рук. Каждый удар попадал в цель. Он попытался отползти, но Петра нависала над ним неумолимо, а так как руками он хватался за пол, то ей удалось ударить его в голову — наотмашь. Ахилл опрокинулся на спину.
Сознание он не потерял, но был дезориентирован. Ну, как тебе самому нравится?
Он пытался драться по-уличному, пнуть Петру по ногам, делая вид, что смотрит в другую сторону, но это были жалкие попытки. Она без труда перепрыгнула через ноги Ахилла и изо всех сил ударила ногой между ними.
Он завопил от боли.
— А ну, вставай! — потребовала Петра. — Хочешь убить Вирломи? Убей сначала меня. Давай, ты же киллер. Доставай пистолет!
Она не успела заметить, откуда он взялся, но пистолет действительно оказался у него в руке.
— А ну, ударь еще! — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Ударь быстрее этой пули!
Петра не шевельнулась.
— Я думал, ты смерти ищешь.
Петра поняла. Он ее сейчас не убьет. Сначала он хочет убить Вирломи у нее на глазах.
Петра упустила шанс. Пока он лежал, но еще не достал пистолет — кстати, откуда? Из-за пояса? Из-под мебели? — надо было сломать ему шею. Тут была не спортивная борьба, а шанс положить конец Ахиллу. Но инстинкт взял верх, а он требовал не убивать, а лишь вывести противника из строя — так учили в Боевой школе.
Много чему можно было научиться у Эндера, но почему я не усвоила именно это: инстинкт убийцы, стремление покончить с противником?
Что-то Боб объяснил насчет Ахилла. Что-то такое, что сказал ему Графф, когда Ахилла уже отправили на Землю. Что Ахиллу надо убивать любого, кто видел его в беспомощном состоянии. Даже докторшу, которая починила его хромую ногу: она вколола ему анестетик и всадила в него нож.
Петра только что убила то чувство — что бы это ни было, — которое заставляло Ахилла сохранять ей жизнь. Чего бы он раньше от нее ни хотел, теперь он этого не хочет. Он не сможет вынести ее присутствия. Она уже мертва.
Но все-таки как бы там ни было, а Петра была тактиком. Пусть голова плохо работает, на этот танец ее ум еще способен. Противник оценивает ситуацию так-то, измени его точку зрения, чтобы он оцепил ее по-другому.
Петра засмеялась:
— Я не думала, что ты мне это позволишь.
Он медленно поднимался на ноги, не отводя дула пистолета от Петры. Она продолжала свое:
— Ты всегда хотел быть el supremo, как эти бойцовые петухи из Боевой школы. До сих пор я не думала, что у тебя хватит духу быть таким, как Эндер или Боб.
Он все еще молчал. Но он стоял. Он слушал.
— Правда, дико звучит? Эндер и Боб — они же были такие маленькие. И им было плевать. На них все смотрели свысока, даже я над ними громоздилась как башня, а в Боевой школе парни больше всего боялись, что девчонка может оказаться лучше их или больше их. — Говори дальше, раскручивай. — Эндера слишком рано сунули в армию Бонзо, он еще не был обучен. Ничего не умел. А Бонзо только отдавал приказы, работать он ни с кем не желал. И вот тут появляется этот ребятенок, беспомощный, ничего не знающий. А я таких люблю, Ахилл. Меньше меня, но умнее. И я стала его учить. Надувая при этом Бонзо, потому что на это мне было плевать. Он был таким, каким до сих пор был ты, все время старался показать, кто в доме хозяин. Но Эндер знал, как заставить меня работать. Я его научила всему. Я могла бы умереть за него.
— Ты псих, — произнес Ахилл.
— Ладно, ты мне сейчас будешь заливать, что этого не знал? У тебя все время был пистолет, так зачем ты мне позволил это сделать, если не… если ты не пытался…
— Что пытался? — спросил Ахилл. Голос у него был ровный, но в глазах плясало бешенство, и ровный голос чуть дрожал. Петра загнала его за грань сумасшествия, глубоко в безумие. Перед ней был Калигула, но он слушал. Если она сейчас найдет нужное объяснение того, что сейчас произошло, может быть, у него возникнет другая мысль… какая? Сделать лошадь сенатором. Сделать Петру…
— Если бы ты не пытался меня соблазнить? — выпалила она.
— У тебя еще даже сисек нет, — сказал он.
— Вряд ли тебе сиськи нужны, — ответила Петра. — Иначе ты вообще ни за что не стал бы таскать меня с собой по всему свету. Весь этот разговор насчет прийти в твой шатер — это к чему было? Насчет преданности? Ты хотел, чтобы я тебе принадлежала. И все время, пока ты выпендривался, унижал меня по-всякому, я тебя только презирала. Все это время я смотрела на тебя сверху вниз. Ты был ноль, обыкновенный мешок с тестостероном, самец гориллы, который ревет и колотит себя в грудь. Но ты позволил мне… ведь ты же позволил? Ты же не думаешь, будто я поверю, что я сама смогла?
У него на губах мелькнула едва заметная улыбка.
— Тебе не испортит впечатления, если я скажу, что это не было намеренно?
Она шагнула к нему, прямо на пистолет, уперлась в него животом, потом подняла руку, схватила Ахилла за шею и притянула к себе, чтобы поцеловать.
Она понятия не имела, как это делается, — только в кино видела, но, очевидно, получилось достаточно хорошо. Пистолет по-прежнему упирался ей в живот, но другая рука Ахилла обняла ее и притянула ближе.
В глубине сознания мелькнул рассказ Боба, как Ахилл перед тем, как убить Недотепу, подругу Боба, целовал ее. Боб потом долго видел это в кошмарах. Ахилл целовал ее и посреди поцелуя задушил. Не то чтобы Боб сам это видел. Может быть, этого вообще не было.
Но как бы там ни было, а Ахилл такой мальчик, которого целовать опасно. И в живот Петры упирался пистолет. Может быть, этого он и жаждал. Мечтал — целовать девушку и при этом проделать в ней дыру.
Ладно, стреляй, подумала Петра. Чтобы я не видела, как ты убьешь Вирломи за проступок, вызванный сочувствием ко мне и смелостью. Лучше я к тому времени сама буду мертвой. Лучше целовать тебя, чем видеть, как ты убьешь ее, и нет ничего в мире, что было бы мне так же противно, как притворяться, будто это тебя я люблю.
Поцелуй кончился. Но Петра не отпустила Ахилла. Она не отступит, она не разомкнет объятие. Надо, чтобы он поверил, что она его хочет. Что она вошла в его мерзкий шатер.
Он дышал неглубоко и быстро, сердце у него часто стучало. Прелюдия к убийству? Или последствия поцелуя?
— Я сказал, что убью любого, кто посмеет ответить Граффу, — сказал Ахилл. — Я должен это сделать.
— Она же не ответила Граффу? — возразила Петра. — Я знаю, что ты все контролируешь, но ты не обязан быть твердолобым буквоедом. Она не знает, что ты знаешь, что она сделала.
— Она будет думать, что ей сошло с рук.
— Но я буду знать, — настаивала Петра, — что ты не побоялся дать мне то, чего я хочу.
— Ты что, решила, что нашла способ заставить меня делать, что тебе хочется? — прищурился Ахилл.
Теперь она могла разомкнуть объятия.
— Я думала, что нашла человека, которому не надо доказывать свое величие, помыкая людьми. Кажется, я ошиблась. Делай что хочешь. Мужчины твоего типа мне противны. — Петра вложила в голос и выражение лица столько презрения, сколько в ней было. — Давай докажи, что ты мужчина. Убей меня. Убей всех. Я знала настоящих мужчин и подумала было, что ты один из них.
Он опустил пистолет. Петра не показала облегчения — она просто не отводила взгляда от глаз Ахилла.
— Только не думай, что ты меня перехитрила, — сказал он.
— Мне все равно, перехитрила я тебя или нет, — ответила она. — Единственное, что мне не все равно, — это то, что ты первый мужчина после Эндера и Боба, который не побоялся дать мне взять верх над ним.
— Это ты и будешь рассказывать? — спросил он.
