— Вот он, — сказала она. — Студент-экстерн, адреса нет — только электронная почта и почтовый ящик кампуса.

— А расписание занятий? — спросил Боб.

— Этого они не публикуют. Боб рассмеялся:

— И это ты считаешь проблемой?

— Нет, Боб, раскалывать их систему ты не будешь. Лучшего способа привлечь к себе внимания я и придумать не могу: вызвать срабатывание какой-нибудь ловушки, и программа-крот проследит тебя до дома.

— За мной кроты не бегают.

— Тех, что за тобой побегут, ты не увидишь.

— Это же просто колледж, а не какая-то секретная служба.

— Люди, у которых почти нечего красть, больше всего озабочены тем, чтобы сделать вид, будто прячут сокровища.

— Это из Библии?

— Нет, из наблюдений.

— Так что будем делать?

— У тебя слишком молодой голос, — сказала сестра Карлотта. — Я сама позвоню.

В конце концов ее соединили с секретарем университета.

— …такой хорошо воспитанный молодой человек, он перенес все мои вещи, когда у моей тележки сломалось колесо, и если это его ключи, я хочу отдать их ему сейчас же, пока он не стал волноваться… Нет, как же это, если я их пошлю по почте, разве это будет «сейчас же»? Нет, вам я их тоже оставить не могу, потому что это могут оказаться не его ключи, и что мне тогда прикажете делать? Если это его ключи, он будет очень рад, если вы мне скажете, где его найти, а если это не его ключи, то какой от этого вред… Хорошо, я подожду.

Сестра Карлотта легла на кровать, а Боб рассмеялся:

— Как это монахиня так хорошо умеет врать? Она нажала кнопку отключения микрофона:

— Наплести чиновнику историю, которая заставит его сделать свою работу, — не значит солгать.

— Если он сделает свою работу, то ничего тебе не скажет о Питере.

— Если он делает свою работу как надо, то понимает смысл правил, а потому понимает, когда надо сделать исключение.

— Люди, которые понимают смысл правил, не идут в чиновники.

Это мы в Боевой школе очень быстро сообразили.

— Именно так, — согласилась Карлотта. — А потому мне пришлось ему рассказать историю, которая поможет ему преодолеть собственную ограниченность… Спасибо, вы очень любезны, — вернулась она к телефонному разговору. — Да, благодарю вас. Я его там найду.

Она повесила трубку и засмеялась:

— Секретарь ему послал письмо, и Питер тут же подтвердил, что действительно потерял ключи, и готов встретить эту милую старую даму в «Ням-няме».

— А это что такое? — спросил Боб.

— Понятия не имею, но он это сказал так, что было понятно: если я действительно старая дама, живущая возле кампуса, то я это знаю. — Карлотта уже углубилась в путеводитель по городу. — Ага, ресторанчик возле кампуса. Что ж, пошли. Встретимся с мальчиком, который станет королем.

— Погоди, — сказал Боб. — Мы не можем так просто пойти.

— А что?

— Нам нужны ключи.

Сестра Карлотта посмотрела на него как на сумасшедшего:

— Боб, я же эти ключи придумала!

— Секретарь знает, что ты встречаешься с Питером Виггином, чтобы отдать ему ключи. Вдруг он туда как раз зайдет на ленч? И увидит, как мы встречаемся с Питером и никто никому никаких ключей не отдает?

— У нас мало времени.

— Ладно, есть мысль получше. Ты просто приди в отчаяние и скажи ему, что так спешила, что забыла принести ключи, и пусть он к тебе за ними зайдет.

— Боб, у тебя талант.

— Маскировка — моя вторая натура.

Автобус пришел вовремя и ехал быстро — время было не пиковое, и вскоре Боб и Карлотта оказались около кампуса. Боб лучше умел читать карту, и потому путь к ресторанчику нашел он.

Ресторан выглядел как забегаловка. Точнее, он пытался выглядеть как забегаловка прошлых времен, но был действительно в упадке и запущен, так что это была забегаловка, делающая вид, что она приличный ресторан, декорированный под забегаловку. Очень сложная ирония, подумал Боб и вспомнил, что отец говорил о ресторане, расположенном неподалеку от их дома на Крите: «Оставь надежду поесть, всяк сюда входящий!»

Еда выглядела как любая еда в ресторане средней руки: здесь больше заботились о жирах и сладости, чем о вкусе и питательности. Но Боб не был привередлив. Конечно, какие-то блюда нравились ему больше, другие меньше, и он понимал разницу между изысканной кухней и полуфабрикатами, но после улиц Роттердама и долгих лет на консервах в космосе был согласен на все, что дает калории, белки, жиры и углеводы. Но насчет мороженого он дал маху. Он только что приехал из Араракуары, где сорвет запоминался надолго, и это американское месиво было слишком жирным, и вкус его слишком приторным.

— М-м-м, deliciosa, — промычал Боб.

— Fecha a boquina, memino, — ответила Карлотта. — Enro fala portugues aqui.

— Я не хотел ругать это мороженое на языке, который здесь понимают.

— А память о голодных днях не делает тебя терпимее?

— Неужто по любому вопросу следует морализировать?

— Я писала диссертацию о Фоме Аквинском и Тиллихе, — сказала сестра Карлотта. — Все вопросы — вопросы философские.

— В этом случае все ответы бессмысленны.

— А ты еще даже в начальной школе не учился.

На стул рядом с Бобом опустился высокий молодой человек.

— Простите за опоздание, — сказал он. — Мои ключи у вас?

— Так глупо вышло, — сказала сестра Карлотта. — Я уже сюда пришла и только тут сообразила, что забыла их дома. Давайте я вас угощу мороженым, а потом пойдем ко мне, и я вам их отдам.

Боб видел лицо Питера в профиль. Сходство с Эндером было явным, но не настолько, чтобы их можно было перепутать.

Значит, это и есть тот мальчик, который организовал прекращение огня, положившее конец войне Лиги. Мальчик, который хочет быть Гегемоном. Симпатичный, но без киношной красоты — людям он будет нравиться, и они будут ему доверять. Боб изучал когда-то портреты Гитлера и Сталина. Разница была ощутимой — Сталину никогда не приходилось выигрывать выборы в отличие от Гитлера. Даже с этими дурацкими усами у Гитлера было что-то такое в глазах: умение заглянуть тебе в душу, создать ощущение, что все, что он говорит, предназначено тебе; куда он ни смотрит — он смотрит на тебя, он думает о тебе. А Сталин выглядел лжецом, каким и был. Питер был явно, из категории харизматиков. Как Гитлер.

Может быть, сравнение несправедливое, но люди, жаждущие власти, напрашиваются на такие мысли. А хуже всего было видеть, как сестра Карлотта ему подыгрывает. Конечно, она играла роль, но когда она с ним говорила, когда этот взгляд останавливался на ней, она чуть охорашивалась, чуть теплела к нему. Не настолько, чтобы вести себя глупо, но она ощущала его с повышенной интенсивностью, которая Бобу не нравилась. У Питера был дар искусителя. Опасный дар.

— Я пойду с вами, — сказал Питер, — я не голоден. Вы уже расплатились?

— Конечно, — ответила сестра Карлотта. — Кстати, это мой внук Дельфино.

Питер будто впервые заметил Боба — хотя Боб точно знал, что Питер его тщательно оценил еще раньше, чем сел за стол.

— Симпатичный мальчик, — сказал он. — Сколько ему? Он уже в школе?

— Я маленький, — радостно сказал Боб, — но я не дундук.

— Ох уж эти фильмы о Боевой школе! — вздохнул Питер. — Даже дети перенимают этот дурацкий полиглотский жаргон.

— Ну, дети, не ссорьтесь, — потребовала сестра Карлотта, — я этого не люблю. — Она встала и пошла к двери. — Видите ли, молодой человек, мой внук впервые приехал в эту страну и не совсем понимает американский юмор.

— Все я понимаю! — огрызнулся Боб, пытаясь выглядеть сварливым ребенком, и это оказалось очень легко, потому что Питер его действительно раздражал.

— Он отлично говорит по-английски, но через улицу его лучше водить за руку, потому что трамваи в нашем кампусе носятся как бешеные.

Боб закатил глаза и позволил Карлотте взять себя за руку. Питер явно старался его спровоцировать, но зачем? Конечно, он не настолько мелочен, чтобы думать, будто унижение Боба его как-то возвышает. Может быть, ему приятно заставлять людей казаться меньше.