Хлопнув крышкой шкатулки, она съехала вниз по лестнице. Папа неоднократно предупреждал, что когда-нибудь малышка Пэгги насажает себе полную попу заноз. И на этот раз он оказался прав. Что-то очень острое впилось в ногу Пэгги, да так глубоко, что девочка еле доковыляла до кухни, где пребывал деда. Конечно, он сразу бросил жарку-парку, чтобы вытащить болючие занозы.

– Мое зрение уже не столь востро, Мэгги, – спустя некоторое время пожаловался он.

– У тебя глаз орла. Папа так говорит.

– Это он сейчас так говорит, – хмыкнул деда.

– А что будет на ужин?

– О, ты будешь в восторге, Мэгги.

Малышка Пэгги сморщила носик:

– Вроде, курица готовится.

– Именно.

– Терпеть не могу куриный бульон.

– Сегодня будет не просто бульон. Будет еще жареная курочка, вся целиком, не считая шейки и крылышек.

– Ненавижу жареную курицу.

– Вот скажи, твой деда хоть раз соврал тебе?

– Нет.

– Тогда поверь мне. Раз я говорю, что этому куриному обеду ты обрадуешься, значит, так оно и будет. Неужели ты даже представить себе не можешь, какую курицу ты с удовольствием бы слопала?

Малышка Пэгги принялась размышлять. Она размышляла, размышляла – и вдруг улыбнулась:

– Злюка Мэри?

Деда подмигнул:

– Я всегда твердил, что эта курица Богом предназначена для подливки.

Малышка Пэгги так крепко обняла его, что он поперхнулся. А потом они оба расхохотались во все горло.

Позднее вечером, уже после того как Пэгги легла спать, тело Вигора наконец привезли в дом, и папа с Миротворцем принялись мастерить гроб для погибшего юноши. На Элвине Миллере лица не было – когда Элеанора показала ему малыша, он в его сторону и не посмотрел. Вернуться к жизни его заставили ее слова:

– Та девочка, светлячок, говорит, что этот ребенок – седьмой сын седьмого сына.

Элвин изумленно огляделся по сторонам, как бы ища человека, который подтвердил бы это.

– Ты можешь верить ей, – кивнула мама.

Слезы навернулись на глаза Элвина.

– Парень выдержал, – проговорил он. – Там, в воде, он держался, держался изо всех сил.

– Он знал, как ты ждешь рождения этого мальчика, – подтвердила Элеанора.

Только после этого Элвин протянул руки к малышу, обнял, прижал и заглянул в его глаза.

– Ему еще не дали имени?

– Конечно, нет, – ответила Элеанора. – Мама всегда сама давала имена сыновьям, но ты твердил, что седьмой сын будет зваться…

– Так же, как я. Элвином. Седьмой сын седьмого сына, носящий имя отца. Элвин-младший. – Он посмотрел вокруг, затем повернулся лицом по направлению к реке, скрывающейся где-то в темном лесу. – Слышишь это, ты, Хатрак? Его зовут Элвин, и тебе не удалось извести его со свету.

Вскоре в комнату внесли гроб, куда уложили тело Вигора. По краям, чествуя огонь жизни, покинувший юношу, расставили зажженные свечи. Элвин поднял над гробом младшего сына.

– Посмотри на своего брата, – прошептал он новорожденному.

– Пап, он же только что родился, не видит еще ничего, – удивился Дэвид.

– Ты не прав, Дэвид, – покачал головой Элвин. – Он не понимает увиденного, но глаза его видят. Когда он станет постарше и услышит историю своего рождения, я расскажу ему, что он видел Вигора, брата, который пожертвовал жизнью ради его спасения.

Прошло недели две, прежде чем Вера оправилась, чтобы вновь тронуться в путь-дорогу. Элвин и сыновья полностью отработали свое проживание в доме семьи Гестеров. Они расчистили добрый кусок земли, нарубили дров на зиму, запасли угля для кузнеца Миротворца и расширили дорогу. Кроме того, они свалили четыре огромных дерева и сделали крепкий, надежный мост через Хатрак, возведя над ним крышу: теперь в самую лютую грозу люди могли перейти через реку и ни одна капля не упала бы на них.

Могила Вигора стала третьей на местном кладбище, где уже покоились две умершие сестренки малышки Пэгги. В утро отъезда вся семья собралась там, чтобы в последний раз попрощаться и помолиться над братом и сыном. После этого они забрались в повозку и направились на запад.

– Но с вами навсегда останется частичка наших душ, – сказала Вера, и Элвин кивнул в знак согласия.

Малышка Пэгги быстренько проводила их и метнулась на чердак, открыла шкатулку, взяла в руки сорочку маленького Элвина. Никакая опасность ему не грозила – по крайней мере сейчас. Пока что он в безопасности. Она убрала сорочку и закрыла крышку. «Надеюсь, из тебя вырастет хороший человек, крошка Элвин, иначе все наши хлопоты будут впустую».

В воздухе разносился мелодичный звон топоров, сильные голоса сливались в дружной песне, и над лугами у Поселения Вигора все выше поднималась новая церковь, где преподобный Филадельфия Троуэр вскоре начнет первую проповедь. Работа спорилась, преподобный Троуэр даже не надеялся, что церковь будет построена так быстро. Еще день-два назад была возведена всего одна стена молельни – как раз тогда-то и объявился этот пьяница, одноглазый краснокожий, пожелавший принять истинную веру. Если уж один вид будущей церкви вселял в языческие души желание присоединиться к цивилизации и христианству, что же будет, когда здание наконец вознесется над этими дикими лесами? И если такой презренный туземец, как Лолла-Воссики, присоединился к вере Христовой, то каких еще чудес обращения следует ждать в будущем?

Однако радоваться было рано, ибо преподобного Троуэра окружали враги цивилизации куда более опасные, нежели варвары-краснокожие, и общее положение дел выглядело вовсе не так благостно, как в ту минуту, когда Лолла-Воссики впервые надел одежду белого человека. Светлый, чудесный день омрачало отсутствие среди работающих Элвина Миллера. И жена его уже не могла найти оправданий. Сначала он ездил по округе, подыскивая подходящий камень для мельничного круга, затем отдыхал один день – это его право, – но сегодня он обязан был прийти.

– Надеюсь, он не заболел? – участливо осведомился Троуэр.

Губы Веры поджались:

– Когда я говорю, что он не придет, преподобный Троуэр, это вовсе не означает, что он не может прийти.

Ее слова только подтвердили зародившиеся в душе священника подозрения.

– Может, я чем-то обидел его ненароком?

Вера вздохнула и кинула взгляд в сторону столбов и балок, которые вскоре превратятся в новую молельню:

– Да нет, сэр, вы его не обидели, против вас он, как говорится, ничего не имеет… – Глаза ее настороженно сверкнули. – Это еще что такое?

У здания собралась небольшая кучка мужчин, привязывающих веревки к северной оконечности огромной кровельной балки, которая должна была послужить коньком церковной крыши. Поднять такую громаду – дело не из легких, к тому же работникам мешали мальчишки, путающиеся под ногами и возящиеся друг с другом в дорожной пыли. Именно эта возня и привлекла внимание Веры.

– Эл! – выкрикнула она. – Элвин-младший, а ну-ка немедленно отпусти его!

Она сделала пару угрожающих шагов к огромному облаку пыли, поднятому двумя шестилетними сорванцами.

Однако преподобный Троуэр не позволил разговору так легко закончиться.

– Госпожа Вера, – резко произнес он. – Элвин Мельник был первым поселенцем в этих местах, люди ценят и уважают его. Если по какой-то причине он настроился против меня, это может сильно навредить моим проповедям. По крайней мере хоть намекните мне, что я должен сделать, чтобы оправдаться перед ним.

Вера заглянула ему в глаза, как будто прикидывая, выдержит ли он, если она скажет правду.

– Все дело в вашей глупой проповеди, сэр, – сказала она.

– Глупой?!

– Ну, вы же не могли знать, вы приехали из Англии и…

– Из Шотландии, госпожа Вера.

– Получили образование в школах, в которых понятия не имеют…

– Я учился в Эдинбургском университете! Конечно, все постичь невозможно, но…

– О заговорах, заклинаниях, чарах, приворотах и прочем.

– Зато я знаю, что объявлять во всеуслышание об использовании этих темных, невидимых сил – значит оскорблять земли, повинующиеся лорду-протектору, госпожа Вера, хотя в своем милосердии он просто не заметит тех людей, которые…