Элвин еле слышно застонал, когда Мера усадил его и прислонил спиной к подушке, но собрался с силами и твердой рукой начертил на ноге большой прямоугольник.

– Подрежьте кожу снизу, а верх оставьте, – глухо сказал он. Слова тянулись как резина, каждый слог давался с видимым усилием. – Мера, пока он будет резать, ты будешь отгибать лоскут.

– С этим справится мама, – ответил Мера. – Мне нужно держать тебя, чтоб ты не вертелся.

– Не буду, – пообещал Элвин. – Если рядом со мной сядет папа.

В комнату медленно вошел Миллер, за ним по пятам с грозным видом следовала жена.

– Я подержу тебя, – сказал он.

Заняв место Меры, он обвил обеими руками мальчика, прижав его к себе.

– Я подержу тебя, – еще раз повторил он.

– Что ж, вот и прекрасно, – улыбнулся Троуэр. И встал, ожидая дальнейших шагов.

Ждать пришлось долго.

– Преподобный отец, вы ничего не забыли? – в конце концов не выдержал Мера.

– Что именно? – спросил Троуэр.

– Нож и пилу, – пожал плечами Мера.

Троуэр посмотрел на платок, свисающий с левой руки. Пусто.

– Они ж только что были здесь.

– Вы положили их на стол, когда направились сюда, – напомнил Мера.

– Пойду принесу, – сказала тетушка Вера и поспешила из комнаты.

Они ждали, ждали, потом снова ждали. Наконец Мера встал.

– Ума не приложу, где она задержалась.

Троуэр последовал за ним. Они нашли Веру в большой комнате – она сидела вместе с девочками и кроила салфетки.

– Ма, – окликнул Мера. – А как же пила и нож?

– Господи Боже, – воскликнула Вера. – И что это на меня нашло?! Я начисто позабыла, зачем пришла сюда.

Она взяла нож и пилу и пошла обратно в комнату к Элвину. Мера кинул взгляд на Троуэра, недоуменно пожал плечами и двинулся следом. «Ну вот, – подумал Троуэр. – Сейчас я исполню то, что наказал мне Господь. Посетитель увидит, что я истинный друг Спасителя, и место на небесах мне будет обеспечено. Тогда как этот бедный, несчастный грешник будет вечно жариться в адовом пламени».

– Преподобный, – позвал Мера. – Что вы делаете?

– Этот рисунок, – показал Троуэр.

– Рисунок, и что с того?

Троуэр вгляделся в картину, стоящую на каминной полке. На ней изображалась вовсе не попавшая в ад душа. Это было изображение старшего сына Веры и Элвина, Вигора, который тонул в реке. Священник выслушивал эту историю раз десять, не меньше. Но почему он застрял здесь и рассматривает картинку, когда в соседней комнате его ожидает великая и ужасная миссия?

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Прекрасно, чувствую себя просто замечательно, – сказал Троуэр. – Мне нужно было вознести молитву небесам, прежде чем я примусь за операцию.

Твердым шагом он направился в комнату и сел на стул рядом с кроватью, в которой дрожало дитя сатаны, ожидая прикосновения праведного ножа. Троуэр огляделся, ища взглядом орудия священного заклания. Пилы и ножа нигде не было видно.

– А где же нож? – спросил он.

Вера посмотрела на сына.

– Мера, разве ты не принес их? – удивилась она.

– Ты должна была принести их, – ответил Мера.

– Но когда ты пошел за пастором, ты унес инструменты с собой, – объяснила она.

– Неужели? – смутился Мера. – Наверное, оставил их где-то в большой комнате.

Он встал и вышел за дверь.

Троуэр начал понимать, что происходит нечто очень странное, хотя никак не мог определить, что именно. Он подошел к двери и стал ждать возвращения Меры.

Рядом возник Кэлли, по-прежнему сжимая в руках доску с буквами. Задрав голову, он посмотрел на священника.

– Ты собираешься убить моего брата? – спросил он.

– Это очень недостойные помыслы, нельзя о таком думать, – нахмурился Троуэр.

Появился Мера и смущенно вручил инструменты Троуэру.

– Поверить не могу, я оставил их на каминной полке.

Юноша протиснулся мимо Троуэра в комнату.

Мгновением спустя Троуэр последовал за ним и занял свое место у вытянутой ноги Элвина, прямо напротив черного, выведенного углем квадрата.

– Куда на этот раз вы их задевали? – поинтересовалась Вера.

Троуэр вдруг понял, что его руки пусты, нет ни ножа, ни пилы. Вот теперь он полностью растерялся. Мера передал их ему из рук в руки. Где он мог потерять их?

В комнату сунулся Кэлли.

– Зачем вы сунули мне эти штуки? – спросил он. И в руках он сжимал инструменты.

– Хороший вопрос, – взглянул на священника Мера. – Зачем вы отдали инструменты Кэлли?

– Я не отдавал, – принялся оправдываться Троуэр. – Наверное, ты отдал их ему.

– Я вручил их вам, – сказал Мера.

– Мне их дал пастор, – подтвердил Кэлли.

– Ладно, неси-ка это сюда, – прервала спор мать.

Кэлли послушно вошел в комнату, держа пилу и нож наперевес, словно военные трофеи. Словно возглавляя огромное войско. Да, огромное, великое войско, подобное армии израильтян, которую привел Иешуа, сын Навин, в Землю Обетованную. Так они несли свое оружие, потрясая им над головами, маршируя вокруг града Иерихона 48. Они шагали и шагали. Шагали и шагали. А на седьмой день остановились, подули в трубы, издали победный крик – и пали стены, и войско, сжимая в руках мечи и кинжалы, ворвалось в город, разрубая пополам мужчин, женщин, детей, всех врагов Господних, дабы очистить Землю Обетованную от грязи, подготовить ее к приходу людей Господа. Под конец дня они по колено утопали в крови, и посреди войска возвышался Иешуа, величайший пророк. Вскинув окровавленный клинок над головой, он закричал. Что он там закричал?

«Никак не вспомнить, что ж он там кричал. Если б я вспомнил, что именно он кричал, то понял бы, почему стою посреди леса, на дороге, окруженной покрытыми снегом деревьями».

Преподобный Троуэр посмотрел на руки, посмотрел на деревья. Каким-то образом он убрел на полмили от дома Миллеров. Совершенно позабыв захватить накидку.

Но затем правда открылась ему. Дьявола обмануть не удалось. Сатана перенес его сюда в мгновение ока, не позволив уничтожить Зверя. Троуэр прозевал возможность обрести величие. Он прислонился к ледяному черному стволу и горько разрыдался.

Кэлли вошел в комнату, держа нож и пилу наперевес. Мера собрался было покрепче ухватить ногу Элвина, как Троуэр неожиданно поднялся и стрелой вылетел из комнаты, будто ему вдруг страшно приспичило по нужде.

– Преподобный Троуэр, – крикнула вслед мама. – Куда это вы?

Но Мера все понял.

– Пускай идет, ма, – сказал он.

Они услышали, как передняя дверь открылась и по крыльцу простучали тяжелые шаги священника.

– Кэлли, иди закрой дверь, – приказал Мера.

Впервые Кэлли без малейшего возражения повиновался. Мама взглянула на Меру, затем на папу, потом снова на Меру.

– Никак не пойму, чего это он убежал, – произнесла она.

Мера улыбнулся ей и повернулся к папе.

– Но ты-то понял, да, па?

– Может быть, – нахмурился тот.

– Видишь ли, – объяснил маме Мера, – ножи и этот священник не могли находиться в одной комнате одновременно с Элом-младшим.

– Но почему? – воскликнула она. – Пастор же хотел делать операцию!

– Ну, сейчас он этого точно не хочет, – пожал плечами Мера.

Нож и пила лежали на одеяле.

– Па, – позвал Мера.

– Только не я, – ответил он.

– Ма, – обернулся Мера.

– Не могу, – сказала она.

– Что ж, – сдался Мера. – Придется тогда мне освоить ремесло хирурга.

Он поглядел на Элвина.

Лицо мальчика приняло смертельно бледный оттенок, сменивший лихорадочный румянец на щеках. Положение с каждой минутой ухудшалось. Однако Элвину удалось-таки выдавить из себя подобие улыбки и прошептать:

– Видимо, так.

– Ма, будешь оттягивать кожу.

Она кивнула.

Мера взял нож и прижал лезвие к нижней черте.

– Мера, – шепнул Эл-младший.

– Да, Элвин?

– Я выдержу боль и ни разу не дернусь, если ты будешь свистеть.