Хозяйка оказалась невысокой сухонькой старушкой, ее возраст я определить не смогла. Одета она была в черную длинную юбку и теплую кофту ручной вязки, застегнутую до ворота. В доме, признаться, было не так чтоб и жарко. Барбоска тут же пристроилась калачиком у печки и больше на нас внимания не обращала.

– Присаживайтесь, – предложила хозяйка.

Мы расселись за большим деревянным столом, хозяйка оглядела нас внимательно и спросила, зачем пожаловали.

Николай Иванович уже хотел было открыть рот, но я наступила ему на ногу под столом, решив взять инициативу в свои руки, а заодно сразу же уточнить один важный для меня момент.

– На прошлой неделе не у вас тут парни погибли? – спросила я.

Бабка сфокусировала взгляд на мне, долго меня рассматривала, пожалуй, осталась не очень довольна моим городским видом, но тем не менее кивнула.

– У нас. Вон там, на дороге. Где венок висит. Не видели?

– Видели, – встрял Николай Иванович. – Но мы хотели у вас спросить, не заметили ли вы… чего-то необычного?

Бабка теперь уставилась на Николая Ивановича, его вид ей, пожалуй, был ближе к сердцу, чем наш с Веркой. Немного покочевряжившись, бабка, назвавшаяся Варварой Васильевной, все-таки поведала нам о случившемся на шоссе, а также заодно и все деревенские сплетни.

В окрестностях в общей сложности стояло пять деревень, когда-то густонаселенных, теперь – почти пустых. В летнее время они, правда, оживают, наполняются людьми, слышится детский смех, а Варваре Васильевне есть с кем общаться. Ей тоже привозят внуков из города. Родственники уже неоднократно предлагали ей перебраться в Питер, но она отказывается: тут она полная хозяйка, а там придется делить комнату с младшей внучкой. Да и воздух тут совсем другой, а в городе она задыхается. Если бы кто-то жил в деревенском доме из молодых – ей, конечно, было бы легче, но молодые приезжают не чаще чем раз в две недели. Но и на том спасибо.

Сын привозит из города продукты, стараясь обеспечить мать. Летом в деревне открывается маленький магазинчик, сейчас же за хлебом и необходимым минимумом Варваре Васильевне приходится ходить за четыре километра. Ей, конечно, не привыкать, но ноги в последнее время побаливать стали, так что ходит она реже, чем раньше, хотя и хочется ей с людьми пообщаться.

Сейчас в деревне в общей сложности проживают четыре человека: она, два брата-пьяницы и нелюдимый тип в дальнем доме, к которому, правда, время от времени под покровом ночи приезжает городская дама на иностранной машине. Иногда еще кто-то – и тоже на иностранной. Мы втроем навострили уши, наступили друг другу на ноги под столом и продолжали слушать с повышенным вниманием.

Но Варвара Васильевна решила для начала поведать нам о случившемся на шоссе.

Она спокойно сидела вечером дома, смотрела сериал. По ходу дела бабка пожаловалась, что телевизор совсем испортился, а сын все никак не может купить ей новый. Придется, видимо, летом клубнику продавать да ягоды в лесу на продажу собирать, чтобы накопить денег самой. Телевизор – ее окно в мир. В общем, вдруг откуда-то со стороны шоссе раздался странный грохот. Варвара Васильевна не смогла сразу же определить его природу. В первое мгновение ей показалось, что это гром, потом она сказала себе: «Что за гром в марте, дура старая?», прислушивалась, но какое-то время ничего странного больше не происходило, и она даже перестала задумываться о природе этого звука, увлекшись любовными переживаниями одной гордой и красивой и в то же время наивной и нетронутой девушки, страдавшей по серьезному, опытному и исключительно богатому мужчине аристократического происхождения. Варвару Васильевну гораздо больше интересовало, когда же аристократ совратит девушку, чем непонятный звук с ближайшего шоссе.

Но от телевизионных страстей ей пришлось оторваться: начались страсти в ближайших окрестностях. Варвара Васильевна услыхала вой сирены, потом до нее стали доноситься различные звуки, которых, по идее, в окрестностях быть не должно. Шоссе, конечно, отсюда далеко, и деревню от него отделяет поле, когда-то принадлежавшее колхозу, а теперь разделенное на полосы, используемые дачниками под картошку. Варвара Васильевна припала к окну, но в темноте видела лишь какое-то скопление машин, правильнее будет сказать – свет множества фар. Заинтересовавшись, она даже выключила телевизор, прервав страдания девушки по аристократу, быстро оделась и выскочила из дома. На улицу вылез и нелюдим из дальнего дома, братья, как выяснилось позже, спали, напившись самогону, купленного в соседней деревне.

Варвара Васильевна на пару с нелюдимом, с которым она, можно сказать, впервые общалась, пошли в сторону шоссе. Тут им навстречу попалась милицейская машина, направлявшаяся как раз к ним в деревню – как в самую ближнюю. К великому сожалению милиционеров, ни бабка, ни нелюдим ничего не видели. Милиция от них сразу отвязалась и даже не подбросила до шоссе, чем Варвара Васильевна была очень недовольна. На шоссе они увидели развороченную машину. На обочине лежали два прикрытых каким-то брезентом тела. Пошныряв среди лиц в штатском и в форме, любопытная бабка выяснила, что у них в окрестностях кто-то бросался гранатами из канавы, причем вполне успешно.

Выяснив все, что только было возможно, бабка с нелюдимом, на этот раз оказавшимся очень даже разговорчивым – или любопытным, – отправились обратно. Нелюдим выглядел немного испуганным. Бабка же возмущалась этим безобразием и бездействием властей, убедившись, что по телевизору журналисты все-таки отнюдь не сгущают краски.

Милиция соизволила еще раз посетить их деревню, прорабатывая версию посещения их мест двумя убиенными. Пообщавшись с бабкой, менты поняли, что парни никак не могли ехать к ней, потом с трудом добудились двух братцев (при помощи Варвары Васильевны, не очень церемонившейся с соседями, не то что оперативники, и вылившей им на головы по ковшу колодезной воды), которые выслушали милиционеров, выпучив глаза, и все время спрашивали подтверждения у соседки. Махнув рукой, милиция отправилась в последний дом, к нелюдиму, как называла его бабка. Варвара Васильевна поспешила вместе с ними, так как жаждала все-таки заглянуть в дом, куда ее никогда не приглашали, несмотря на ее многочисленные попытки установить контакт с неразговорчивым соседом. В доме оказалось свободно, и состоял он, по всей вероятности, из маленькой спальни в задней части и огромного помещения, оборудованного под мастерскую и кухню одновременно. Тут же потрескивала печка. Насколько поняла Варвара Васильевна, мужик мастерил заготовки для матрешек, петушков и прочих так называемых изделий народных промыслов. Милиция осмотрелась, пошушукалась с мужиком, но он разводил руками и говорил, что к нему сегодня никто приехать не мог. У него есть заказчик, вернее, заказчица, для которой он и работает. Вскоре милиция от мужика отстала.

Больше ничего интересного в последнее время не происходило. Варвара же Васильевна не соглашалась со словами нелюдимого соседа, сказанными им милиции в ее присутствии. Она была уверена, что приезжающая по ночам дама – любовница соседа. И как же мужик без бабы-то? Ну ладно, соседи-алкаши, эти понятно – водкой все желания заливают, а тот, в последнем доме, вроде бы непьющий, крепенький такой дядька лет пятидесяти. Может, конечно, и заказчица, но одновременно – и любовница. А даже если и заказчица, то чего все по ночам-то шляется?

– Она тут ночует? – спросил Николай Иванович.

– Нет, – была вынуждена признать бабка. – Уезжает. Но всегда и приезжает, и уезжает под покровом ночи. Точно любовница!

В общем, бабка насмотрелась латиноамериканских сериалов про любовь и не могла предложить никакой другой версии. Но я сериалы не смотрю, так как мне до пенсии еще далековато, поэтому выдвинуть другие версии вполне могла. Нелюдимый бабкин сосед, по всей вероятности, тоже работает на Запад при посредничестве Натальи Игоревны, снабжающей иностранцев изделиями народных промыслов – бронзовым литьем, деревянными матрешками, а может, и еще чем-то. Кстати, а матрешки с петушками тоже отправляются за границу с «начинкой»?