– Шеф, не до того сейчас. Нашел когда мне нотации читать. Но завтра в школу его все равно придется вести. Я сама с ним схожу к учительнице.

– Дома ты…

– Все прибрала.

– Что ты думаешь Вовке говорить? Уже решила?

Лена решила сказать, что тетя Люся умерла в больнице. Сильно ударилась головой – упала из-за высокого давления. Попросила Туманова взять Вовчика с собой на работу. Пусть посидит за каким-нибудь компьютером, а Лена заедет через некоторое время.

– Как скажешь, – ответил Туманов.

Лена поехала за Вовчиком вместе с Равилем.

– Александрову звонила? – поинтересовался Кильдеев.

Лена покачала головой. Она никому не звонила. Действовала, как автомат. Разбирала разгром, расставляла все по местам, хоть при деле была, иначе, наверное, свихнулась бы.

Кильдеев кивнул.

– А с Вовчиком что в ближайшее время собираешься делать? В смысле, с кем он будет и…

– Со мной, – ответила Лена. – И буду искать какую-нибудь женщину, чтобы за ним присматривала. Ну и готовила там, убирала… Кстати, у тебя на примете никого нет?

Равиль задумался.

– Надо у Туманова спросить, – сказал он. – Может, его домработница кого-то присоветует.

– Но районы-то! С Петроградской ко мне в Купчино ездить…

– Я подумаю, – пообещал Равиль. – И Туманов подумает. И Александров. Кстати, а ты не хочешь эту проблему с ним обсудить? Ведь у него же кто-то убирается. Как я догадываюсь, не сам он с тряпкой ходит.

– Это мысль, – кивнула Лена.

У нее также промелькнула мысль, что надо бы предложить Александрову переехать к ней… Хотя об этом, конечно, должен говорить мужчина, но раз уж ситуация сложилась таким образом… И ей очень хотелось, чтобы Родион перебрался в ее квартиру. И был рядом. Поддерживал, успокаивал, жалел.

Равиль также предложил заняться и похоронами. Сказал, что все сделает, пусть Лена не волнуется. Его только интересовало, чтобы Лена… или что хотела бы сама тетя Люся.

У Лены на глазах опять появились слезы, она достала из кармана платочек и высморкалась, подумав, что вот-вот разрыдается в голос…

– Она говорила об этом с неделю назад, – сообщила Лена.

Равиль с удивлением посмотрел на молодую женщину.

Лена не знала, почему тетя Люся завела этот разговор. Хотела с Лениными мамой и папой… И бабушка там же лежит. На Волковском. Лена обещала дать Равилю документы. Тот кивнул. Они притормозили у «Сапфира».

Вовчик маялся в кабинете Туманова.

– Мама! – бросился он к Лене. – Как бабушка? И ты?

Мальчик внимательно посмотрел на мать. Вид у нее, конечно, был измученный. Бессонные ночи не способствуют тому, чтобы хорошо выглядеть, какой макияж ни накладывай.

Лена опустилась в кресло. Вовчик пристроился рядом, обнимая ее за шею.

В кабинет заглянул Окорок, кивнул Лене и Вовчику, пожал руку Равилю. С Тумановым они уже виделись.

– Садись, Костя, – пригласил Туманов.

Окорок занял самое большое кресло, с трудом в него поместившись.

– Мне одному места мало, а тут кому-то и вдвоем свободно, – с улыбкой заметил он.

– А мы тоненькие, – ответил Вовчик. – Бабушка маму все время ругает, что она плохо ест.

При упоминании о бабушке у Лены опять на глазах появились слезы, и она снова подумала, что надо как-то сообщить Вовчику…

– Сейчас есть какая-нибудь свободная комната? – спросила она у Туманова.

– Иди к Рысину, – ответил он. – Олег куда-то уехал.

– Пойдем, сынок, – взяла она Вовчика за руку. – Дяде Вале с дядей Костей поговорить надо.

Выходя из кабинета Туманова, Лена встретилась взглядом с Равилем, стоявшим у окна. Кильдеев понял, что она собирается сообщать Вовчику. Конечно, свидетели были ни к чему.

Вовчик явно почувствовал неладное.

– Мам, – посмотрел он на Лену, как только они вошли в кабинет Олега Леонидовича, – что-то случилось? С бабушкой?

Лена кивнула. И разрыдалась. Сдерживаться она больше не могла. Она устала, не выспалась и понимала, что теперь они с Вовчиком остались вдвоем…

– Мамочка! – бросился к ней Вовчик и обнял ее. – Мамочка!

Вовчик вытирал ей слезы и заглядывал в глаза. Мальчик ждал объяснений. Он не помнил, как умерла прабабушка – ему и года тогда еще не исполнилось. Теперь же понимал все… Вернее, не все, конечно, но то, что бабушку никогда больше не увидит, разумеется, понимал. Понимал, что она больше не будет будить его по утрам, встречать из школы, уговаривать поесть, заставлять делать уроки, отгонять от компьютера…

– Бабушка умерла, – подтвердила Лена то, о чем уже догадался ребенок.

У Вовчика по щекам потекли слезы, но истерики не было. Он крепче прижался к матери. Он знал, что теперь, кроме мамы, у него никого нет.

– Я ее больше не увижу? – спросил мальчик.

Лена отрицательно покачала головой.

– А когда мы поедем домой? И где сейчас бабушка? Дома?

– Нет, Вова. Она не дома.

– Мам, ты такая усталая… – Сын внимательно посмотрел на мать.

– Я сегодня не ложилась. Сейчас поедем домой, и я лягу поспать. А ты уж сам как-нибудь себя развлечешь, ладно?

Вовчик кивнул, высморкался и взял Лену за руку.

– Ты на машине? – спросил он. – Или тебя дядя Равиль привез?

– Дядя Равиль. И у нас дома сейчас… друзья дяди Равиля. Они будут дежурить у двери и никого к нам не пустят.

– А от кого они нас охраняют? – спросил девятилетний Вовчик, для которого профессиональные телохранители уже давно стали реалиями повседневной жизни.

– На всякий случай, – ответила Лена.

– Бабушку убили? – внезапно спросил сын.

Лену передернуло, и она в изумлении уставилась на Вовчика.

– Убили, да? – требовал ответа Вовчик.

– Да, – кивнула Лена, решив все-таки сказать правду.

– А ты знаешь – кто?

– Нет.

– А за что?

– Думаю, что случайно.

– Разве теперь случайно убивают? – удивился Вовчик.

Он определенно насмотрелся вместе с бабушкой криминальной хроники и наслушался бесконечных обсуждений заказных и не заказных убийств, которыми непонятно почему интересовались и тетя Люся, и соседка баба Клава. Они, когда встречались, то или обсуждали мексиканские сериалы, или криминальные новости, или ругали правительство. Других тем у них не было. Вот результат.

– Убивают, – сказала Лена. – И хватит об этом. Сейчас поедем домой.

Когда они вернулись в кабинет Туманова, Окорока там уже не было. Равиль с Валентином Петровичем тут же замолчали.

– Вова, давай я тебя к компьютеру отведу, – предложил Равиль. – Маме надо поговорить с дядей Валей.

– А домой мы когда поедем?

– Скоро, – ответил Равиль и взял мальчика за руку.

Когда за ними закрылась дверь, Лена вопросительно посмотрела на Туманова.

– Ты похороны на субботу или на воскресенье хочешь? – спросил он.

– На субботу.

Валентин Петрович кивнул.

– Вот что еще… Тебе придется завтра и послезавтра поработать.

– Господи, с кем еще?

– С датчанином. У нас у всех вылетело из головы, что он ведь сегодня прилетает. Сидоров его сам встретит вместе с шофером, без тебя как-нибудь управятся и в гостиницу отвезут. На бумажке ему напишешь, во сколько его завтра заберут. Но отменить его уже нельзя, сама понимаешь. И ты немного отключишься. Мы ведь и так попросили его на этой неделе приехать не на понедельник-вторник, как он хотел, а на четверг-пятницу, потому что ты была занята со швейцарцами. Сегодня среда, в субботу улетит. Проводит тоже Сидоров. А уж ты, мать, давай два рабочих дня займись им.

Лена молча кивнула. Она понимала, что работать ей все равно придется – хоть плачь, хоть смейся. Смерть в их кругу не была чем-то особенным, она приходила слишком часто и практически всегда была насильственной. Только сейчас задела лично ее, но жизнь продолжалась, и Лена точно знала: с датчанином больше заниматься просто некому. А это очень важный проект, и на нее, как всегда, рассчитывают. Незаменимых людей в принципе нет, но, как говорят японцы, если без тебя обошлись неделю, то могут обойтись и вообще. Работу упускать нельзя. Тем более говорить «нет» Туманову. Он это слово не приемлет. И вообще он много сделал для нее в жизни. И еще сделает. А она должна выполнять свои обязанности.