– Он вас ждет. Проходите, пожалуйста.
Равиль кивнул и открыл перед Леной дверь, пропуская ее вперед.
Минут через десять, когда Лена уже пила чай с травами, сидя в кресле, в кабинет ворвался запыхавшийся Александров.
– Садись, Родион, – пригласил Валентин Петрович. – Чайку или кофейку желаешь?
– Желаю, – кивнул Александров. – Кофе.
Равиль встал и наполнил чашку банкиру. Туманов с Кильдеевым тоже пили кофе.
Переводя взгляд с Туманова то на Равиля, то на Лену, Александров спросил, что произошло.
Никто ему не успел ответить, потому что дверь в кабинет распахнулась и в проеме показалась голова Рысина.
– Все живы? – спросил он, обводя шальными глазами собравшихся.
– Все, – сказал Равиль. – Наши все.
– Я нужен? – решил выяснить Рысин.
– В принципе – нет, – ответил Туманов. – Если только сам не хочешь послушать.
– В таком случае ты мне потом перескажешь все в общих чертах. У меня сейчас работы невпроворот с этими датчанами и завтрашними швейцарцами.
Голова Рысина исчезла.
– Господи! – воскликнула Лена. – Завтра же еще швейцарцы!
Туманов заметил, что как раз она с ними и развеется. По городу с гостями погуляет, а вечером в Мариинке посидит. Забудет о проблемах.
– Если бы…
– Валя… – подал голос Родион.
Туманов предупреждающе поднял руку: он примерно представлял, что собирается сказать Александров.
Валентин Петрович в самом деле думал, что работа со швейцарцами пойдет Лене на пользу. Тем более завтра и послезавтра никаких переговоров, а так – болтовня на общие темы, город, магазины, вечером – балет. Вроде бы думать о сегодняшних приключениях некогда и особо напрягаться не придется.
– В общем-то вы правы, – кивнула Лена, соглашаясь. – Поработаю.
– Вот и молодчина, – похлопал ее по плечу Туманов. – А теперь давайте рассказывайте.
Валентин Петрович вопросительно посмотрел на Кильдеева.
– Пленку послушайте, – предложил тот и включил запись разговора Лены с Седых.
Туманов с Александровым сидели, не произнося ни слова. Лена следила за выражением лица Родиона: мнение Туманова сейчас ее волновало гораздо меньше. Она еще раз переживала все испытанное ею во время разговора в машине. Запись обрывалась ее криком: «Пристегнись!»
Когда пленка закончилась, Валентин Петрович посмотрел на Равиля и попросил достать коньяк, решил, что «лекарство» всем пойдет на пользу.
Кильдеев направился к «стенке» и открыл бар. Там стояла только водка.
– Шеф, коньяка не вижу, – заявил Равиль.
– Сходи к Рысину. У него должен быть.
Кильдеев вышел из кабинета.
– Так чего он все-таки хотел? – спросил Александров, имея в виду Седых.
Лена считала, что тот хотел получить информацию. И заставить ее работать на себя. За это он был готов платить. Туманов кивнул, полностью соглашаясь с Леной. Вначале Седых прощупывал почву. Лена зацепилась за наследство сыну – еще бы, кто же отказывается от денег? И выглядит все довольно убедительно: вроде бы и совесть его не особо мучает (ей он не мог представиться раскаявшимся грешником – не поверила бы), но и не хочется, чтобы деньги после его смерти пропали, пусть уж сыну пойдут. То есть он вначале постарался заинтересовать ее деньгами, потом изложил свою версию случившегося и принялся вытягивать из нее сведения. Но ему помешали.
Вошел Кильдеев с бутылкой «Наполеона».
Лена встала из-за стола и достала рюмки и конфеты. Туманов откупорил бутылку и разлил по рюмкам коньяк.
– Чтобы все проблемы поскорее разрешились, – произнес он тост.
Все четверо выпили. Никто из них в ближайшее время садиться за руль не собирался, тем более машины Равиля и Лены, которые ездили без личных водителей-телохранителей, находились в Пушкине.
– Равиль, – повернулся Туманов к Кильдееву, – мы тут без тебя обсуждали, что хотел Седых от Лены. Твое мнение?
– Во-первых, информацию. Во-вторых, убедить, попросить, нанять или заставить работать на себя.
Туманов кивнул.
– Чьи ребята его забрали? – спросил Валентин Петрович у Кильдеева.
– Пока неясно. Я же не могу знать в лицо всю питерскую братву. Дал задание парням проверить номера «Скорпио» и сгоревшей «Вольво». Да и про полет «Вольво» под гору должна поступить какая-то информация, скорее всего, неофициально, но не исключено, что и в официальных сводках что-то промелькнет. А там уже дальше сами будем расследовать.
– Но номера были питерские? – уточнил Туманов.
Равиль кивнул.
– Это еще ни о чем не говорит, – заметила Лена.
– Все правильно, но тем не менее…
– Может, тебе лучше прямо сейчас связаться с Дмитриевым… – начал Александров.
Валентин Петрович покачал головой. Он считал, что рано. Пока рано. Дмитриеву нужны неопровержимые доказательства. И уж если разбираться, то до конца. Пусть Прокофий ведет расследование со своей стороны – а он им, несомненно, занимается. Туманов и компаньоны – со своей. Москвичи наверняка тоже уже подключились.
– Могут и швейцарцы начать, – заметила Лена. – Вместе с Интерполом.
– А они-то с какой стати? – спросил Родион.
– Ты, наверное, плохо слушал. Или не обратил внимания на кое-какие детали. В приехавшей команде экспертов, с которыми я встречаюсь завтра, есть один, только что пришедший во «Фриштоп» и уже побывавший на «Болт-Балте» – от другой фирмы, в связи с другим проектом. Но на том же предприятии. Как он поведет себя – неизвестно. Может, смолчит, чтобы не подставлять шею, может, наоборот, раздует сыр-бор. Седых его боялся.
– Давайте-ка это место еще раз прослушаем, – предложил Туманов.
Равиль снова включил запись.
– Фамилию Славик не назвал, – заметил Валентин Петрович. – Значит, твоя задача, мать, – его вычислить.
– Валя, ты хочешь… – начал Родион.
– Родик, – перебила его Лена, – это же элементарно: узнать, кто из них недавно пришел в фирму. Вопрос в том, как нам его использовать и можно ли использовать вообще.
Лена вопросительно посмотрела на Туманова.
Валентин Петрович задумался, разлил еще коньяк. Все молча выпили. Наконец Туманов поднял глаза на Лену и заявил, что лучший вариант – чтобы швейцарец проникся к Лене доверием. Его, наверное, сейчас мучают сомнения. Нужно с кем-то посоветоваться. Причем не из своих новых коллег: ведь за такое упущение можно быстренько из фирмы вылететь и потом больше никуда не устроиться. А тут на горизонте появляется Лена. Вроде бы знает российскую специфику, заинтересованная слушательница, красивая женщина. Пусть поплачется Лене в жилетку. А ей следует говорить, что постоянно она нигде не работает, так сказать, свободный художник, фрилансер, как на Западе говорят. То есть Лена как бы ни Туманову, ни Окороку ничем не обязана. Поработала – и забыла. А швейцарец с тобой как с частным лицом может посоветоваться.
– Их записывать? – уточнил Равиль.
– Конечно! – воскликнул Туманов.
– Но ведь говорить же будут точно не по-русски, – заметил Александров. – Как мы, в случае чего, представим Дмитриеву…
– Найдет где-нибудь переводчиков, а если никого не хочет ставить в известность, Лену пригласит. Он-то знает, что она на меня работает. Разберется. Была бы запись.
– Сделаем, – сказал Равиль.
– Если он, конечно, что-то скажет, – заметила Лена.
– А это, моя дорогая, уже твоя задача, – ответил Туманов.
– Есть кто-нибудь хочет? – спросил он.
– Я, – подала голос Лена.
– Я тоже не прочь бы, – добавил Равиль.
Александров кивнул.
– Ну, значит, и я за компанию, – заявил Туманов и обратился к Кильдееву: – Звони в «Пиццу-Риф». Мы у них, кажется, стали постоянными клиентами.
Валентин Петрович повернулся к Родиону и поинтересовался:
– А теперь ты, Родик, ответь мне как банкир: то, что вещал наш общий друг нашей дорогой Леночке про получение и предоставление кредитов, возможно на практике или он пытался навешать лапши на уши нашей милой девочке?
Александров пожал плечами. Вероятно, полагал, что в России все возможно. У тех же швейцарцев ничего подобного не прошло бы ни за что – Родион имел в виду неофициальные кредиты, которые давали управляющие, нигде их не регистрируя и не проводя детальной проверки проекта и платежеспособности клиента. У нас кредиты, как заявил Александров, вообще не даются без неофициального дополнительного условия. А то, как швейцарцев обдурили… тоже вполне возможно.
