– Но ведь никакого завода нет! – закричал тогда Седых. – Подо что мы будем запрашивать кредит у швейцарцев? Надо же, чтобы мы всем: и мелким, и крупным москвичам, и швейцарцам – говорили одно и то же: вдруг состыкуются? И ведь точно состыкуются!

– Завод есть, – сказал Паша. – У нас в Питере.

– Но у нас же по всем документам…

– Вначале вышлем фотографии питерских мощностей. Образцы продукции с «Болт-Балта» приложим. Проверять нас будут швейцарцы, не москвичи. «Москва Кредитинг» никуда не поедет. Там наш друг просто описается от радости, что половину с процентами получил. Чего ему проверять, если ему деньги с процентами возвращают?

Остальные участники совещания согласно кивнули.

– «Анналбанк» в первую очередь послушает управляющего «Москва Кредитинг» – в неофициальной беседе. А уж тот распишет, какие мы хорошие ребята. В «Аннале», конечно, просмотрят все бумаги. Тут нам, несомненно, нужно кое-что подновить. Займемся этим. Но думаю, что ребята из «Аннала» тоже не захотят дуть куда-то в тьмутаракань под Белорецк производство смотреть. Ты еще скажешь, что гостиниц приличных поблизости нет, сам в двух с половиной часах езды живешь, можно только в частном секторе останавливаться. В общем, красок не пожалеешь. Не поедут. Ты им цифирь подложишь и фотки. Фотки производства – с «Болт-Балта», а уж с белорецкими реалиями ты сам постараешься: выедешь в какую-нибудь деревеньку – вроде как окружающий пейзаж твоего действующего производства. Грязи побольше. Дорог стоящих нет. Москвичи – наши люди, поймут, что там зарплаты не столичные, ты и на этом прибыль делаешь, гарантию дадут. А нам больше ничего и не надо.

– Давайте рассматривать худший вариант, – сказал Альмашинский. – Куда мы повезем этих швейцарцев, если все-таки припрутся? А мне лично кажется, что припрутся. Ну, Паша, развивай идею.

Паша развил. Предложил везти швейцарцев на «Болт-Балт».

– Ты очумел! – заорали все сразу.

Паша объяснил свою идею.

Во-первых, Дмитриев сам хочет взять кредит под «Болт-Балт» и тоже в Швейцарии. Но в другом банке. Они же там между собой не согласовывают, подо что и кто дает. В Швейцарии, в смысле. Там ведь тоже конкуренция. Документы сейчас находятся в процессе подготовки в кредитном отделе «Инвест-Девелопмент». Жировецкий лично их попридержит. Однако скажет Дмитриеву, управляющему и кто там еще будет интересоваться, что первую часть уже выслал. Приезжают швейцарцы. За прием делегаций отвечает Славик. Переговоры от банка ведут или Славик, или Жировецкий. Может, управляющий сколько-то там поприсутствует, но разговор же пойдет о метизах и о заводе. Заподозрить никто ничего не должен.

На заводе будут только специалисты. Фотографии совпадут с реальным производством.

Когда приедут следующие швейцарцы – к Дмитриеву, – нас они уже не волнуют. Дмитриев, управляющий, заводские решат, что у швейцарцев принято посылать несколько проверяющих команд (что, кстати, соответствует действительности). Ну и что с того, что будут задавать те же вопросы? Ведь совсем другие люди приедут. К тому же Слава с Пашей все проконтролируют.

– Но в документах же разные адреса! – воскликнул Альмашинский. – Ты считаешь, что швейцарцы такие дубы? Это наши, как услышат про свою большую левую прибыль, обо всем забывают. А здесь-то… Завод по документам в каком-то Тупасове, а реально стоит в Питере!

Арнольда попросили успокоиться, поскольку имеются и на эту ситуацию толковые объяснения. Во-первых, наша неразбериха с налогами и прочими законами. Иностранцам в любом случае в наших законах, постановлениях, президентских указах и приложениях к ним ни в жизнь не разобраться. Это доступно только нашему человеку. В их стране закон есть закон, а у нас едва новый закон принимают, все тут же начинают думать, как его обойти. Если они уже когда-то работали с Россией, то наслышаны про наши порядки. Наплетем что-нибудь про юридические адреса и так далее. Подумаем, как врать убедительнее. Второй вариант – говорить про передислокацию предприятия из Тупасова в Санкт-Петербург.

– Лучше что-то про юридические адреса и налоги. И запутать их четко мыслящие швейцарские головы, почему адрес там, завод здесь, – сказал Седых.

– А наши головы не оторвут? – спросил Альмашинский.

– Кто? – повернулся к нему Жировецкий. – Главная опасность – Прокофий Васильевич. Но тут все должно быть в порядке: к нему приедут другие швейцарцы! Из другого банка. Он лично не должен ничего такого подумать, почему это то одна делегация, то другая в гости к нам спешит. В Европе люди дотошные, просто так денежки не дают, несколько раз проверяют, вот и ездят.

– А москвичи?

А что москвичи? Ну, будут искать поселок городского типа Тупасов. Счастливо им. Возврат кредитных средств должен начаться через три года. Да тут, может, и страны уже не будет. И «Анналбанка». И аукнулись швейцарцам и гарантия, и денежки. Чего сейчас об этом думать? Вон как они в самый первый раз переживали, что с управляющим делать? Так его без их помощи кто-то кокнул. И этих банкиров тоже могут. Наших, в смысле. В Швейцарии их так не отстреливают. Это наша российская специфика. У них на Западе опасными считаются профессии каскадера, шахтера, дрессировщика, а у нас – банкира и бизнесмена. Иностранцам не понять нашего расклада. Чего сейчас дергаться? Если дадут денежки, у ребят три года на размышление!

Сперва вроде бы все шло гладко. Гарантия «Анналбанком» была предоставлена, швейцарцы дали согласие на перевод денежных средств.

В один прекрасный день Паша поехал в Москву в обычную командировку. Он вообще часто в Белокаменную наведывался. Беды ничто не предвещало. Но вернулся он уже мертвым, в гробу…

Ни Седых, ни Альмашинский, ни Юханссон не представляли, за что его убили и кто убил. Может, обделывал какие-то свои дела, не беря остальных компаньонов в долю?

В тот четверг, когда Жировецкий должен был выезжать из столицы, он позвонил лично Дмитриеву и сказал, чтобы Прокофий прислал встречающих на Московский вокзал утром в пятницу. Мол, он, Жировецкий, везет исключительно важные документы. Он не был на дружеской ноге с Прокофием Васильевичем, и когда Седых узнал, что Жировецкий звонил не ему, а Дмитриеву, вообще не мог ничего понять. Может, звонил не по своей воле, а ему нож к горлу приставили? Или решил надуть всех? Дмитриев не придал звонку особого значения, подумал, что какие-то московские партнеры отправили что-то важное для него лично, ну и ладно, и послал банковского водителя, который знал Жировецкого в лицо, и еще телохранителя.

Те двое увидели на платформе перед местом прибытия третьего вагона большое скопление народа – ментов, каких-то холеных мужиков, охранников… Телохранитель узнал Валентина Петровича Туманова, крупную фигуру в городе, – и заподозрил что-то неладное. Он предложил водителю к вагону не приближаться, а подождать у входа в здание вокзала: Пашу они увидят, когда он пойдет по платформе.

Когда Паша не появился, водитель направился к поезду и разговорился с проводником второго вагона – вроде как из праздного любопытства. Выяснилось, что в третьем вагоне, как раз на том месте, где ехал Жировецкий, зарезали молодого человека.

Водитель с охранником вернулись в банк и доложили начальству обстановку. К ментам на вокзале они подходить не стали и не сообщили, что встречали именно того, кого убили, то есть труп.

И Дмитриев начал свое расследование. Его деталей Святослав не знал. Он не представлял, кто мог убить Жировецкого. Вернее, было слишком много подозреваемых. Со Святославом Дмитриев пару раз говорил лично – и как с другом Паши, и как с его коллегой. Святослав сам бы хотел разобраться с этим делом, но оно оказалось ему не под силу.

За самим Святославом теперь постоянно кто-то следил. Он опасался за свою жизнь.

После убийства Жировецкого, когда Святослав узнал, что в одном купе с убитым ехала работающая на Туманова Лена, которая возвращалась со встречи с Юханссоном, кстати, уверявшим его, что это было чисто интимное свидание, Седых приказал «шведу» послать факс в «Сапфир» и отказаться (по крайней мере, временно) от дальнейших поставок в связи с изменившимися условиями. Чем черт не шутит…