– Но… – я снова открыла рот.

Игорюня встал и легко взял меня под локоток.

– Поедем ко мне, Катя. Поговорим. Так надо.

– Оставь ключ и шпаргалку, – попросил Вова. – Верну.

Я оставила и последовала за Казанским к «Шевроле». Только не стала упоминать Вове, что его отпечатки пальцев не введены в память установленной моим третьим бывшим мужем сигнальной системы. Выйти-то он отсюда, конечно, выйдет, но второй раз уже не войдет. И далеко не во все тайники проникнет. Если вообще сможет хоть в один. Но это уже Вовины проблемы. Уж за чей дом и сохранность чьих тайн можно было не беспокоиться, так это Лениных. Мой третий дело свое знал.

Санкт-Петербург. 15 апреля, четверг

Половину дороги мы молчали. Я сидела с угрюмым видом и напряженно думала, Игорюня смотрел на серую ленту шоссе, потом сказал:

– Не злись. Пойми: так надо.

– Тебе, – буркнула я.

– Катя, подожди немного. И тебе все объяснят. Ты поймешь, что так было необходимо.

Игорь вздохнул.

«Что, черт побери, происходит?» – подумала я.

Казанский подъехал к своему дому, мы поднялись в их общую с Тамаркой квартиру и плюхнулись в кресла.

– Давай выпьем, – сказала я. Терпеть больше было невозможно, хотя я и убеждала себя, что мне надо было бы остаться трезвой.

Игорь принес бутылку коньяку, пузатые рюмки и открытую коробку конфет.

– Будем! – сказал он.

– Будем! – кивнула я и хлопнула коньяк.

– Попробуй еще раз позвонить своему третьему, – предложил Игорь, пододвигая мне обычный аппарат.

По оставленному мне последним мужем телефону снова никто не отвечал.

– В какой он стране? – поинтересовался Игорь.

– В Австрии. Был в Австрии. Я ему звонила вчера. Спрашивала разрешения поселить Тамарку с Андрюшей в нашем коттедже.

Казанский кивнул с отсутствующим видом и опять разлил коньяк. Я подумала, что мне хватило бы и одной рюмки. Не хотелось представать перед Игорюней в нетрезвом состоянии. Во-первых, видок неприглядный, во-вторых, ляпнуть могу чего лишнего, в-третьих, забирать меня предстоит Тамарке, а не хочется, чтобы эта парочка по моей милости встретилась и, не исключено, устроила мордобой.

Но я выпила и вторую. Третью Игорюня предложил на брудершафт. Мы поцеловались, чего раньше никогда не делали. И тут я увидела, как меняется у него взгляд. Мне приходилось видеть подобные превращения в бывших мужьях и просто любовниках. Он разговаривает с тобой как с подругой или деловым партнером, смотрит на тебя как на приятную собеседницу, компаньона, консультанта, а затем в одно мгновение превращается в самца, и из глаз уже яростно рвется совсем другой свет. В таком случае действовать нужно сразу же – если не хочешь, чтобы натура взяла верх над разумом. Я очень хорошо помнила, как не мог остановиться Анзор Абрашидзе и как он рвал на мне одежду… Но тогда я была неопытной восемнадцатилетней девчонкой и не умела справляться с мужчинами…

Казанский сгреб меня в объятия и впился в губы. Я хотела применить болевой прием, нажав на нужные точки за ушами, как в свое время научил меня Тимофей, но Казанский оказался опытным бойцом и про подобные приемы знал. Он мгновенно схватил меня за запястья и одновременно заломил обе руки за спину. Я взвыла от боли, но успела-таки шарахнуть его острым носком туфли по лодыжке. Теперь взвыл Казанский, обозвал меня сукой и падлой, но руки мои не выпустил, наоборот, постарался сгрести два мои тонких запястья одной лапищей, явно намереваясь иметь вторую свободной для совершения каких-то недвусмысленных действий.

Но мне удалось высвободить одну руку, когда он пытался провести задуманный маневр. И тут я уже действовала чисто по-женски: провела всей пятерней по чисто выбритой щеке, правда, сломала ноготь на среднем пальце и застонала от отчаяния: я прилагаю столько усилий, ухаживая за своими ногтями, и всегда какой-то один ломается. Ну ладно бы на кухне, а тут об морду Казанского…

Со злости я хотела оставить на ней еще пяток полос, но не тут-то было. Озверевший Игорюня рванул на мне пиджак так, что с мясом отлетели все пуговицы. Ну, сволочь! Я даже опешила на мгновение. Я этот пиджак, между прочим, в Париже покупала, а не на каком-то там дешевом рынке и не в секонд-хенде! Платила за него в твердой валюте, и немало! Где я еще возьму такой?! Все это я высказала Игорюне вслух, одновременно изрыгая проклятия в его адрес и сравнивая его с некоторыми животными. Правда, потом мне стало жалко животных. Не заслуживали они, чтобы о них так плохо думали.

Обе мои ноги Игорюня каким-то странным образом окружил своими и свои сдвинул так, чтобы я не могла высвободиться и еще раз огреть его по той же лодыжке. Я извивалась всем телом, как змея, пытаясь высвободить хоть одну конечность. А Игорюня времени зря не терял, и, пока я возмущалась, высказываясь насчет действий Казанского в таких выражениях, которые приличной девушке знать не положено, он рванул на мне белую блузку. Английскую, между прочим! Значит, мне и блузку теперь придется выбросить?!

Я резко изогнулась всем телом, попала лбом по нижней Игорюниной челюсти, он взвыл и одну ногу отодвинул, а я тут же лягнула его, пытаясь врезать по Игорюниному телу – любой части, все равно, куда попаду. Предпочтение у меня, конечно, имелось. Игорюня рычал по-звериному и лапал мою грудь. Она вообще всегда вызывала мужское восхищение, а поскольку детей я пока не рожала и не кормила, формы своей не потеряла. Будем надеяться, что Игорюня на нее отвлечется, а мы этим воспользуемся.

Он в самом деле слегка ослабил хватку на моих запястьях, стиснутых одной его рукой за моей спиной, а я, собрав все силы, вырвала на этот раз левую руку и полоснула его ногтями по второй щеке. Казанский издал львиное рычание и больше не церемонился. С грохотом мы рухнули на ковер, немного смягчивший силу удара, но если учесть, что Казанский всей своей тушей рухнул на меня (слава богу, хоть не Вова!), то мне пришлось нелегко.

Сражение продолжалось теперь уже в горизонтальном положении. Не знаю уж, как у Игорюни хватило сил разорвать довольно плотную юбку, но он умудрился, причем от самого пояса. Он что, тренировался, сгибая подковы? С Игорюни станется. Колготки и трусики для него, конечно, не составили никакой проблемы. Я извивалась – насколько это было возможно в моем положении, но снова высвободить руки не могла. Игорюня тяжело дышал и периодически осыпал меня лестными эпитетами, я тоже не оставалась в долгу. Больше всего меня возмущало обвинение в сексуальных контактах с животными, в ответ я высказала свое мнение о предпочтениях Игорюни в этой области отношений. Он зарычал от возмущения и обещал мне в самом скором времени продемонстрировать свои предпочтения, причем так, что мне мало не покажется.

Я поняла, что смогу воспользоваться ногами – если, конечно, очень постараюсь. Ведь теперь Игорюня не лежал на мне, а навис каким-то странным образом, прижав коленом одну мою руку к полу и сжимая вторую, вторая его нога, также согнутая в колене, лежала на одной из моих ног, раскинутых в стороны. И я своей свободной ногой, почему-то в данный момент упущенной из внимания Игорем, занятым пока устным убеждением меня в его правильной сексуальной ориентации, врезала ему под зад. Удар, конечно, получился не очень, потому что мне было страшно неудобно, но я старалась. Игорюня взвыл, хотел провести ответные действия, временно освободил обе мои руки, а зря. Я тут же схватила его за оба уха и рванула что есть силы, потом добавила ногами – по нижней части тела. Казанский с диким воплем откатился в сторону, я вскочила на ноги и в одной туфле прыгнула к своей сумочке, в которой всегда ношу швейцарский армейский нож – вещь исключительно полезная в разных ситуациях.

Игорюня уже поднимался. Я схватила сумку с кресла, где она лежала, и понеслась по направлению к входной двери. Мне было плевать на то, в каком виде я выскочу на улицу. Пусть люди видят, что за маньяк живет с ними в одном подъезде. И, между прочим, если Игорюня на этот раз угодит за решетку, то по совсем непривлекательной статье. С ней в местах не столь отдаленных встречают соответствующим образом. Но Казанский уже гнался за мной. Эх, надо было ему еще разок врезать, пока лежал! Может, вырубился бы? Задним умом мы все сильны.