Уже несколько недель, проезжая по утрам в институт, наблюдаю, как в срочном порядке возносится перед церковью Большого Вознесения ограда и некая ротонда, окруженная кольцевым фонтаном. В центре ротонды находятся два скульптурных изваяния: А.С. и Наталья Николаевна. Вечная любовь на фоне церкви, в которой они венчались. Боюсь, не окажется ли это работой так полюбившегося Лужкову скульптора Церетели. Почему нужна такая дорогостоящая спешка? Почему надо с таким размахом затевать праздник, когда у половины народа такое непраздничное настроение?
На телевидении всего Пушкина приватизировали с десяток актеров, регулярно курсирующих в Израиль и обратно и так удачно живущих за счет его стихов уже много лет, и несколько ведущих, например Леонид Парфенов, который еще недавно выступал перед нами в роли специалиста по Набокову. Теперь Парфенов в визитке, жилетке и галстуке изображает из себя демиурга пушкинской жизни в пяти сериях.
5 июня, суббота. Весь день занимался хозяйственными делами. Завтра я уезжаю в санаторий, в Форос, вместе с Людмилой Артемовной Линьковой. Форос — это лучшее и самое надежное место, где лечатся все легочные заболевания.
Весь день занимался приведением в порядок дел по институту. Меня очень волнуют три момента: зарплата и отпускные в начале июля, ремонт крыши основного корпуса и ремонт холодного водоснабжения в общежитии. Вдобавок ко всему в хозяйственном корпусе и на «заочке» лопнула труба водопровода. Весь институт сгнил. Я все чаще и чаще думаю о слушании в Думе: «О состоянии дел в Литературном институте». Все пора перестраивать, приближаясь к созданию культурного многопрофильного центра. Кстати, именно в пятницу я выяснил, что М. А. Платоновой отказали в создании музея Андрея Платонова за счет площадей института. Здесь у меня от сердца немного отлегло. Не самые глупые люди сидят, значит, в администрации президента. Но отказ администрации пограбить за счет памяти русского классика Литинститут совершенно не означает, что меня не волнует память о Платонове, как и память о Мандельштаме, живших когда-то на территории института. В этом законе, проект которого я предложу Думе, будет предусмотрено и строительство корпуса, который позволил бы, перенеся туда учебную работу, создать ряд «зон памяти». Дело, конечно, прошлое, но Н. В. Корниенко, которая всегда стояла за всеми посягательствами на институтскую площадь в пользу Платонова, так мне и не сделала список литературы, стоявшей в стенном шкафу Платоновской аудитории.
В пятницу писал письма арендаторам и звонил им, собирая зарплату из недоимок, вечером с натугой и напряжением, как всегда, собирался, гладил рубашки. Ходил с Сашей закупать продукты. Знаю, что сердце будет болеть за B. C. Понимаю, как ей обидно, что она никуда не может поехать, и насколько она великодушнее меня.
Сопротивление со стороны бухгалтерии, то есть попытка разными приемами видимости продемонстрировать свою главенствующую роль в деле сохранения уровня экономической жизни института, продолжается. Они все время хотят держать меня в напряжении. Вот, например, перед самым моим отъездом, подавая мне банковские сведения, Людочка позабыла внести 400 тысяч рублей, которые поступили на счета.
6 июня, воскресенье. На Украине, в Крыму все, конечно, глухо в смысле экономики. Промышленность стоит, из-за огромных цен полупустые санатории, значит, не работает туризм. Крым пытается выбить себе часть бюджетных денег, которые переводят в Киев. Все клянут Кучму, который сделал своей предвыборной платформой сближение с Россией. Везде вырастают татарские поселки. В сущности смешно: татары и украинцы спорят, кому из них принадлежит Крым. В былые времена ни те, ни другие по этому поводу не могли и пикнуть. Если на Крым кто-либо в историческом плане, в качестве исторической химеры, еще мог бы претендовать — это Турция. Цены, судя по всему, здесь баснословно низкие по сравнению с Россией. За 40 долларов довезли до Фороса. Клубника 3 гривны за кг, менее двух долларов, черешня — 2,5. Меня поселили в «люксе», Л. А. практически отказалась от него в мою пользу. В этом я вижу не особый вид подобострастия и любви к начальнику, а какой-то особый ход ее собственного мировоззрения. В санатории хорошо, почти как при советской власти. Новые русские кавказской национальности ходят в спортивной форме или в трусах в столовую. Много детей и перекормленных, безвкусно одетых женщин. Сразу же столкнулись со взяточничеством. Женщина, которая должна была жить вместе с Л. А., дала взятку по 12 долларов за день дежурной, чтобы жить вместе с ребенком, и вот эта дежурная долго Л. А. доказывала, что все нормально и в номере будут жить трое. Та, дескать, имела право. А если бы эта женщина приехала с собакой? В конце концов все обошлось. Мы сразу же спаровались с еще одними приезжими. Пока назовем их так: Алексей и его десятилетний сын Саша. Они из Москвы.
7 июня, понедельник. Провел чудесный день в прогулках и играх с мячом. Здесь дивный терренкур. Все это можно было создать только при какой-то экономической и политической несправедливости. Над санаторием знаменитая церковь. Скалы над санаторием, как сцена. Все время открываются и закрываются облаками. Кажется, это Байдарские ворота. Соседка Л. А. оказалась из Красноярска. «Как только Лебедь даст команду начать проверять какую-нибудь районную администрацию, так и находятся деньги на зарплату учителям и медицинским работникам». Я еще раз подумал, что Лебедя определенно пресса замалчивает.
Дневник отнимает у меня очень много времени. Я ведь приехал писать здесь про другое. У меня полная прикроватная тумбочка литературы. Надо читать Троцкого.
Врачи не дали мне никакой надежды на выздоровление. Сделать ничего нельзя, с этой болезнью — хронический бронхит, хроническое воспаление легких, эмфизема — мне и доживать. Прописали массаж, ингаляции, прогулки.
Писал ли я о том, как невероятно волшебно нравится мне здешний парк? Такой терренкур, полный маленьких тайн и неожиданностей, построить можно, лишь имея впереди столетия. Все удивительно стройно и не надоедает. Мне все время кажется, что расстилается панорама в «Спящей красавице». Мой номер, в отличие от номера Людмилы Артемовны, выходит не на море, а на горы, на Байдарские ворота. Сколько невероятной красоты и неповторимости в горах. Они располагают к активной и сильной жизни. Как они невероятно красивы и изменчивы! Ленивое, конфетное море тянет к неге.
Во время прогулок мы с Людмилой Артемовной обнаружили на самом краю берега у воды скульптуру сидящего юноши. Скорее всего — это почти вечный чугун. Несколько раз, пока не подошел ближе, я принимал скульптуру за рыбака, который почему-то не шевелится. Кто-то не поленился, синей краской нарисовал ему плавки. И не пощадил себя притащить банку с краской.
Меня совершенно ошарашило чтение Троцкого. Начал с «Моей жизни». Прекрасный писатель. Как это совершенно и прекрасно написано. Его и не могли любить наши вожди-писатели. Он единственный владел всем корпусом словаря, в том числе и народного. Пока меня удивляют сцены его деревенской жизни, поражает богатство лексики, искренность тона и юношеская чистота автора. Этот-то теоретический противник крестьянства. Каков он, этот автор, будет дальше! «Мельник Филипп в очках на молотилке у барабана. Черная борода его покрыта серой пылью, с воза подают ему снопы, он берет их не глядя, развязывает перевясло, раздвигает сноп и пускает в барабан. Рванув охапку, барабан рычит, как собака, схватившая кость. Соломотряс выбрасывает солому, играя ею на ходу».
Для Ленина Троцкий, видимо, был ближе многих по культуре и по искренности пережитого. Читая сейчас Троцкого, я вижу, сколько мелких ошибок я уже насажал в текст.
Еще раз прочел с карандашом в руках «Болезнь и смерть». Материала мало, чтобы передавать его кому-либо из действующих лиц. Ну, может быть, Сталину: перед генеральной репетицией посещения мавзолея делегатами Коминтерна просматривает бумаги о «мумии». Здесь еще роль Красина — инженера и боевика с его приоритетной идеей заморозки.
