— Кто будет хихикать? — уточнил Инвари.

— Духи, кто же еще! — объявил Шторм, и Инвари вспомнились светящиеся тени под пологом леса…. — Чаща — наша национальная гордость! И самое волшебное место в Ильри, заметь!

— Да ну! — удивился Инвари, вспомнив серебряную дверь в покоях Адаманта. — А чего же они Лесных братьев не дурачат?

— Так сами мошенники! — захохотал Шторм. — Рыбак рыбака… Да и договор у них с Гэри какой-то.

Молчун бесцеремонно отобрал у Инвари поводья его лошади и, свернув в сторону с основной тропы, пустил лошадей в галоп. Шторм повернул коня следом.

Лесные братья исчезли под покровом загадочной Чащи.

Очень скоро они достигли городских стен. В этом месте густой подлесок подходил прямо к их основанию. Разбойник дождался, пока его попутчики слезут с коней, привязал поводья их лошадей к луке своего седла и, не говоря ни слова, ускакал прочь.

— Он всегда такой разговорчивый? — поинтересовался Инвари.

— Так Молчун же! — простодушно пожал плечами Шторм и, крякнув, откатил в сторону камень из основания стены, — Лезь туда и жди меня.

Инвари на четвереньках забрался внутрь. Шторм умудрился забраться спиной вперед и задвинуть камень на место.

Шторм вел Инвари подземными переходами, казалось, целую вечность. Видимо, он знал их наизусть, потому как факела не зажигал, и ни разу не засомневался в правильности пути. Наконец, он вывел его в дворцовые погреба. Так же, как и в храмовом погребе, выходом служила решетка для стока воды.

— Удачи! — пожелал он, пожимая Инвари руку. — Рад, что познакомился с тобой, монах! Если бы не ты!..

Инвари крепко ответил на пожатие.

— Не стоит. Могу я попросить тебя?…

Шторм кивнул.

— Если со мной что-нибудь случится, вы позаботитесь о Гэти?

Шторм серьезно посмотрел на него.

— О ней не беспокойся, дэльф! У нее есть защитник более могущественный, чем любой из нас. Прощай.

И он исчез в темноте прежде, чем Инвари успел спросить, кого он имел в виду? Впрочем, спрашивать и не требовалось…

Ему удалось даже поспать пару часов. А затем давешний слуга принес ему горячей воды в кувшине — умываться, и целый ворох богато расшитой одежды и украшений. Однако Инвари взял только рубашку — из тонкого белого полотна, с пеной кружев у ворота и рукавов. Отчистил свой черный, грубой кожи камзол с множеством явных и потайных карманов, перевязь, на которой болтались пустующие ножны, и сапоги, вытряхнул пыль странствий из своего видавшего виды плаща. Серебряная изящная булавка, в которой никто не признал бы его шпаги, украсила ворот рубашки.

Затем он тщательно собрал свои вещи в новый, недавно купленный на рынке кофр и, выскользнув в потайной коридор, запрятал его в обнаруженную ранее пустующую нишу. Что-то подсказывало ему, что в эту комнату он увидит не скоро!

Но сейчас он вернулся и подошел к окну.

Солнце подходило к зениту. Самое суетное время для горожан, но улицы были пусты. Город застыл в оцепенении, будто ожидал не праздника, а чумы. Хозяйки не спешили, как бывало ежеутренне, на рынок, не вопили разносчики. Лишь босоногие мальчишки проносились по улицам притихшими стайками. То ли горожан переполнила необъяснимая тревога перед неведомым праздником, то ли просочились слухи о ночной стычке в Чаще, и люди страшились герцогского гнева. Инвари был уверен в последнем, и внутренне готовился к встрече с взбешенным Адамантом.

Его внимание привлекло оживление, так не вяжущееся с неподвижностью Ильританы — за городскими стенами, на Западном тракте. Сердце его стукнуло, и замерло на миг. Он ждал, вглядываясь в даль. Сначала, в тучах пыли поднимающихся с дороги, он не разглядел ничего. Затем, по мере приближения, начали вырисовываться четкие прямоугольники отрядов. Покачивались леса копейных острий и редкие пурпурные плюмажи командиров. Черные отряды неумолимо приближались к столице, и не было им числа. На перекрестке дорог перед Западными воротами колонна разделилась на три рукава. Центральный продолжал жуткий в своей неспешности путь через ворота, фланговые же, пустив коней в галоп, взяли город в клещи.

Затаив дыхание, Инвари наблюдал за их неумолимым движением. Трехголовая змея поглотила Ильритану. Улицы, словно вены черной кровью, заполнились отрядами. Фланговые колонны вошли в черту городских стен через Северные и Южные ворота, в то время как центральная уже подходила к дворцу. Солдаты выстраивались цепью вдоль стен домов, стоящих на главных улицах, и так от самых ворот и до центра. Они окружили Магистрат, Ратушу, городскую библиотеку, рыночные площади и крупные храмы, а основные силы еще продолжали подтягиваться к замку. Отряды центральной колонны, тяжело груженые обозы, которые следовали за ними, перепуганная и растерянная прислуга, высыпавшая из зданий посмотреть на невиданное зрелище, заполонили внутренние дворы.

Город потускнел. Инвари поднял глаза на небо — что это? Солнце скрылось, или очернили его черные легионы Ванвельта? Прежде голубое небо быстро покрывалось пеленой серых туч. Лицо убитого им рыцаря стояло у него перед глазами — лицо нечеловеческое, изможденное тайной болью… Тела в черных доспехах, жаждущие смерти врага даже после собственной гибели… Что это? Ему стало не по себе. Он запрокинул голову к небу, и молился ниспослать мудрости и силы, но что-то подсказало ему, что молитва не будет услышана. Боги словно отвернулись в этот час от Ильрийского королевства. Инвари осознал, что остался один на один с неведомой опасностью.

И что подвигло его выбрать именно эту дорогу? Вот теперь он, действительно, может остаться здесь навсегда. Он, такой молодой, недавно посвященный и, как говорили, талантливый… не справившийся с испытанием в самом начале пути!

Он стиснул зубы, что ж… Поздно сожалеть! Он вступил на этот путь тогда, когда был поднят на руки странствующим мастером Эа со снежного покрова Сумеречного леса. В тот час, когда взошла Тэатлия…

Он мрачно посмотрел вниз. Человеческая слабость оставила его. Он уже догадывался, каким будет следующий шаг Адаманта. И это предвидение делало его небожителем. Поднебесным Подмастерьем. Теперь он был вновь готов биться с легионами зла, лишь бы распутать этот ядовитый клубок! Лишь бы справиться… Лишь бы не подвести Учителя, в конце концов…

Скрипнула дверь. Инвари резко обернулся. На него подобострастно смотрела распухшая физиономия Шери. Видно, бедняге здорово досталось от хозяина. По обыкновению мыча и размахивая руками, словно мельница, тот пригласил его следовать за собой. Инвари оглянулся на пороге. «Карты сданы, — подумал он, — игра началась!».

Из-за плотно закрытой двери тронной залы раздавался грохот и звон разбитой посуды. Губы Инвари тронула тонкая улыбка — Адамант, как он и предполагал, не смог справиться со своей яростью. Шери распахнул створки и ввел его в залу, едва успев увернуться от супницы, пролетевший мимо со свистом снаряда. Чтобы бедняге не досталось еще, Инвари поспешил хладнокровно вытолкать немого за дверь, и плотно притворить створки. Похрустывая осколками, он направился к столу и остановился напротив герцога, почтительно склонив голову.

Адамант был страшно бледен, и с трудом сдерживал дрожь тонких пальцев. Взгляд его, медлительный и затуманенный, остановился на Инвари. Тот уловил горьковатый запах читы.

Вся посуда со стола была перебита, кроме любимой, горного хрусталя, чаши герцога, и одного, абсолютно целого прибора.

Герцог кивнул. Инвари сел за стол.

— Ешь, — хрипло сказал Адамант, пододвигая к нему жаркое и вино.

Взгляд его начал обретать осмысленность.

— Величайший может разбить и это, если пожелает! — любезно улыбнулся Инвари, указывая на свою тарелку.

Адамант закачал головой.

— Не могу, дэльф. Законы гостеприимства везде одинаковы.

— Что вас так расстроило? — равнодушно поинтересовался Инвари, приступая к завтраку. — Я наблюдал за городом из окна. Это час вашего триумфа!