Значит, убьют… Сделать это в тайге легко и просто. Особенно теперь, когда исчезнувшего начальника института, наверняка, перестали искать. Закопают в буреломе — ни один сыщик не найдет.
Единственный выход — оставаться полезным для похитителей, убедить их в наличии у изобретателя крайне выгодных для преступников идей, которые он вот-вот превратит в реальность.
Остановка за малым — дождаться очередного пуделевского «штурма».
Поэтому ровное, заботливое поведение «тюремщика» начало вызывать у Иванчишина раздражение и откровенную грубость. Почему этот неандерталец помалкивает? Может быть, отпала необходимость в «милочке» и Васин решает, как избавиться от опасного пленника?
Не может же генерал-лейтенант российской армии сдаться без нажима, подойти к бандиту и покорно вымолвить: я передумал, пойдем, научу тебя обращаться с моим изобретением.
Иванчишин ошибался: его противник не медлил, мало того — торопился, но не настолько, чтобы испортить все дело. Он видел: генерал готов к сдаче, но выжидал пока тот дойдет до «кондиции», окончательно потеряет самообладание.
Командира боевиков подталкивали, торопили. Руководство либералов долбило в одну наболевшую точку — срочно запустить ракетку. Не имеет значения куда и зачем, главное испробовать на вкус новое оружие…
Сидорчук вызвал Васина не в Омск — в небольшой заштатный городок, расположенный километрах в двухстах от базы. Одно это говорит о крайнем нетерпении либералов.
Не иначе, как сам дьявол связал Пуделя с дерьмовыми политиками! Спрашивается, какую выгоду он имеет от сотрудничества с дубоватым Радоцким, которого подсаживает на российский «трон»? Деньги? Смешно казать, но партийная касса пополняется усилиями Пуделя, а он не имеет от этого ни малейшей пользы…
Ну, нет, себе врать не стоит — польза есть и довольно солидная: Радоцкому перепадает не больше десяти процентов добычи, столько же получают «добытчики», остальные восемьдесят перекачиваются на счета зарубежных банков. И, все-таки, что привязало Пуделя к трясущейся на ухабистой дороге российской политики либеральной «телеге»?
Ответ один: грядущее будущее, когда Васин обретет, наконец, желанное богатство и желанный покой. Чем тогда заниматься, чем отличаться от таких же, как он, миллиардеров?
В теперяшнее смутное время все рвутся в большую политику: адвокаты и врачи, водочно-лекарственные бизнесмены и торгаши, экономисты и аферисты, генералы и преступники.
А он чем хуже?
Ни один из претендентов на высокий государственный пост не имеет реальной силы — голоса обманутых либо купленных избирателей не стоят выеденного яйца. А у Пуделя в руках — чудо-ракетка, способная внести коррективы в сложившуюся в стране обстановку. Это тебе не подтасованные результаты выборов и не разбрасываемые обещания…
Сейчас Пудель был сам с собой, не нужно ни таиться, ни строить гримасы в соответствии с реакциями собеседников. Под лыжами поскрипывает упругий снежок, морозный воздух освежает легкие, покалывает лицо.
За боссом скользит верный охранник по фамилии Завирюха. Сколько не навыдумывали парню кличек — ни одна не приклеилась. Зато странная фамилия удивительно сочетается с характером владельца — до того он умело врет, что приходится только удивляться и разводить руками.
С совершенно серьезным видом и грустным выражением глаз сообшает, что он, дескать, родной сын некоего инопланетянина, оставшегося на Земле после аварии «тарелки». Женился будущий отец Завирюхи на местной колдунье и принялся строгать детишек. Да так споро и умело, что заселил отпрысками половину Красноярского края. Поэтому так много в крае вралей и писателей-фантастов. Лично он, дескать, к семейству вралей не имеет никакого отношения, поскольку инопланетянин делал его в состоянии тоски по утерянной родине…
Слушатели хихикали, но обвинить Завирюху в брехне не решались, побаивались попасть в следующую его историю на такую неблаговидную роль, что не только друзья, но и вся таежная живность от смеха долго станет маяться животами.
Вот и сейчас, небось, выдумывает очередную байку.
Пудель с любопытством обернулся, поглядел на охранника. Тот ответил белозубой улыбкой. Да, мол, ты не ошибся, кое-что уже придумал, на привале расскажу…
До городишки с таинственным названием Омутинка по оценке того же Завирюхи — всего-навсего «три прыжка». Двадцать километров — на лыжах, до таежного поселка, где Пудель переодевается. Сбросит охотничью куртку со всеми причиндалами, наклеет привычные усики, натянет парик, модный полушубок, приличную пыжиковую шапку и превратится в местную разновидность «нового русского».
Второй «прыжок» — на скрипучем автобусе, который, по заверению местных острословов, перевозил воинство первых покорителей Сибири. Еще до рождения Ермака.
Последний, завершающий «прыжок» — на местном поезде.
К вечеру путники добрались до таежного поселка, который спрятался от злого северного ветра в небольшом распадке мужду двух грузных сопок. В одном из домишек, срубленных из вековых стволов, проживал дядя Семен, мужик далеко не таежной закваски — юркий, вертлявый с бегающими глазками. С полгода тому назад познакомился с ним Пудель на охоте. Тогда насел на мужика громадный мишка, обозленный неудачным выстрелом, попортившим ему шкуру. Пудель прикончил медведя, перетащил обеспамятевшего охотника в избушку, подлатал ему рванные раны.
Дядя Семен поклялся в вечной благодарности.
Пудель не только хранил в избе таежника свою «аммуницию» — через дядю Семена проходила важнейшая «линия связи» между внешним миром и потаенной базой боевиков.
— Банька готова, Артюша, — Семену Пудель представился под детским своим именем. — Пошагали. Пока я поломаю тебе ребрышки, бабы сготовят закуску…
В семье таежника — одни женщины. Моложавой жене не дашь больше двадцати лет, хотя она уже перешагнула сороковой порог. Четверо дочерей — плотно сбитые хохотушки, тела которых сложены из разного размера подушек.
Навещающие поселок боевики откровенно облизывались на аппетитных телок, если бы не строгий запрет на баловство, наложенный боссом, давно бы уже помяли «подушки». Направляясь на «операцию» или возвращаясь после её проведения на базу, охотно заворачивали в поселок. Оглядывали пухлых девок бесстыжими взглядами, огорченно вздыхали.
У семеновых дочерей при виде крепких, могучих парней тоже играла кровь. Они взволнованно пересмеивались, беспричинно забегали в горницу, сильней обычного покачивали бедрами.
Хозяйка, будто наседка, стерегла своих «птенцов», старалась не оставлять их наедине с мужиками-коршунами. Им то что — полакомятся девичьим мясцом, а после куда девать невесть от кого рожденного младенчика? И куда пристраивать опозоренную девку?
Поэтому до серьезного дело не доходило. Украдкой похлопает боевик пробегающую мимо девку по упругому задку, ущипнет за мягкую округлость. Дочери таежника, воспитанные в твердых правилах, подавляли в себе природные порывы и умели защититься от посягательства на свою невинность.
Однажды, Завируха, не выдержав мужского одиночества, попытался завалить старшую дочь Семена. Не где-нибудь в доме, а в самом удобном месте, приспособленном для любовных игр — на сеновале. Осторожно подобравшись к одеялу, на котором отдыхала желанная красотка, он, без лишних слов и признаний, одной рукой ухватился за тугую грудь, вторую запустил под подол.
Девка с неженскоф силой отшвырнула насильника, вырвалась и ухватила здоровенный дрючок. Так отходила им ухажера — тот с месяц ходил перевязанный, пытаясь скрыть за хвастливыми рассказами и ссылками на драчливого петуха позорное свое поражение…
Вспомнив давнее забавное приключение, Пудель расхохотался.
— Чего зубы-то скалишь? — укоризненно спросил таежник, сбрасывая в предбаннике шубейку. — Парка — дело сурьезное… Вот отхожу тебя сейчас веничком — тады поулыбаешься, — угрожающе помотал он кудлатой башкой.
Париться Пудель не любил, мало того — побаивался. Без одежды чувствовал себя беззащитным, будто она — надежная гарантия от всех бед, преследующих его на подобии своры гончих псов. Порвут одежонку — не страшно, справит новую, а вот доберутся до голого тела — смерть.
