"Таковы, в кратких чертах, эти два великих человека, призванные управлять высшим законодательным учреждением Шкиды.
"Речь председателя (история дала ему прозвище "Балды"), в которой он благодарил за доверие депутатов, была достойна самого Цицерона. Она продолжалась всего пять минут, и им было сказано всего пять слов (включая междометия).
"— Бр-р-р-р-а-атцы! — говорил Балда! — И-й-йя… н-н-н-ничего) ннн-н-н-е-е-э-е-е-з-н-н — … ре-э-6-бя-я-а.
"Здесь эта речь была покрыта бурными аплодисментами, которые постепенно перешли в овацию. Все поднялись с мест и выражали свой восторг бросанием различных предметов (окурки, книги) в сторону председателя скромно вытиравшего пот с треугольного черепа.
"После этого сессии были предложены для обсуждения следующие вопросы:
"1. О починке носков.
"2. Об организации дежурств в уборных на предмет надзора за своевременным спуском воды.
"3. О раздаче носовых платков с меткой (первый сорт).
"4. О раздаче носовых платков без метки (низкий сорт).
"Обсуждение проходило в строго-деловом порядке.
"Как полагается, вставал председатель и вносил предложения:
— "Г-г-г-бу… н-н-н-бу… м-м-м-бу…
"Затем высказывались за и против, предложение голосовалось. В заключение г-н президент принимал или отвергал его. Конец заседания был омрачен некоторым скандалом. Лидер распущенного Юнкома, г-н Ионин, ворвавшись в зал заседания, с криком "тутеры" щелкнул председателя по затылку; председатель упал под стол. Личная гвардия г-на президента, состоящая из отборных халдеев, немедленно удалила бунтовщика из залы и дальше — в изолятор. Наконец вопросы все были исчерпаны. Президенту захотелось спать, и парламент разошелся на каникулы…"
Так изображалось это заседание подпольным сатирическим листком "Ап ендицит", который вышел после описанного и был составлен добрым десятком авторов.
Ни желания, ни охоты играть в парламент ни у кого из ребят не было…
Вскоре распались кружки, захирел клуб.
Пригласили было со стороны инструктора, явившегося в образе немолодой особы, поджарой как борзая сука, и сварливой, как примус.
Особь шкидцы прозвали "Клубничкой" и окончательно исчезли из клуба.
Он так и стоял закрытый, пыльный, пустой.
Но вот за оживление всей работы взялся неугомонный Селезнев.
5
КЛУБ ШКОЛЫ ИМ. ДОСТОЕВСКОГО
сегодня после вечернего чая состоится доклад т. Селезнева.
"Перспективы международного рабочего движения"
Вход свободный.
Вечером в клубе слышалось какое-то подозрительное движение и грохот. Завклуб Ганский самоотверженно таскал скамейки под ободряющий окрик Селезнева.
— Тащи еще! — покрикивал халдей. — Стоять ребятам придется. Народу ведь хлынет масса. Селезнев не ошибся.
Первыми хлынули старшие… Потом выскочил Дзе и понесся по зданию.
— Ребята! — орал он во все горло. — Хряй вниз! Клуб открыли… Селезнев там доклад говорит, честное слово.
Честное слово действовало. Забыв привычные дела, шкидцы бросали карты, мышеловки, захлопывали книги и кучами низвергались в клуб. Последним промчалось первое отделение во главе с Химиком и Мышкой.
Клуб уже не вмещал всех желающих. Докладчик стоял, ухватившись за стол, и, трясясь, кричал на аудиторию:
— Вы-ы-ыйди вон!..
Аудитория с гиком носилась по скамейкам и столам. Наиболее благоразумные поспешно опустошали шкаф с книгами. Остальные кричали, вопили, орали, швырялись газетами и, журналами. Фока втихомолку срывал со стены плакаты и портреты и подрисовывал Марксу усы. В углу курили, не обращая внимания на завклуба, истерически требовавшего:
— Оставь докурить, сволочь! Ну хоть раз курнуть дай…
Купец, развалясь на диване, властно приказывал: — Рассказывай!
— Рассказывай, — подхватывали шкидцы.
— Вали, Селезнев! Крой дальше!
— Вы-ы-ыйди во-он!.. Я вас зап-зап-пишу! Я Викт-лаичу!.. Я Губоно!.. Я… ячейки…
— Попробуй только!
— Запиши!..
— Халдей несчастный!
— Совнарком яичный!
Собравшимся становилось всё веселей и веселей. Начали раскидывать по сторонам скамейки, свалили стол, загородив халдею выход… Диким голосом и притопывая пел Иошка. Дзе размахивал ножиком. Фока вертел лохматым изодранным знаменем, норовя задеть по голове Селезнева. Вдруг потух свет, что-то посыпалось и загрохотало в темноте. Завыли, заорали на все голоса шкидцы. Кричал Ганский, которого закатывали в ковер. Кричал и рвался Селезнев, которого мазали сажей. В упоении ржал Купец:
— Вот буза-то!.. Над-дай, ребята, над-дай!
Наиболее благоразумные уже выметались вон. В клубе накидывали на Селезнева скатерть. Катали по полу Ганского. Громоздили из скамеек и столов баррикады. Фока, надсаживаясь, хотел опрокинуть опустевший книжный шкаф и наконец свалил его в общую кучу. Селезнева тоже сбили с ног, наворотили и набросали сверху стульев, взявшись за руки, пронеслись в хороводе мимо и скрылись…
Начавшаяся в Шкиде буза заставила Викниксора созвать свой парламент раньше. На этот раз заседание было очень поспешное и не торжественное. Публики не было и старост было тоже немного.
Викниксор говорил зло и раздражаясь с каждым словом еще больше.
— Какие же вы старосты, если не можете справиться с бузой? Зачем тогда выбирали вас?.. Школа бузит… Вчера, например, я слышал, здесь в клубе тоже была буза.
При этом лица ребят осветились улыбкой приятного воспоминания: они переглянулись и фыркнули.
— Молчать… — окончательно вышел из себя Викниксор. — Я предлагаю запретить доступ в клуб бывшим юнкомам; зачинщики бузы — это они… Кто против?.. Нет?.. Принимается…
Завклубом назначили Евсеева: возражать тоже никто не стал. Евсеев, тщедушный парнишка, с вечно мокрым носом и в меланхолически обвисших штанах, напуганный рассказами Ганского, своего предшественника, хотел отказаться, но его уже "проголосовали", и он покорился.
— Судьба.
Печально обстояло дело с замещением должностей. Число старост с каждым днем уменьшалось, старшие отказывались работать в самоуправлении, и оно разваливалось.
Наконец, решившись, Викниксор произнес в столовой речь.
— Они (т. е. старшие) не желают работать — прекрасно. У нас есть новые силы. — Свежие, неиспорченные бредовыми идеями ребята. Вот они (жест в сторону младших). Они создадут новое самоуправление. Они будут хозяевами школы.
Хозяева школы недовольно чавкали. Вечером Викниксор по одиночке вызывал их и назначал старостами.
Таким образом удалось сколотить школьное самоуправление. Шкидская демократия вновь была поднята на необходимую высоту. Не очень высоко, правда. Иначе — подними их высоко — они тебя за-панибрата сочтут. И крепко внушалось каждому вновь поступающему халдею:
— С ребятами не амикошонствовать: между воспитателем и воспитанниками должна быть стена.
Клуб работал с "перебоями". Евсеев, заслышав около него шаги, поспешно запирался и гасил свет.
Если это был кто из ребят, он отмалчивался. Если Викниксор — отпирал. Викниксор оглядывал пыльный клуб, пыльную мебель, пыльные груды журналов, шумно вздыхал и уходил.
Потом клуб стал "открываться" все реже и реже и наконец совсем закрылся.
Тутеры провалились.
