В конце концов, я решил, что предупредить или остановить интригу Сталина и Дзержинского не смогу и остается только возможность нанести контрудар, если соратники подставятся. После этого я некоторое время раздумывал на тему статьи для «Правды». Обдумав основные тезисы, я потушил свет, разделся и лег.
Заснул быстро. На завтра было намечено множество дел.
Глава 8
15 декабря 1918 года. Бугульма. 10:00.
Я находился в Бугульме и занимался подготовкой будущего наступления. За время прошедшее после отъезда из Перми, было сделано достаточно много.
Я побывал во многих военных частях и городах. Как в крупных городах — Казани и Самаре, так и во множестве мелких.
Везде где только было возможно я, и мои агитаторы занимались мобилизацией.
Я очень пристально следил как за формированием и экипировкой новых частей, так и за их скорейшей отправкой. Занимался распределением орудий поштучно, а пулеметы считал десятками. Вникал в процесс поставки в войска необходимой зимней экипировки и довольствия. Наладил взаимодействие с Советом обороны и Полевым штабом РВС.
Смог ускорить отправку на Восточный фронт Восьмой стрелковой дивизии, Сводной дивизии из частей Одиннадцатой стрелковой и Четвертой Петроградской дивизий, Второй стрелковой дивизии, Третьей стрелковой дивизии и Пятой стрелковой дивизии Общая численность этих частей достигала пятидесяти четырех тысяч штыков.
Это решение, как и решение о прекращении наступления на Южном фронте я продавил сам, своим авторитетом. Мы с Вацетисом достаточно долго ругались по телефону, но после моего заявления о необходимости перехода Красной армии на юге к «активной обороне», обоснования мною этого термина и выданных Главкому четких и ясных указаний по проведению оперативных мероприятий, Иоаким Иоакимович сначала сделал паузу, которая продлилась минуты две, а потом спросил.
— Лев Давидович, откуда у Вас такие познания в военном деле? Я вообще перестал что-либо понимать. Вы видите обстановку и даете указание так, как будто точно знаете, что и как будет происходить. С Пермью Вы оказались правы, это становится все более очевидным с каждым днем, а я, Главнокомандующий, это проморгал и весь штаб тоже, как и Совет Обороны. Я считаю необходимым, в этой ситуации, просить Вас принять мою отставку. Чувствую, что не могу угнаться за Вашими мыслями и указаниями.
После такого заявления уже задумался я. Поразмыслив, решил не принимать никакой отставки Вацетиса. Иоаким Иоакимович был интереснейшим человеком и хорошим военным. Он родился в семье батрака-латыша. Добровольно вступил в армию, окончил Виленское пехотное юнкерское училище и Академию Генштаба. Всего добивался своим умом и отличной службой. Участвовал в Первой мировой войне в чине полковника. Командуя Пятым латышским Земгальским стрелковым полком, перешёл во время Октябрьской революции на сторону Советской власти. В декабре 1917 года был начальником оперативного отдела Революционного полевого штаба при Ставке. Ему можно было доверять, так как именно он в январе 1918 руководил подавлением мятежа польского корпуса Довбор-Мусницкого. С апреля 1918 Вацетис командовал Латышской стрелковой дивизией и был одним из военных руководителей подавления левоэсеровского мятежа в июле 1918 года в Москве. С 18 июля по 28 сентября 1918 Иоаким Иоакимович командовал Восточным фронтом, который был фактически создан им вместе с членами РВС из отдельных отрядов. Главнокомандующим Вооруженными Силами Республики Вацетис был назначен 6 сентября 1918 года и уже провёл большую работу по ликвидации партизанщины, укреплению дисциплины и организации регулярной Красной Армии. Именно на посту Главнокомандующего он был сейчас в самый раз, так как понимал, что дисциплина, организация и снабжение армии — это ее становой хребет. Терять такого специалиста было просто расточительством.
Поэтому я не принял никакой отставки от Иоакима Иоакимовича. Вместо этого спел ему дифирамбы и попросил не складывать с себя полномочия в такой ответственный момент.
— Иоаким Иоакимович, Вы же понимаете, что в этот тяжелый час Ваши способности как никогда нужны республике. Я убежден, именно убежден, что именно Вы находитесь на своем месте, — говорил я Вацетису. — Давайте договоримся так. Я, как Председатель Реввоенсовета, буду давать Вам указания и рекомендации, которые Вы как Главнокомандующий можете оспорить, но только в личном со мной разговоре и аргументировано. В этом случае, я всегда прислушаюсь к Вашим словам и предложениям. В том случае, если Вы аргументировано отстаиваете Вашу позицию, то я снимаю свои предложения. При этом я буду давать Вам только письменные указания. Если у Вас нет аргументов, то в этом случае, Вы составляете на основе моих указаний соответствующий план обороны или наступления, а обоснование этого плана перед ЦК партии и правительством я беру на себя, как и всю ответственность по результатам выполнения этих решений и планов. Вы прекрасный специалист, Иоаким Иоакимович, верный и преданный делу. У нас и так громадная напряженка с кадрами, я не могу позволить республике потерять талантливого военного Вашего уровня и способностей, которому к тому же действительно можно доверять. Вы согласны, товарищ Вацетис, с таким разделением полномочий?
Вацетис согласился работать таким образом, но я понимал, что четко и не сильно задумываясь выполнять мои распоряжения, Главнокомандующий будет только после решительного успеха на Восточном фронте, точнее только в случае этого успеха. Пока же, Иоаким Иоакимович не настолько мне доверял, особенно учитывая тот факт, что сейчас события разворачивались на созданном именно Вацетисом Восточном фронте.
После этого тяжелейшего разговора с Главнокомандующим, заручившись его поддержкой, я продолжил претворять и другие свои идеи в жизнь.
Еще выезжая из Перми, я по памяти составил список из тех, кто, по моему мнению, проявил себя блестящим специалистом, честным и порядочным человеком, и не только в военных вопросах. Тогда, находясь в несколько радужном настроении под впечатлением встречи со Сталиным, я вдруг подумал, что следует позаботиться «о друзьях, которые могут стать врагами» и не только лично мне, но и «Делу Революции». Кроме того нельзя так разбрасываться подготовленными, хотя и при царизме кадрами.
Первым среди таких специалистов, не только с точки зрения профессиональных навыков, но и человеческим качествам, я вспомнил Бориса Михайловича Шапошникова. Шапошников был великолепным штабистом, при последнем императоре дослужившимся до полковника Генштаба царской армии. За Первую мировую войну был награжден шестью орденами. В октябре 1917 года был командиром полка, в декабре 1917 был выбран начальником Кавказской гренадерской дивизии. В мае 1918 года добровольно вступил в Красную Армию, занимал различные штабные должности в Высшем военном совете и Наркомвоенморе Украины. С августа 1919 года стал начальником Разведывательного отдела РККА, с октября 1919 начальник Оперативного управления Полевого штаба РВС Республики. Шапошников — человек, который много лет будет возглавлять Генеральный штаб РККА, военный теоретик, и практически единственный военный, которого Сталин будет называть по имени-отчеству. А это тоже дорогого стоит. На данный момент Борис Михайлович служил в Военном отделе Высшей военной инспекции РККА.
Для проведения стратегической операции на Востоке, такой специалист был необходим. У Вацетиса и так работы непочатый край, все успеть он физически не сможет. Необходимо рассчитать множество переменных — потребность войск в артиллерии, боеприпасах, темпы и направления движения частей, составить детальный план кампании, с определением целей и задач, оперативные планы частей и соединений, скоординировать действия, рассчитать потребное количество запасов и подвижного состава для бесперебойного снабжения ударной группировки и так далее. Как ни крути, и Сталин и Дзержинский, и сам Лев Давидович, несмотря на все его исторические знания, в военном деле были самоучками, а тут есть честный профессионал высшей пробы.
