Старый комендант Фрейбурга полковник Шульц любил поесть и выпить, но спал, закрыв лишь один глаз. Защищенный плотными стенами, он располагал солидными запасами провизии, большим, чем у осажденных количеством орудий и снаряжения. Горожане были преданы императору, герцог Карл обещал придти на помощь, а он никогда не бросал слов на ветер. По этим причинам тучного и хитрого полковника не слишком беспокоила осада. Но он был постоянно настороже и не переставал бомбардировать приближающиеся к крепости траншеи. Полковник собирался приступить к очередной трапезе, когда ординарец доложил о прибытии посланца герцога Лотарингского. Услышав эту новость, комендант едва не подавился стаканом мозельского вина.

— Курьер от принца Карла? — переспросил полковник. — Как же он смог к нам добраться? Уверен, что враг не пропустил бы его сквозь свои ряды.

— Полковник, — ответил офицер, — мы видели его, бегущим к нам под огнем французов. Наши пикеты обошлись с ним так же, но он смело выдержал двойной огонь и прыгнул к нам в ров, крича: «Друг!», поэтому я бросил ему веревку, и он смог вылезти на крепостной вал. Сейчас он сушится в караульной — после такой ванны это необходимо.

— Что он из себя представляет?

— Он не француз — больше похож на саксонца, парень гигантского роста. По-моему, они могли бы попытаться поймать его, но просто боялись к нему приблизиться.

— Приведите-ка его немедленно ко мне. Я допрошу его за завтраком, и если что-нибудь в его рассказе вызовет у меня сомнение… — И Шульц со свирепым видом откусил кончик сосиски.

Вскоре четверо имперских мушкетеров ввели курьера, возвышавшегося на пол-головы над своими конвоирами, несмотря на их солидный рост. Черные, тронутые сединой усы и морщины на лице — свидетельство возраста и суровой солдатской жизни — странно контрастировали с явно молодыми глазами. Только Аврора могла бы узнать в этом человеке своего возлюбленного, приобретшего столь необычный облик, благодаря искусству цирюльника молодого герцога де Вийара, взявшегося помогать нашему герою в его смелом предприятии. Нет нужды говорить, что трость Уолтона, подобранная патрулем и принесенная Жоэлю, напомнила ему о его идее и явилась средством ее осуществления.

— Вы подданный Германии? — резко осведомился полковник Шульц.

— Нет, полковник. Я уроженец Лотарингии.

— Вы говорите, что у вас есть поручение от принца Карла?

С помощью солдата, использовавшего свой штык в качестве ножа, Жоэль извлек из-под подкладки камзола записку, врученную Уолтону герцогом Карлом. Комендант дважды прочитал ее и тщательно обследовал.

— Ну все, как будто, в порядке; это бумага из записной книжки принца, помеченная его монограммой.

Подлинность записки не вызывала сомнений, и все же Шульца не покидало недоверие.

— Как же вам удалось пробраться через расположения противника? — спросил он.

— Я явился в лагерь маршала под предлогом продажи вишневой наливки собственного изготовления, бочонок которой лежит у меня в повозке. Дождавшись удобного момента, я спрятался в окопе. К несчастью, — усмехнулся он, — меня выдал мой рост, необычный для этих французских карликов, сидящих в траншеях, и поднялась суматоха. Я вынырнул и бросился бежать к вашим позициям. Остальное видели ваши люди, и они могут все вам рассказать. К счастью, в друзей они стреляют не так метко, как им придется стрелять во врагов, чтобы отразить штурм.

Шульц сделал кислую мину.

— Вы принесли мне новости?

— Инструкции от принца, срочные и конфиденциальные.

— Вы имеете в виду, устные?

— Если бы французы обнаружили у меня письма подобного рода, этого оказалось бы достаточным, чтобы меня повесить. Но, к счастью, герцог доверил только голове своего вассала планы, с помощью которых Фрейбург должен быть освобожден от осады в три дня.

Он указал на солдат, которых Шульц отпустил, щелкнув пальцами.

— Теперь сообщите мне все, — сказал полковник, когда они остались вдвоем. — Я выслушаю вас за завтраком — это моя излюбленная трапеза.

Мнимый лотаринжец слово в слово повторил то, что говорили Уолтон и принц в саду трактира. Полковник слушал с нескрываемым одобрением.

— Отлично! — промолвил он, прищелкнув языком. — Ракета в качестве сигнала, одновременная атака с двух сторон — принц и его солдаты с одной, а я гарнизоном и горожанами с другой… Ха-ха, Креки и его армии не устоять под таким ударом! — Он перекусил крыло птицы своими мощными челюстями, захлопнувшимися, словно опускная решетка в воротах.

— Кстати, приятель, — добавил Шульц, рассматривая мнимого посланца принца, присоединившегося к его смеху, — не хотите ли угадать, что говорится в этой записке о вас?

— Думаю, — спокойно ответил Жоэль с чисто крестьянской мрачноватой веселостью, — что принц посоветовал вам всадить мне пулю в лоб или вздернуть, если что-нибудь в моем поведении покажется вам подозрительным. — И он снова рассмеялся, как будто возможные сомнения в его искренности казались ему необычайно привлекательными.

— О, так вам все известно, верно? — И полковник подмигнул свиными глазками, поблескивающими по обеим сторонам его красного и мясистого носа.

— Его высочество любезно прочитал мне письмо, особо подчеркнув строки, касающиеся меня.

— Тогда запомните, — сказал полковник, стукнув кулаком по столу, — что полковник Шульц никогда не нарушает своего слова. И разрази меня гром, если я не выполню приказаний герцога, даже если мне придется вышибить вам мозги собственной рукой или задушить, обмотав ваш нос вокруг шеи!

— Есть простой способ убедиться, что я честно исполняю долг перед моим принцем и моей родиной, — столь же безмятежно отозвался Жоэль. — Держите меня подле себя, чтобы вы могли каждую мою мысль читать у меня на лице.

Полковник, фигурально выражаясь, поймал мяч на лету.

— Именно это я и решил сделать! С этого момента я с вас глаз не спущу, и вы будете следовать за мной, как тень.

— Я рад даже временно стать тенью такого знаменитого воина, как полковник Шульц, — серьезно ответил мнимый посланец принца Карла, — чьи доблесть, благоразумие и талант полководца хорошо знакомы солдатам всех армий Европы.

Эта грубая лесть произвела в полковнике быстрое изменение. Выражение его лица стало донельзя любезным.

— Вы мне нравитесь, — заметил он с ворчливым добродушием. — Мы ведь оба старые вояки и, насколько я могу судить, примерно одного возраста. Какой чин у вас был в армии?

— Я давно ушел в отставку — выращивать сосны на своем клочке земли, но когда мы дрались при Рокруа за правое дело, я был сержантом Водемонского полка. Только, — добавил он с грубоватой усмешкой, — правое дело в тот день потерпело поражение. Боже мой, как же этот зеленый юнец герцог Энгиенский разделал под орех наших союзников испанцев!

Полковник Шульц захохотал вместе с ним.

— Как вы сказали, ваше имя?

— Николаус Хуммер, к вашим услугам.

— Ну, майор Хуммер, — сказал Шульц, протягивая руку, вы не только будете сопровождать меня, когда я отправлюсь исполнять свой воинский долг, но также разделите со мной стол и спальню. Я прослежу, чтобы вас хорошо кормили. А вы сами не возражаете против того, чтобы как следует поесть и выпить?

— Разумеется, нет! — откликнулся Жоэль, ибо подобные предложения всегда приходились ему по душе. Он улыбнулся, обнажив два ряда крепких зубов, которые, несмотря на предполагаемый возраст их обладателя, могли расправиться за одной трапезой с целым кабаном.

Комендант был в восторге от гостя, ставшего его тенью не только, как предполагалось, во время обходов крепостного вала и инспекций казарм и укреплений, не говоря уже о минах — в том числе той знаменитой, которой предстояло взорвать французов, если они решатся на штурм, — но и на обильных пирушках.

Пировал и весь Фрейбург. Люди предвкушали снятие осады, хотя не распространялось никаких слухов о плане, привезенном мнимым курьером. Горожане готовились принять принца после того, как французов прогонят.