На кю де Конти опьяневшая Лулу носилась в толпе и приглашала всех, кого только могла, в том числе и прохожих, которые не были на празднике, в особняк, расположенный на ближайшей рю де Лилль — для продолжения ночного «сабантуя».

— Я поеду домой, — отказалась Женевьева. — Роберт уже давным-давно вернулся.

— О, не будь такой скучной, милая моя. Как бы там ни было, он наверняка лег спать, ведь правда? Поэтому какая разница, ну, задержишься еще на пару часов?

— Думаю, ты права. — Ей все равно придется возвращаться домой. Женевьева хорошо это понимала. Но она опьянела, теперь ей гораздо легче было поддаться на уговоры Лулу, чем принять непростое решение вернуться.

— Это замечательное место, — возбужденно заявила Лулу. — Фантастическое! Вот увидишь.

— Чей это дом? — поинтересовалась Женевьева. Во главе пестрой и шумной процессии они подходили к белому особняку, из которого доносились громкие звуки джазовой мелодии, парадная дверь была гостеприимно распахнута.

— Я не помню, — беспечно ответила Лулу.

— Ну, так откуда ты знаешь, что там так замечательно?

— Это я тоже не помню. Ну а кому какая разница, милая моя? Сейчас время веселиться! — Подруга рванулась вперед.

— Женевьева. — Кто-то положил руку ей на плечо. Оказалось, что это Закари. — Я так давно хотел поговорить с тобой. Но ты все время была с тем мужчиной, американцем в светлом костюме. Кто он такой?

— Ты ревнуешь? — Женевьева услышала сварливые нотки в собственном голосе. Она хотела, чтобы он ревновал.

Он махнул рукой:

— Будь осторожна, не доверяй этому человеку. Снова у нее перед глазами возник рисунок черепа.

— Почему? Что ты знаешь о нем?

Закари пожал плечами:

— Ничего. Это интуиция.

Женевьева отошла от входной двери, вырвалась из толпы людей, стремящихся на вечеринку, прислонилась к стволу платана.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

— Ты не хочешь этого.

— Я должна.

Он приблизился.

— Я знаю, ты боишься, Женевьева. Боишься своих чувств и меня.

— Что за вздор.

— Ты боишься своей страсти. Боишься, что это может причинить вред тебе и твоему браку… Если ты снова поддашься ей…

Она заставила себя взглянуть на его шею. И увидела веснушку. Она знала, что, если станет смотреть на веснушку, все будет в порядке, тогда она сможет держать себя в руках.

— Я так замечательно жила до того, как все это произошло, — ответила она. — Замечательно.

Вечеринка разгоралась. Люди вопили и шумно радовались. Повсюду раздавался звон стаканов.

— Но ты снова хочешь выпустить чувства на свободу. — Он подошел еще ближе. Она пыталась отодвинуться, но ее спина прижалась к дереву. — Мы оба знаем, как нам было хорошо вместе.

— Я не могу. Я…

Она чувствовала его дыхание. Он стоял так близко, что она могла наклониться и поцеловать его веснушку. Или впиться поцелуем в его губы.

— Эй, Женевьева! — До нее донесся голос Монтерея. Он выглядывал из окна на первом этаже.

Закари положил руку ей на плечо.

— Опять он. Я хочу поговорить с тобой наедине, Женевьева.

— Ты идешь? — крикнул Монтерей.

— Да, я сейчас приду. Закари нахмурился:

— Будь с ним осторожна. Встретимся завтра днем в Люксембургском саду.

— Этот человек пристает к тебе, Женевьева? — заорал Монтерей.

— В два часа, — сказал Закари. — Я буду у Циклопа, у фонтана Медичи.

— Не думаю, что смогу. — Женевьева сбросила его руку со своего плеча.

— Хочешь, я выйду и проучу его? — снова послышался голос Монтерея.

— Нет, я уже иду.

— Хорошо, до завтра. — Закари быстро удалился.

— Я не договаривалась с тобой. Ты это знаешь!

— Я буду ждать, — бросил он через плечо.

В гостиной гремела музыка в исполнении джазового ансамбля, к которому присоединились музыканты, игравшие на барже. Комната была завешана африканскими и египетскими масками. Повсюду стояли пальмы в фарфоровых горшках. Ползучие растения обвивались вокруг витиеватых мраморных колонн. Настенные фрески изображали египетских богов, золотая статуя фараона вполне могла быть извлечена прямо из гробницы Тутанхамона. Толпа танцевала чарльстон.

— Хотите потанцевать? — спросил Монтерей.

— Только не сейчас. — Женевьева все еще чувствовала странную слабость. — Вы не видели Лулу?

— Нет. А как насчет того, чтобы побродить по дому?

— Я не знаю. Мне надо возвращаться.

— Да ладно вам. — Он склонился к ней, прошептал на ухо: — Неужели вам ни капельки не любопытно, что это за место?

— Ну…

Он положил руку ей на талию и увлек в холл.

— Знаете, что я всегда говорю в подобных случаях? Единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему.

— Разве это сказал не Оскар Уайльд?

— Умная девочка, — откликнулся Монтерей. — Пойдемте. Возможно, нам посчастливится, и мы найдем Лулу.

Поднимаясь по широким дубовым ступеням, она снова подумала о том, как сильно пьяна. Ступенек становилось все больше и больше, она подняла голову и посмотрела наверх. Невероятное количество ступенек. Словно Женевьева взбиралась на высокую гору.

— Оскар Уайльд в какой-то степени мой кумир, — говорил Монтерей. — Он лучше кого-либо, живого или мертвого, в блеске острейшего ума, в сочетании утонченных чувств. Каким-то образом он никогда не надоедает. «Портрет Дориана Грея» — просто блистательное произведение. Я немного похож на него, вам не кажется?

— На Уайльда?

— На Дориана Грея.

На верху лестницы Женевьева обернулась, чтобы взглянуть на него.

— Что вы хотите этим сказать? — Вдруг у нее перехватило дыхание.

— Что случилось? — спросил Монтерей.

— Смотрите?

С потолка свисал скелет, одетый в желтый дождевик, изо рта у него торчал презерватив. Монтерей усмехнулся:

— Вот это да. Вам не кажется это забавным?

— Это просто ужасно. — Женевьева собиралась сбежать вниз по ступенькам, но он преградил ей дорогу.

— Он умер в Париже. Я имею в виду Уайльда. В отеле «Эльзас» на рю де Бёю-Ат. Знаете, какими были его последние слова? Глядя на безвкусные обои, он сказал: «Они меня убивают. Кому-то из нас придется уйти». По всей вероятности, обои победили писателя.

— Я ухожу. — Женевьева попыталась пройти мимо Гая, но он по-прежнему стоял у нее на пути.

— Вам понравился мой набросок черепа? — Теперь Монтерей понизил голос и говорил шепотом. — Вы сохранили его? Я очень надеюсь, что да.

— Но вы сказали, что это шутка!

— Это был подарок, моя милая. Специально для вас.

— О чем вы говорите?

— Вы прекрасно знаете.

Собрав силы, Женевьева отпихнула его в сторону. Когда она сбежала вниз, из комнаты на первом этаже неожиданно выскочила Лулу и схватила ее за руки. Она где-то потеряла свой тюрбан и была босой.

— Милая моя, ты должна это увидеть!

— Лулу, где ты была? Нам нора ехать.

Но Лулу тянула ее за собой.

В центре выложенного бирюзой пола находилось углубление, в нем располагалась просторная ванна, там лежали четверо обнаженных людей, две женщины и двое мужчин. Одним из них оказался Норман Беттерсон. В дальнем конце обнаженная пара сидела на краю, болтая ногами и распивая коктейли, еще одна обнаженная пара сжимала друг друга в страстных объятиях в углу, частично скрываясь от взглядов за широкими листьями тропического растения.

— Пойдем, Виви. — Лулу развязывала завязки на своем платье.

— Чей это дом? — Женевьева изо всех сил старалась не смотреть.

— Что? — Лулу боролась с застежками.

— Я спросила, чей это дом?

— Какой-то американки с забавным именем, — откликнулась Лулу. — Но в любом случае кому до этого есть дело?

— Не бойтесь скелета, — послышался сверху голос Гая. — Это всего лишь маленькая девочка. Я позаимствовал ее из магазина медицинских товаров.

— Ну, пойдем же! — хохотала Лулу. — Чего ты ждешь?