— Зарема…
— А меня Сашкой нарекли… Вот и познакомились… Ползи, Заремочка, не теряй времени. Бог… то есть Аллах обязательно спасёт тебя…
— А как же вы?
Бог не выдаст, свинья не съест!…
Убедившись в том, что не по возрасту сообразительная девочка доползла до огромного кедра и побежала к аулу, Белов выбросил из головы всё, что не касалось перестрелки с ваххабитами. Куда девались толстовский обет непротивления, ожидающий в Москве сын, созданный братьями Фонд реставрации, жадная Ольга? Даже Ярослава посторонилась, перестала шептать, одновременно, что-то ласковое и требовательное. Остались враги и лежащие рядом друзья…
Злой предпочитал длинные очереди — авось кого-нибудь зацепит. Ватсон, зажмурившись, пугая белок, палил из «магнума». Белов действовал более экономно — огрызался одиночными прицельными выстрелами.
Московское сновидение, которое он тогда расценил либо шалостью разгулявшегося мозга, либо предупреждением о какой-то опасности, переместилось из виртуальной области в реальность. Правда, там, во сне была зелёнка, а здесь — снег. Во сне, с ним разговаривал Перебийнос, который сейчас со своими десантниками находится далеко от места схватки. Вертушки на выручку не прилетят — из никто не вызвал.
В остальном — полная сопоставимость.
Первым перестал стрелять Док. Огорчённо оглядев пустой пистолет, аккуратно уложил его в докторский баул, рядом с лекарствами и со шприцами. Вторым опустошил последний рожок Витёк. Пошарил по карманам, покопался в снегу, конечно, ничего не нашёл и принялся поливать злой матерщиной и хохла, оставившего их, и судьбу-злодейку.
Кончились патроны и у Белова. Он поднялся, бросил в сторону боевиков бесполезное оружие, неторопливо достал из нагрудного кармана пачку сигарет. Закурил. Федя не молился — с непривычным для него гневом смотрел на боевиков.
Смелость, презрение к смерти уважают не только друзья, но и враги. Боевики со стразом и невольным уважением смотрели на безоружных парней. Убивать их — нарушить законы шариата, пусть судьбу неверных решает полевой командир…
Омар не знал, как поступить с пленниками. За освобождение богатого владельца Фонда можно получить немалый выкуп — не меньше пятисот лимонов баксов. Хромого парня обидеть — грех, Аллах не простит этого. Тощий монашек чем-то похож на дервиша — вдруг нашлёт на голову обидевшего его человека гнев Всевышнего. А уж о враче и говорить не стоит — он будто послан Аллахом для лечения больных боевиков и их семей.
Решив, наконец, трудную задачу, Омар вышел из сакли к ожидающим его пленникам.
Они стояли, окруженные победителями, не унылые и испуганные — спокойные и даже, так показалось Омару, гордые. Если бы пленники упали на колени, зарыдали, выпрашивая пощаду, он бы, вволю насладившись их унижением, может быть, и подарил им жизнь.
Арабский инструктор был недалёк от жеста, означающего: правоверные, режьте нечестивцев! Останавливала его только одна мысль: за мёртвых выкупа не получишь.
Белов с любопытством осматривал аул — жалкие сакли, прилепившиеся к горному склону, нагромождения камней, узкая тропа, ведущая к перевалу. Сплошная нищета и безысходность. Интересно, чем занимаются жители? Хлебопашество отпадает — оно осталось на равнине, где есть плодородные почвы. Животноводство? А где пасти скот, коровы и овцы не станут жевать камни — мигом подохнут.
За спинами охранников стоит небольшая группа, в основном — женщины и подростки. Мужчины ушли на газават, войну с неверными. Саша увидел заплаканную Зарему и весело подмигнул ей. Не трусь, мол, девочка, нас не так уж легко казнить — мы ещё повоюем!
Рядом с Заремой — чеченец. Худощавый, подтянутый, аккуратно подстриженный… Почему он кажется хорошо знакомым, где Белов мог встречаться с ним? Память заработала не хуже быстродействующего компьютера, перебирая неисчислимое количество вариантов. .. Ага, вот где! Рейс Свободный-Первомайское, с промежуточными посадками в Таёжном и Мошкаре…Посадка в вертолёт… Опаздывающий пассажир… Шёпот, предупреждающий об опасности…Исчезновение в Таёжном…
Джамаль? Конечно, это он! Единственный друг в горном ауле. Возможно — спаситель. Если судить о прижавшейся к нему девочке, отец Заремы.
Забавная и, одновременно, обнадёживающая ситуация. У всех кавказских народов — обострённое чувство справедливости. Они никогда не откажут в гостеприимстве даже злейшему врагу, переступившему порог их сакли. А человека, спасшего их родственника, защитят ценой собственной жизни. Белов спас не только родственницу — родную дочь Джамаля. Появилась тонкая, едва ощутимая нить, ведущая к спасению…
Наконец, Омар вынес приговор.
— Лекаря отвести к раненным героям — пусть лечит их. Ночевать — в зиндан. Дервиша и инвалида — туда же. Этого, — ткнул он крючковатым пальцем в сторону Белова, — ко мне в саклю…
В сакле предводитель исламистов развалился на лежанке, пленнику сесть не разрешил.
— Давно мы с тобой не разговаривали, — дружелюбно заметил он. — Если не ошибаюсь, последний базар был на свалке, в Карфагене…Сколько прошло времени — ужас!
Житель Арабских Эмиратов в совершенстве владел русским языком. Впрочем, он мог разговаривать и по-английски, и на хинди, и по-немецки — профессия космополита, агента мирового терроризма обязывает. Омар воевал в Боснии, сотрудничал с басками в Испании, организовывал взрывы в Америке и в России.
— Согласен, времени прошло немало, — Белов без разрешения присел на скамью, стоящую возле двери. — А ты всё такой же… ретивый.
— Жизнь такая, Саша, — вздохнул араб. — Приходится крутиться. Знаю, зачем ты пришёл — за тёлкой, да? Заруби себе на носу — не отдам! Она — трофей, увезу в Эмираты — станет звездой моего гарема…
Белов представил себе низкорослого, заросшего шерстью, Омара рядом с рослой таёжницей и насмешливо фыркнул. Не видать тебе моей Славы, нелюдь, болотная кикимора! Узнаю, где ты её прячешь — никакие зинданы, автоматы и ножи боевиков тебе не помогут, через всё пройду, но девушку вытащу на волю!
Думая так, Саша неизвестно на что надеялся. Братья убиты, заменившие их друзья безоружны и слабы, Антон далеко, он не знает в какой переплёт попал его сослуживец. Остаётся призрачная, едва просматриваемая надежда на Зарему и её отца.
— Ладно, оставим эту тему. Настоящим мужчинам нельзя говорить о бабах, они — ночная утеха. Если хочешь получить свободу, позвони в свой Фонд, попроси выкупить себя. Цена — пятьсот лимонов зелённых. Знаю, продешевил, ты стоишь намного больше, но что сказал, то сказал: пятьсот! Торговаться не советую — не сбавлю. Посиди в зиндане, подумай. Ответ — завтра к вечеру. — хитрец неожиданно перерешил. Знал, нелюдь, характер пленника, Белов ни за что не станет никого просить. — Впрочем, о выкупе позвоню я сам. Твой звонок — доказательство, что ты жив и здоров… Пока здоров, — с изуверской ухмылкой добавил садист…
Глава 12
Инструктор, наконец, появился — приехал на старом, проржавевшем «запорожце». Во двор его не загнал — поставил вплотную к покосившемуся забору. По внешности — обнищавший интеллигент, школьный учитель или научный сотрудник какого-то института. Бородка — клинышком, очки в железной оправе, потрёпанный костюм.
Причина появления в умирающей деревни, наверняка, тщательно отработанна, и заучена. Решил, дескать, переселиться из города в село. На фермерство не рассчитывает — заведёт коровёнку, парочку коз, пяток курей, посадит по весне картошку — не пропадёт!
После оформления аренды, специалисты начинили халупу датчиками, позволяющими видеть и слышать всё, что в ней происходит.
Вообще-то, слушать было нечего. Инструктор не интересовался здоровьем и настроением смертниц, не проверял их знания, полученные в учебном центре на Кавказе.
А вот увидеть удалось многое.
— Фатима, ты первая…
Смуглянка, не старше восемнадцати лет, покорно поднялась с табурета. «Интеллигент» застегнул на её талии начиненный взрывчаткой пояс шахида, высвободил два проводка.
