Когда мы вышли на последнюю прогулку, стояла великолепная погода, но город выглядел таким грязным. Зимой снег частично скрывал мусор. Весной все вернулось в полном цвете — повсюду стекло, грязь, мусор. Я доволен тем, что побывал здесь, у меня нет сожалений, но я очень хочу домой. В клубе к нам относились очень хорошо. Мы не особенно общались с ними — и это был скорее наш выбор, чем их — но если были какие-то заботы или требовалось что-то отремонтировать, они тут же решали проблемы. Никогда, ни секунды я не пожалел о решении приехать сюда. Хорошие болельщики, хорошие люди. Каждый день приносил что-то новое.

Когда мы уезжали, мы сомневались ровно половина-на-половину — возвращаться сюда или нет, но, несмотря ни на что, решили приехать на второй год. Мы подумали, что у нас было еще, что узнать об этой стране. После одного сезона в России нам показалось, что мы только начали понимать их менталитет и культуру. Если бы мы провели еще один год, мы могли бы еще лучше понять, какой бывает по-настоящему очаровывающая, озадачивающая, эволюционирующая страна.

В следующем сезоне российская Супепрлига будет выглядеть совершенно иначе, благодаря введенным в межсезонье новым правилам и положениям. Будущее ряда команд, включая Спартак, одну из старейших и утвердившихся команд России, почти снявшийся по финансовым причинам, находится в опасности. Вместо 18 команд будет 20, включая Хабаровск (в оригинале — Khaborosk), город на восточной границе России, прямо напротив Японии. Чтобы добраться до Хабаровска из Магнитогорска потребуется лететь на самолете десять часов (в действительности — шесть, на среднемагистральном лайнере, прим. пер.) — примерно столько же, сколько до Канады, чтобы сыграть матч. Даже с Третьяком во главе федерации, ее основным способом действия, похоже, остается сначала прыгнуть в огонь, потом реагировать на ожог. Они принимают решение идти каким-либо путем, не просчитывая, какие проблемы могут встретиться на этом пути. Еще Суперлига ввела налог на легионеров. Видимо потому, что в этом году их было так много, и они выступали так хорошо, самой высокой ставкой будут облагаться вратари — где-то 125,000–150,000 долларов США за человека. Полевые игроки обойдутся в более умеренную сумму — 25,000 долларов США за человека. Трэвис Скотт останется, но непохоже, что мы сможем позволить платить Эрикссону, Юшкевичу и Королеву, из-за нового потолка зарплат в 11 млн долларов США. Как они собираются отслеживать соблюдение этих ограничений, является для меня тайной, но, зная то, что я теперь знаю об их методах работы, я уверен, что крупно-бюджетные клубы найдут все и всяческие лазейки, чтобы скрыть свои реальные зарплатные ведомости. Магнитогорск подчинился новому ограничению зарплат и намерен его соблюдать. Фактически, судя по составам команд, в которые мы отпустили игроков, в сравнении с другими клубами мы, вероятно, единственные наивные, кто пытается действовать в рамках бюджета, почти вдвое урезанного с предыдущего сезона. Я знаю следующее: на бумаге у нас самая молодая команда в Суперлиге, с пятью 20-летними, двумя 19-летними и двумя 18- летними хоккеистами, планирующимися для включения в заявку из двадцати трех игроков. Мы будем выглядеть как Лада в прошлом году, после проведенного посреди сезона усечения. Шансы таковы, что мы проиграем побольше, нежели четыре матча регулярки. Я не уверен, будем ли мы бороться за чемпионство. Такая возможность выпадает всего лишь раз- два за одно поколение команды, и я до сих пор не могу избавиться от ощущения, что в прошедшем сезоне у нас был такой шанс, и он просто не реализовался. С другой стороны, работа с молодыми хоккеистами — это то, что мне всегда нравилось. В прошедшем сезоне я видел многих из этих ребят во время матчей и тренировок, поэтому очень хочу увидеть, насколько лучше они смогут стать. Таков вызов — и благословение, и проклятие — каждого нового сезона. Никогда не знаешь, что может произойти в будущем.

Мой второй сезон не пошел и близко столь же гладко, как первый. Я продержался 8 туров. Мы сыграли 3-4-1 и возвращались домой с выезда в Мытищи и Омск, с игр против двух топовых команд лиги. Мы проиграли оба матча с разницей в единственную шайбу. На самом деле, я был вполне доволен тем, как мы играли, и направлением, в котором мы двигались. В понедельник утром Величкин попросил меня зайти и… он меня уволил. Я не мог поверить своим ушам.

Есть в спорте пословица про тренеров — что их принимают, чтобы уволить — но когда ты оказываешься в такой ситуации, обычно видишь ее приближение: твоя команда переживает длительный провальный отрезок. Не видно усилий по выходу из такой ситуации. Тренеры и игроки, кажется, работают над перекрестными целями. Выглядит так, как будто все просто ждут, когда же слетит второй ботинок. Ничего подобного в этот раз не происходило, поэтому у меня не было ни малейшего подозрения, ни намека на то, что надвигался конец. У меня было шесть месяцев раздумий о том, что же случилось, и я до сих пор не уверен, что могу выделить хоть одну причину, почему они это сделали. Некоторым образом, я даже подозреваю, что мы слишком рано становились слишком успешными.

Снова тренировочный сбор начался в середине июля в Гармиш-Партенкирхене, подготовкой на высокогорье. Мы сыграли в тех же самых летних турнирах, как и годом ранее, и сыграли очень хорошо. Мы выиграли больше, чем проиграли. Снова победили на Кубке Тампере в Финляндии. Лучше бы мы не выигрывали его, но мы выиграли. Некоторым образом я полагаю, что они посчитали — я нарочно принижал наши шансы, когда высказывал опасения по поводу молодости нашего состава и по поводу тех сроков, которые могли потребоваться для сплочения команды. Я считал, что мы сможем выйти в плэй-офф и, вероятно, закончим седьмыми-девятыми, и сказал им об этом. На основании тренировочного сбора они, возможно, подумали, что мы можем пробиться в четверку или тройку.

Но я знал ситуацию с другой стороны. Кайгородов принимал участие в тренировочном сборе, но неожиданно уехал в Оттаву. Я рассчитывал, что он вернется. На Малкина я не рассчитывал. Даже когда они объявили, под звуки фанфар, что он подписал с нами новый контракт и останется еще на один год, у меня были сомнения. Но Чистов ушел, Эрикссон ушел, Юшкевич оставил спорт. Королев на тот момент еще не вернулся. Так что, многие из моих вояк и лидеров, лучшие нападающие покинули команду, и, честно говоря, я не совсем понимал, о чем наш клуб думает. У нас ведь на январь запланировано открытие новой арены, где зрительских мест будет вдвое больше.

Наш клуб был тем, кто инициировал потолок зарплат, и, тем не менее, все лето я читал в Интернете: то Казань подписала этого игрока, то Уфа подписала тех двоих. Как эти клубы могли, при потолке зарплат, делать все это, в то время как мы только и делали, что отпускали своих игроков? Я сказал Величкину: «Не думаю, что этот потолок сработает, потому что невозможно отслеживать его соблюдение. Зарплаты не раскрываются. Никого нет на другой стороне стола, никакой ассоциации хоккеистов, которая помогла бы следить за тем, что творится в клубах. Все, кого мы отпускаем, подписываются за другие клубы за бОльшие деньги. Но цифрам контрактов увеличиваться не разрешено, и они не увеличиваются. Что происходит?» У него не было ответа для меня, хотя я подозреваю — они знали, что я прав, и это их беспокоило, судя по тому, что сразу после моего увольнения они начали сами прикупать игроков. Как только открылось первое трансферное окно, были сделаны изменения. Вернули Кайгородова. Подписали двух защитников. Нашли еще одного чешского форварда. Вдруг дела снова пошли в гору, и они сумели обойти потолок зарплат точно так же, как его обходили все другие клубы.

Еще одним возможным фактором было то, что я недостаточно заигрывал сына Величкина и жестко гонял его. Я действительно считал важным для команды, чтобы другие хоккеисты знали — Величкину-младшему придется зарабатывать свои «лычки». Вероятно, это фактор тоже повлиял на их решение.