Рассказы о хасидах дают пример уникального сочетания простонародной веры с высшими инициатическими реальностями, что и является признаком аутентичного и органичного духовного движения. На примере легенд и историй легко понять, насколько сама структура современного мира далека от хасидских идеалов, насколько несовместима эта сторона иудейской традиции с либерализмом рыночного общества. Книга является убедительным аргументом в пользу концепции фундаментальной двойственности еврейства в целом. Одна линия — типологически и исторически связанная с хасидизмом — радикально противоположна современности, традиционна, духовна и метафизически ориентирована. Другая — ее прообраз мы видим в изначальных врагах хасидов, «митнагедах», евреях-"раввинистах" или «рационалистах» — напротив, явно тяготеет (пусть прагматически) к моделям прогрессистского, технократического, рыночного бытия. Этот внутриеврейский дуализм — часто упускаемый из виду — является важнейшим элементом для непротиворечивого объяснения многих масштабных процессов современности. Напомним, что Бубер был близок к Фридриху Хильшеру и другим духовным авторитетам «Аненэрбе», благодаря участию которых ему удалось избежать преследований при режиме Гитлера.
Предисловие П.С.Гуревича и М.Л.Хорькова, как всегда в случае бывших "советских философов", отличается крайней бессмысленностью и тавтологическим повторением того, что говорит спустя несколько страниц сам Бубер. Это неизлечимо.
Георгий Вернадский
"Русская История", "Монголы и Русь", "Россия в средние века", "Киевская Русь", "Московское царство", "Россия на пороге Нового Времени", "Древняя Русь"
М., «Аграф», 1996–1997
7 томов выдающегося русского историка, одного из ярчайших представителей евразийского движения Георгия Вернадского являются важнейшим доктринальным основанием для формирование последовательного и непротиворечивого национального мировоззрения России. Все книги следовало бы рекомендовать в качестве учебных пособий, так как в доходчивости, ясности, аргументированности, объективности и простоте изложения русской истории у Вернадского нет равных. Евразийская идеология автора позволяет ему логично и непротиворечиво осветить самые сложные и парадоксальные повороты русского пути, истолковать важнейшие события в духе органичного понимания России и ее исторической миссии. Особенно важна систематизация исторических периодов, функций и типов русских государств, социальный анализ сословий и классов Руси с древнейших времен до настоящей эпохи. У Вернадского помимо богатейшей исторической информации важнее всего именно метод исследования и классификации, который представляет собой важнейший концептуальный аппарат для развития последовательного евразийского мировоззрения. Труд Вернадского сочетает в себе новейшие исторические и социологические методики и верность древнему духу нации. Идеальное сочетание. Большинство текстов переведено (вполне сносно) с английского на русский впервые, так как Георгий Вернадский (сын знаменитого академика Вернадского) большую часть жизнь провел в Америке, будучи эмигрантом.
Савицкий П. Н.
"Континент Евразия"
М., «Аграф», 1997
Сборник теоретических текстов основоположника евразийской доктрины, идеолога, мыслителя, геополитика. Необходимые мировоззренческие документы, излагающие позицию евразийцев по всем основным идеологическим вопросам — от конкретной политики до масштабных исторических парадигм. Книга суммирует большинство программных документов евразийского движения, принадлежащих перу Савицкого. Особенно интересен раздел, посвященный чисто геополитическим теориям евразийства. Комментарии и послесловие ("Евразийский триумф")Александра Дугина.
Рене Генон
"Символы священной науки"
М., «Беловодье», 1997
Очередное издание плохого перевода книги величайшего традиционалиста упорным неоспиритуалистским издательством. Когда в руках оказывается подобное издание, задаешься вопросом, может быть, мы совершили ошибку, вообще ступив на путь ознакомления русскоязычной публикой с трудами этого уникального автора? Генон предельно точен в своих оценках, бескомпромиссен в своем жизненном пути, последователен и логичен в формулировке своих взглядов. Казалось, вполне естественно, что его наследием станут заниматься люди схожей ориентации, близкие по типологии и темпераменту. Быть может, излишне сухие, но скрупулезные, выверяющие каждый термин, корректно взвешивающие каждое замечание. Так оно и происходит во всем мире, и на то же самое мы рассчитывали в случае России. Но благодаря странной особенности небольшая и ничем не выделяющаяся группка слаборазвитых рерихианцев посчитала себя вправе вторгнуться в очень тонкий процесс перевода Генона в русский интеллектуальный контекст (а это перевод с необходимостью должен учитывать массу обстоятельств, культурных и языковых особенностей, временных и идеологических нюансов и т. д.), и начать ляпать одну за другой невыверенные, некомпетентные издания. Как всегда, в предисловии Ключникова много ошибок. — "Генон не остановился перед разрывом со своим одаренным (всего лишь «одаренным»! — "Элементы") последователем Юлиусом Эволой по причине углубления его сотрудничества с движением итальянского фашизма". — Это полная чушь. Генон прекрасно знал, что большинство переводов его текстов в Италии выходят в издании "Regime fascista", а переводчиком выступает — с санкции Генона — Юлиус Эвола. Генон не порывал отношений с Эволой ни до, ни после 1945 года, о чем свидетельствует их переписка, фрагменты которой недавно опубликованы в Италии и Франции. Далее, книга Повельса и Бержье "Утро магов" названа почему-то книгой "Павеля и Бержье "Утро магии"". Удивительно нелепо следующее высказывание — "… Генон подводит к мысли: Запад остро нуждается в новом синтезе интеллектуального и эмоционального планов бытия". — Трудно представить себе фразу, которая больше противоречила бы острию геноновской линии — "эмоциональный план" он считал вообще не заслуживающим ни малейшего внимания, но Ключникова (издателя Генона) это не интересует. В общем, не то, чтобы все высказанное Ключниковым неверно, но все как-то поддельно, имитационно, недоброкачественно. За всем проглядывает во многом традиционный для нашей интеллигенции дух поверхностной нахватанности, аляповатости, недоделанности, неоплаченности, «гратюитности». Ясно, что сам издатель явно не знает французского, о Геноне формирует представление из неуклюжих переводов и вообще озабочен чем-то иным, всегда остающимся за кадром. Во всем дух имитации, который довольно трудно выразить словами. Подменен настрой мысли Генона, невидимая ось его учения.
Жиль Делез
"Логика смысла"
М., Академия, 1995
Гениальное произведение крупнейшего современного философа. О Жиле Делезе Мишель Фуко сказал однажды: "Наш век когда-нибудь будет называться "веком Делеза"". Делез, на основании текста Льюиса Кэрролла и постоянно ссылаясь на концепции Антонена Арто, выстраивает увлекательную парадигму человеческого бытия — отталкиваясь от его вегетативных корней и телесно-эротических пластов через смыслообразующую поверхность вплоть до отвлеченных и суперсложных миров абстрактного мышления. Картина Делеза странным образом один к одному воспроизводит модель инициатического понимания "человеческого механизма", хотя при этом в ней используется совершенно иной — теологический или спиритуалистский — язык. Делез в этой блестящей работе рассказывает о пути к "новому рождению", но только в особых чисто индуктивных, значительно окрашенных фрейдизмом терминах. Если продлить гениальные интуиции Делеза о "теле без органов" Арто, "новой поверхности", Геракле, "нонсенсе (а не молчании) как антитезе смысла" и т. д. в сторону классического эзотеризма, мы получим впечатляющее детальное изложение оперативно-магического пути преображения «ветхого» существа в нечто «новое». К сожалению, перевод Свирского оставляет желать лучшего, и некоторые пассажи становятся понятными лишь для тех, кто знает французский язык и способен в уме сделать обратный перевод, и только потом разобраться, чего, собственно, не понял переводчик. Снова и снова встает вопрос: если человек не способен самостоятельно выучить иностранный язык, как он может понять такие сложные вещи, как тексты Делеза, для осознания которых нужны и время, и особые способности, и широкая интеллектуальная культура, и навыки предельной концентрации.
