300 рублей в месяц, — вспоминал Владыка Кирилл. — Если учесть, что корова

стоила 25 целковых, то в пересчете выходило целое стадо.

Он был богатым человеком, но семья жила скромно, в небольшом ведом-

ственном доме при депо в городе Лукоянове Нижегородской губернии. Летом

выезжали в село Оброчное с детьми, там до сих пор сохранился небольшой де-

ревянный домик, где проводили каникулы. Такой скромный образ жизни никак

не соответствовал материальным возможностям деда. Однажды я спросил его:

а где же все твои деньги-то? Как же это получилось, что ни до революции,

ни после нее ты ничего не накопил? Он ответил коротко и просто: "Все деньги я

посылал на Афон". Это при том, что у него была семья — семь человек детей, да

потом взяли еще на воспитание девочку-сироту. Но дед считал абсолютно необ-

ходимым большую часть своего жалования отправлять в монастыри Святой Го-

ры.

Будучи в паломничестве на Афоне и посещая монастырь Симона Петра, я

попросил игумена посмотреть записи о вечном поминовении за 1913 год. Бук-

вально через несколько минут мне принесли синодик, и я увидел записанной всю

нашу семью. Когда настоятель монастыря Симона Петра приезжал в Москву

на чествование Святейшего Патриарха Алексия, то об этом факте сказал в своем

официальном выступлении на торжественном приеме. Думаю, подобные записи

есть и во всех других святогорских обителях».

Василий Степанович воспитывал детей в строгих правилах, прививал им

с детства любовь к молитве, к богослужению, вся семья была глубоко религиоз-

ной. Пострадать за веру в дальнейшем довелось и его сыну Михаилу, в будущем

тоже священнику. Арестовали его накануне свадьбы, и долгих четыре года жда-

ла молодая невеста суженого с Колымы. Брак оказался очень счастливым.

У родившихся детей об отрочестве остались самые теплые воспоминания.

«Только в конце 40-х годов положение деда было легализовано, и он

впервые смог приехать к нам в Ленинград, — рассказывал Владыка. — Мы

с мамой встречали его на Московском вокзале. Я хорошо помню эту сцену: вы-

шел из вагона сухощавый пожилой человек, мне даже показалось — старичок,

с огромным черным фанерным чемоданом, и мама подбежала к нему:

— Папа, папа! Мы сейчас возьмем носильщика. А он возмутился:

— Какого еще носильщика?

— Ну как, чтобы помочь чемодан нести...

Дед улыбнулся, снял ремень, перевязал им чемодан, взвалил на плечи,

и мы пошли. Эту встречу я хорошо запомнил».

Отец Василий храм защищал до последнего

Хочу процитировать здесь свой материал, написанный после встречи

с митрополитом Кириллом в 2007 году.

«Отец мой принял священный сан в 1947 году. А примерно лет через де-

сять после этого сан принял дедушка. Он у нас в Ленинграде жил долго, потом

вернулся к бабушке, там находился. А затем встал вопрос о принятии сана. Он

сначала стал диаконом, потом священником. И все его служение проходило

в Башкирии, в селе Уса-Степановка. Дед нам рассказывал о ваших краях, он

приезжал в это время. Конечно, трудно было даже представить, как человек

в таком преклонном возрасте, а ему в ту пору было около 80 лет, служил

в церкви. Рассказывал, что он за 14 километров ходил причащать больных.

Во времена хрущевских гонений возникла опасная ситуация, связанная с закры-

тием храма в селе Уса-Степановка. Я помню переписку по этому поводу деда

с отцом — дед насмерть стоял, защищая храм. Держал его своей силой

до последнего, и церковь тогда не была закрыта.

Но в конце 60-х годов дед стал слепнуть и понял: больше служить не смо-

жет — просто опасно было совершать Литургию, ведь там священник имеет де-

ло со Святыми Дарами. Тогда он собрался и поехал в Москву, к Патриарху

Алексию I, который его очень ласково принял. Дед поведал ему о всей своей

жизни. И сказал:

— Ваше Святейшество, без Вашего личного согласия я не могу покинуть

приход, потому что он будет закрыт. Никто там служить не станет.

Дед получил благословение Патриарха, который напутствовал его слова-

ми:

— Вы, отец Василий, и так всю свою жизнь посвятили Церкви Божией

и сделали столько, сколько другому человеку не под силу. Живите спокойно,

считайте, что вы совершили все, что могли. Можете возвратиться к себе домой,

к своей семье.

И дед уехал. Храм после этого закрыли.

Дедушка скончался 31 октября 1969 года. Я в том же году, 1 июня, полу-

чил уже священный сан, стал иеромонахом, и вместе с братом совершал отпева-

ние дедушки в селе Ичалки недалеко от села Оброчного. Теперь это Мордовия.

Корни у нас по линии деда из Астрахани. Отец дедушки Василия — Степан пе-

реехал в Нижний Новгород и перевез семью. Такова история нашей семьи».

По словам Владыки, дед оказал огромное влияние как на детей, так

и на внуков. Перед ними был образ человека несгибаемой воли, абсолютно пре-

данного Богу. Незадолго до смерти, обращаясь к детям, дед сказал:

— Никогда ничего не бойтесь, в этом мире нет ничего такого, чего следо-

вало бы по-настоящему бояться. Нужно бояться только Бога.

Если бы это говорил человек изнеженный, какой-нибудь теоретик, то,

возможно, его слова не прозвучали бы столь убедительно.

Галина Карпусь

http://www.agidel.ru/?param1=14294&tab=5

?

ОТЦА ПАТРИАРХА КИРИЛЛА МОГЛИ РАССТРЕЛЯТЬ

ЗА ПОКУШЕНИЕ НА СТАЛИНА

Но он получил три года лагерей на Колыме

Михаилу Васильевичу в 2007 году исполнилось бы сто лет. Он родился

в семье монархиста, который выступал против революции. В Церкви с рожде-

ния, в 1926 году поступил на Высшие богословские курсы в Ленинграде —

единственный профильный вуз в стране. После окончания попал в поле зрения

органов госбезопасности.

Как порядочный гражданин отслужил два года в Красной Армии, к 1933

году окончил Механический техникум, поступил в Ленинградский индустриаль-

ный институт. А через год его арестовали — как раз накануне женитьбы. При

обыске нашли конспекты с лекциями богословов. Там слово «Бог» писали с про-

писной буквы. Гундяева обвинили в политической нелояльности. На следствии

выбивали показания в покушении на Сталина.

— Не признаешься — гарантирую расстрел без суда, — отчеканил следо-

ватель.

— Я этого не делал и в этом не признаюсь, — просто ответил Михаил Ва-

сильевич. — Ну как ленинградский студент совершил бы покушение на вождя,

который живет в Москве и находится под неусыпной охраной?

— Вот это нас и интересует! — «включил дурачка» энкавэдэшник. — По-

этому прямо сейчас чистосердечно напиши: как, проживая в Ленинграде, ты

планировал убийство товарища Сталина в Москве.

Михаил Васильевич себя не оговорил и получил три года лагерей

на Колыме.

До войны Гундяев работал на оборонном заводе имени Калинина. Начал

токарем, а к войне занимал должность главного механика. В блокаду укреплял

город.

В 1943 году его снова призвали в армию. После войны отец Патриарха

вернулся на завод.

— Свою веру он не декларировал, — вспоминают близкие Гундяевых. —

Но и не скрывал, если речь заходила о Церкви. О прошлом Михаила Васильеви-

ча знали немногие. Дивились. Но по-настоящему они ошалели в марте 1947 года.

40-летний главмех, отличный специалист с престижной должностью

и хорошим заработком, отец двух детей, примерный семьянин и просто поря-