— Мое имя Зимина Снежанна, — сдержанно ответила я на поставленный вопрос и с любопытством посмотрела на учителя, словно спрашивая: что-то еще?

— Мисс Снежанна, не могли бы вы рассказать нам о своей семье?

Я улыбнулась:

— Не думаю, что вам это будет интересно, учитель. Во многом моя семья совершенно обычная, — покривила душой? Не-е, нагло э-э преувеличила! И все-таки как хорошо, что я маг! Почему? А вы попробуйте распознать истинная правда мой ответ я или нет! Потом и поговорим.

— Хм…. Ну, может вы не откажитесь ответить на несколько вопросов?

— Конечно, — кивнула, и тут же уточнила, — Если они не касаются моих родителей.

— Итак, ребята, кто-нибудь хочет что-либо спросить у Снежанны?

Тут же влетела вверх рука Мефодия.

Впрочем, а кто сомневался?

— Рассветный? Ну что же, — учитель задумчиво поглядел сначала на меня, а затем на темного. — Если никто больше не хочет..?

Никто не хотел…

— Мистер Джонатан, сэр, разрешите ли вы мне побыть сегодня прокурором для этой леди?

Хм, по-моему, он заигрывается… я — и вдруг леди? Люди, а кто-нибудь вообще знает значение этого слова? Хотя… по происхождению я же действительно леди! Ладно, прощаем.

— Разрешаю, — кивнул Джонатан (кстати, а это фамилия или имя?), с явным облегчением садясь за последнюю парту, то ли чтобы поспать, то ли чтоб видно было получше.

Мефодий проводил его взглядом и тут же обернулся ко мне с самым хищным выражением лица, которое я вообще когда-нибудь видела.

— Начнем с причины побудившей вас к столь странному переходу в нашу школу, леди. В чем она заключается?

Я фыркнула:

— Могу ли я взамен вопросить у вас, милорд, — у темного подозрительно вытянулось лицо. А! не нравится такое обращение! А мне — тем более! Блин, достали уже все, леди да леди, а мне может и не хочется этой леди быть!! — В чем же заключается отмеченная вами странность?

Тот, отойдя от моей невинной реплики, все-таки ответил:

— Хотя бы в том, что никто раньше не переходил в другую школу на последнем классе.

— И вы можете подтвердить, что это правда? Что за всю историю нашу, и отнюдь не маленькую, попрошу заметить, не случалось таких вот переходов?

— Нет, конечно, я погорячился, утверждая, что никто, но это число минимальное!

— Если вы настроены таким образом, то боюсь вас огорчить. Потому что по статистике, проведенной Российским Министерством Образования, переход в другую школу в одиннадцатом классе составляет более тридцати процентов, со всех образовательных учреждений.

— В таком случае, могу ли я так же переспросить у вас? Где же вы взяли столь интересные сведения? — ехидно пропел собеседник.

Я пожала плечами:

— В Интернете. Могу заметить, очень интересная штучка, и очень советую вам туда заглянуть.

Теперь уже настала очередь Мефа фыркать:

— Могу заверить леди, что я прекрасно справляюсь с сим агрегатом.

— Странно, а почему-то незаметно, — пропела я.

— Вы на что-то намекаете? — он не хорошо сощурился.

— Нет, что вы, милорд, — мило улыбнулась ему. — Я говорю прямо!

— И что же, если не секрет? Признаться, смысл ваших речей от меня ускользает.

— Не удивительно, — я прищурила глаза. — Ведь именно на эту вашу черту я обратила внимание публики.

Меф резко приблизился к трибуне и положил на нее руки, одновременно впиваясь в мое лицо глазами, в которых просматривались первые признаки бешенства.

— Неужели вы может высказать свои мысли только в столь витиеватой форме? Не хватает смелости высказаться прямо? Тогда мне жаль вас!

— Отнюдь. И совершенно прямо могу сказать, что вы, милорд, просто невыносимая личность! Хотя, — я сделала вид, что задумалась, — Невыносимых людей не бывает, бывают узкие двери…

— Ваша язвительность меня ранит в самое сердце, леди! — воскликнул с явной насмешкой Рассветный.

— Было бы во что ранить.

Тот мгновенно нахмурился:

— Вы слишком мало знаете жизнь, — он покачал головой. — Иначе бы не стали судить о людях столь поспешно. Многие в итоге не оправдают ваших ни взглядов, ни надежд.

— Я и не отрицаю, — я отвернулась к окну, делая вид, что меня очень заинтересовала сидевшая на дереве птичка, кажись, воробей, хотя фиг их знает. — Думаю, не многое количество людей узнает жизнь и общественность, не выходя из своего обыденного мирка.

— Разве вам не разрешалось окунаться в больший мир? — я повернулась к Мефу, озадаченная его серьезным тоном.

Странно. Вспыльчивого и яростного прокурора, который обозначился мне на начале урока, больше не было. Передо мною стоял мудрый, ответственный и немного сочувствующий человек. Судья.

Хм, разве я в чем-то провинилась?

Я с любопытством наклонила голову влево, по старой, но ужасно прилипчивой привычке.

— Ну почему же. Разрешалось. Но ведь для того, чтобы понять мир, нужен проводник. Сам человек даже не выживет в этом потоке.

— Такими людьми обычно становятся родители.

Я легонько повела носиком, что у меня обозначало обиженность.

— У них слишком много дел, чтобы откроить мне кусочек времени. Кроме того, родные, это такие люди, которые не видят ничего плохого, если их ребенок не показывается во внешнем мире. И даже приветствуют это.

— А вы, считаете себя ребенком?

Я задумалась.

— Да, считаю. По крайней мере, не вижу отличия моих действий, от ребяческих, — в конце концов признала я. — Для того, чтобы быть взрослым, нужно поступать и чувствовать себя по взрослому. Этого мне пока не дано.

На губах темного появилась искренняя улыбка. Да-да! Именно улыбка, а не вечная усмешка!

— Вы единственное существо, леди, которое призналось на этот вопрос так искренне. И правдиво.

Я хмыкнула. Кто бы сомневался! Не удивлюсь, если и он считает меня еще девчонкой!

— Но все-таки, леди. Что побудило вас перейти в нашу школу? — ухмыльнулся он.

Я приуныла. Мда, видно перевести тему мне все же не удастся. Эх… ну-ка! Быстренько вспоминаем мою легенду! И, Слава Богу, что осталось всего пятнадцать минут? Всего? Или еще? У-у-у…

….-Зимина! Рассветный! Подойдите, будьте добры!

Мы удивленно переглянувшись, подобрав сумки подошли к столу-трибуне мистера Джонатана. Ой, чей-то мне не нравится его довольное выражение лица! Как это почему? Да потому что все, что хорошо для окружающих — выливается мне во что-нибудь ну о-очень плохое! Личный опыт, так сказать.

— Мефодий, я уже тебе, кажется, говорил об олимпиаде по английскому? — тот осторожно кивнул. — Так вот, будем считать, что партнера мы тебе нашли!

— Для чего это? — мрачно поинтересовалась моя особа.

— Для диалогов! — весело и счастливо проговорил учитель и покинул кабинет, оставив бедную и несчастную меня в гордом о…э-э? Нет, не одиночестве.

Я скосила глаза на стоящего рядом темного.

— Ну что, показывай, что ли, где у вас кабинет музыки.

Он, мученически вздохнув, повел меня на последний урок.

Мда. Похоже, его я скоро буду жалеть намного больше себя. С такой-то новой одноклассницей, как я! Эх, определенно с этой школой мне ой, как повезло! Хи-хи, чего не могу сказать об учениках и учителях.

Перерыв в сумке все, что можно было (впрочем, все что нельзя, например, те же учебники, я тоже как-то умудрилась поставить верх тормашками), я наконец-то отыскала сотовый телефон и, набрав номер полукровки, дождалась ответа:

— Да? Снежанна, это ты?

— Нет, — мило улыбнулась я в трубку. — Это твоя смерть.

— Ну и что? — не поняла она.

— Ну и все.

— Э-э-э?…

Я хихикнула.

— Ладно, расслабься. Я спросить хотела. У вас какой урок будет?

— Ну-у, — тихий неразборчивый шепот на заднем плане, видно выспрашивает у кого-то. — Химия.

— О! — несчастная женщина, эта химичка (а она вела, как мне объяснили, у всего старшего звена)! — Ты там по аккуратнее, что ли…

— А что такое? — изумилась Олеся.

— Ну, понимаешь, у нас уже был урок… а у меня с практической химией не очень….-замялась я.