Телевизионщики, прилежно писали под диктовку военных и тотчас же выходили в прямой эфир, повторяя за ними слово в слово.

К вечеру в городе стало, действительно, безопасно. Главным признаком этой безопасности являлись штабные генералы в отутюженных брючках с лампасами и гигантских фуражках. Теперь они спокойно разгуливали среди камуфлированного военного люда. Значит, бояться было действительно нечего.

Поздно ночью с гор в Цхинвали спустился вездесущий батальон «Восток». Именно его силами собственно и был блокирован в горах грузинский спецназ. На броне трофейного бетеэра лежало двое убитых грузинских офицеров. Вообще-то считалось, что командир батальона Сулим Ямадаев, находится в федеральном розыске. Однако совсем не прячась, он охотно пояснял:

– Вот застрелили этих и с собой взяли. На случай если наших убьют. Тогда телами поменяемся.

С грузинским спецназом ямодаевцы обошлись мягко, – отпустили.

– Они вроде как заложников взяли. Требовали коридор для отхода. Ну, мы чуть-чуть поспорили: некоторые думали, будто это вовсе и не заложники, а они сами в гражданское переоделись. Но потом решили: а вдруг?.. От греха подальше дали им коридор.

Ямадаев подбоченясь рассказывает журналистам, как оно было на самом деле. Улыбается, раздает дефицитные в Цхинвали сигареты. На его груди иконостас из орденских колодок и звезда Героя России. Он явно доволен: именно его бойцы сыграли ключевую роль в обороне Цхинвала а потом расчистили проход для 58-й армии. Он с удовольствием демонстрирует подаренные Путиным часы и именной наградной «Макаров».

Журналистов интересует даже не столько похождения в горах, сколько хитросплетения его отношений с президентом Чечни Рамзаном Кадыровым.

– Сулим, а как вообще ты здесь оказался? Тебя арестовать должны, ты же в розыске!

Ямадаев злится, но марку держит: хохочет в ответ.

– Какой арестовать? Я не от кого не скрываюсь! Все понимают, что Кадыров шикнул на своих карманных прокуроров, и они типа меня в розыск объявили. А я до 8-го августа лежал в Москве в госпитале и все знали, где я нахожусь. Считали бы нужным, – пришли бы и задержали. Но ко мне пришли и сказали: «Сулим, война началась! Иди за Россию драться!». И я пришел.

– Слушай, Сулим, а завтра что ты собираешься делать? – интересуюсь я.

– Завтра у нас спецоперация, – с деланной кровожадностью улыбается Ямадаев, – Мы идем… (крутит головой по сторонам: Вахтанга рядом нет?).. мы идем грузин ебать!

Вахтанг – грузин, но служит в чеченском «Востоке». Чеченцы переделали его имя на свой манер: Ваха. Среди ямадаевцев есть и еще пара грузин. Сам командир говорит о них с гордостью:

– У нас тут интернационал!

Для него их присутствие как бы снимает этнический привкус этой войны. Он вроде бы уже и не ведет своих орлов-чеченцев на «грузина». Он всего лишь выполняет приказ, потому что является командиром российского спецназа, а служат под его началом, бойцы самых разных национальностей. Почти, как в советские времена.

Вахтанг Сулима поддерживает:

– Нет плохих наций, правда, командир? Кто мудак, того ебашим.

Много позже, он даже чуть-чуть пооткровенничал со мной:

– В армии с 1987-го года. Тогда поступил в Москве в институт военных переводчиков и с тех пор присяге не изменял. Поэтому я здесь, а не на той стороне.

ВИИЯКон он закончил как арабист. Но в данном случае пригодился его родной язык: В батальоне Вахтанг взял на себя функции переводчика. Он классический пижон: в его вещмешке вперемешку с запасными обоймами от Стечкина сложены свежие маечки, носочки, дезодорант… Он носит хорошо подогнанный натовский комуфляж, и натовскую же разгрузку, сидящую на нем как влитая. На руках фирменные кожаные перчатки без пальцев. Судя по всему, в лихие девяностые он вволю понаемничал в Африке.

– Но когда работа для меня появляется дома, я всегда российский офицер! – усмехается он.

При всем своем пижонстве, Вахтанг безусловный храбрец-отморозок. Мне-то казалось, что раз он за переводчика, то и место его в штабе. Оказалось, что нет. Переводчик, как мне объяснили, должен идти на самом острие штурмовой группы. Там он сможет оперативно допрашивать взятых в плен. На острие штурмовой группы Вхтанг ходил с теми же понтами, с которыми делал и все остальное, с нарочитой ленцой приговаривая:

– Только бы не в гору! У меня ж обе ноги пришитые.

Для многих журналистов чеченцы оказались единственной возможностью попасть после 10-го августа на передовую. Обычные армейские офицеры, услышав о желании отправиться на юг вместе с их подразделением, смотрели на тебя как на безумца:

– На хер тебе надо идти, а не в Грузию!

Послать могли и вежливо:

– Возьму, только если будет команда сверху.

Были и еще варианты. От старлея, который был раза в два моложе меня, я услышал:

– Сынок! Тебя там убьют, а мне твоей мамке потом в глаза смотреть!

А вот в «Востоке» решали вопрос просто:

– Поехали, раз не боишься. Только если вдруг большое начальство тебя с нами увидит, скажи, что никто не разрешал. Ты, мол, сам…

До поры до времени Ямадаев велел мне спрятаться в его штабном микроавтобусе. Как они себе это представляют? – думал я, залезая. Посторонний человек в штабной машине: кто разрешил? – Никто! Сами не знаем, откуда он тут взялся!

К журналистам чеченцы относились свысока, но благожелательно. Брат «Кубы» прапорщик Расул Баймурадов (позывной «Диверсант»), огромный детина, с внешностью киношного головореза, узнав, что я собираюсь ехать с ними, тут же принялся подкалывать:

– Ты из журнала? Хорошая работа! Наверное, в «Мурзилке» работаешь, да? Ну, ладно! Не хмурься! Я простой человек, других журналов не знаю. Зря ты так налегке: спать-то на земле придется, а ночью холодно. Ну, ничего, ребята дадут что-нибудь теплое…

Фактически ямадаевцы организовали стихийный пресс-тур для полудюжины желающих посетить Грузию. Упасть к ним на хвост можно было, даже не через командира, а просто напросившись в попутчики к рядовым спецназовцам. Эти вообще не считали нужным хоть что-то согласовывать с батальонным начальством.

– Лезь к нам на броню! Давай в серединку, чтоб глаза генералам своей майкой не мозолить!

Хоп! – и бойкая девчонка с фотоаппаратом и в сильно декольтированном топике скрывается за спинами бородачей.

А у большого начальства никаких вопросов по этому поводу естественно не возникло. Оно вообще старалось держаться от чеченцев подальше. Главком Сухопутных Войск Болдырев шарахался от ямадаевцев приехавших в его штаб получать задание:

– А что это у них подствольники заряжены?… Пусть лучше подальше отойдут! Еще, еще подальше!

Российскому генералу и в страшном сне не могло придти в голову проверять, кто там сидит с чеченцами на броне.

Утром 11-го августа «Восток» получил приказ выдвигаться в сторону грузинской границы. Вместе с ним в колонне шли 693-й мотострелковый полк и полк ВДВ. Чеченцы расселись на трофейную бронетехнику, на которой мелом намалевали: «Восток», «Чечня», «Ямадаевцы». Журналистов, кинувшихся фотографировать по-махновски колоритное воинство, они приветствовали одним поднятым указательным пальцем: – Аллах един!

По дороге с интересом наблюдали за настоящим воздушным боем. Штурмовик Су-25 на головокружительных виражах пытался уйти от выпущенной с земли ракеты. Ракета, словно борзая, севшая лисе на хвост, разворачивалась, и гнала самолет дальше, целя в сопла. В конце концов, ракета настигла свою жертву, летчик катапультировался. Ямадаевцы спорили чья эта СУшка, – наша или грузинская.

Вмешался сам Сулим:

– По рации передали, грузинская.

Выдержав театральную паузу, комбат добавил:

– Хотя какая она, к чертовой матери грузинская? Ракета шла со стороны Гори, а у грузин уж два дня как аэродромы разбомблены. Им и взлетать-то неоткуда.