— О Славке Кашине! — хрипло рассмеялся Арлин. — Проклятое похмелье! Вячеслав Кашин, лейтенант, мой подчиненный. Оба названных вами объекта расположены на его участке. В тот вечер, когда исчезла девочка, он как раз совершал плановый обход.

— Так-так-так! — насторожился я. — Отсюда подробнее!

— Да нет никаких подробностей, — развел руками майор. — Ничего, говорит, не видел, ничего не слышал. Так в рапорте и написал. Вон, можете полюбоваться! — Он достал толстую папку и, порывшись в ней, протянул мне лист бумаги, до половины заполненный рукописным текстом. Я быстро припомнил краткий курс графологии, пройденный мною в начале службы в ФСБ. В данном предмете я особо не преуспел. Однако, всмотревшись в текст, все-таки сумел понять: писавший был здорово напуган и морально подавлен.

— Когда он составлял рапорт? — уточнил я. — Проставленная дата соответствует действительности?[16]

— И-ик… на следующее утро, — пока я изучал каракули Кашина, Арлин успел повторно приложиться к бутылке и заметно опьянел: лицо стало совершенно красным, а язык начал заплетаться.

— Ты-ы-ы!!! Сукин сын!!! Тебя же предупреждали!!! — озлился я, вновь беря в руки шило.

— В норме я! В норме! Не надо крайностей! — начальник участковых торопливо убрал остатки водки в сейф и запер оный на ключ.

— Гм! Ну, допустим, — я недоверчиво поджал губы. — Тогда скажи-ка, друг ситный, кто занимается делом об осквернении могил?

— Кашин, разумеется. Его же участок. — Арлин изо всех сил старался казаться трезвым.

— Результат, ясный перец, нулевой, — фыркнул я. — Да, кстати, когда оно началось?

— Что началось?

— Осквернение, урод ты пьяный! — рявкнул я. — Могил! На кладбище!

— Спустя сутки после ис… исчезновения… и-ик… девочки, — майора шатнуло на стуле, как тростник на ветру, и, чтобы не упасть, он вцепился в крышку стола бледными, волосатыми пальцами.

— Ты уверен?!

— И-ик… да! Лично ему поручал разобраться!

— И что доложил Кашин? Как именно осквернили могилы?

— Да кошек… и-ик… на крестах распинают, а рядом срут… Пардон, исп-п-пражняются…

«Исчезновение девочки именно в тех краях… Сильный испуг и подавленность Кашина, якобы ничего не видевшего во время обхода… Свидетель?! Похоже. Но в таком случае его могли оставить в живых лишь при одном условии… Спустя сутки ритуальное осквернение христианских могил все в том же районе… Поручили первое задание?!. Мои сны, конечно, не доказательство, но… ряд мелких нюансов в облике и поведении участников нападения на квартиру Рябова наводят на мысль об их принадлежности к сатанинской секте. Другой бы, возможно, не обратил внимания, но я неоднократно и достаточно плотно общался с этой мразью.[17] Значит… Ага!!! Вроде бы «горячо» Ну а раз так — дело значительно упрощается!..»

— Где сейчас Кашин? — вслух спросил я.

— И-ик… Отдыхает после смены, — Арлин жадно покосился на сейф и непроизвольно сглотнул, дернув кадыком. Майору не терпелось «добавить».

— Вызови его сюда, передай мне с рук на руки, а потом лакай сколько влезет, — разрешил я и, не удержавшись, добавил: — Синюшник хренов!..

Едва жирная туша участкового протиснулась в кабинет, я в упор осмотрел его потную физиономию, отметил мелкое подрагивание конечностей и мысленно вынес вердикт: «Виновен!»

— Отныне ты, Сла-и-ик, подчиняешься ему, — пьяно ухмыляясь, объявил Арлин. — Товарищ из Эф… Эс… Бэ! Смо-о-отри! Он шутить не любит. Если чего не так — пристрелит как собаку или запытает до смерти! У него особ… и-ик!.. особые полномочия!

— Твой начальник абсолютно прав, хотя и не совсем трезв, — ласково подтвердил я. — Ну-с, а теперь идем, мой хороший. Сергею… э-э-э…

— Михайловичу, — испуганно подсказал Кашин.

— Точно! Сергею Михайловичу нужно отдохнуть после напряженной умственной работы. Давай топай на улицу!

Даже не спросив зачем, участковый поспешно вывалился в коридор. Выйдя вслед за ним, я услышал, как лязгнул открываемый сейф. Мы вместе спустились вниз по лестнице, причем Кашин двигался впереди с понурым видом и опущенной головой.

— Арестовали?! На Лукьянку повезете?! — завидев нас, не поленился выползти из дежурки давешний «труп». Смерив его холодным взором и не удостоив ответом, я подтолкнул участкового в спину.

— Шагай веселее!

«Точно, арестовали! — отразилось в тусклых глазах дежурного. — Ох, что будет, что будет! Как бы остальных за собой не потянул!» Во дворе около моей «девятки» толпилось несколько милиционеров в чине не выше старшины. Вопросы они задавать не стали, но взглядами дружно «похоронили» незадачливого коллегу. Видать, новость о визите (наверняка карательном!) грозного представителя Конторы с быстротою молнии разнеслась по отделению.

— Садись! — указав лейтенанту на переднее сиденье, процедил я. — Поаккуратнее, блин! Не раздави…

— Открой окно, от тебя воняет, — устроившись на водительском кресле и выехав на ожившую улицу, продолжил грубо командовать я. — Отодвинься!.. Дыши в сторону, скотобаза! У тебя изо рта несет, как из помойки!..

Но не подумайте, уважаемый читатель, я отнюдь не хам! Просто, будучи уверен на девяносто девять процентов в виновности Кашина, я загодя начал подготовку к психологическому прессингу. Сперва, естественно, определив психотип «объекта». Откровенно говоря, это не составило большого труда. У него буквально на лбу было написано: «Молодец против овец, а на молодца сам овца». А также — свинья по жизни, чмо и патологический трус. Ломать таких типов не сложно, но достаточно неприятно, поскольку… Впрочем, не будем забегать вперед!

Методика сработала. Участковый стал на глазах раскисать еще по дороге: дрожал в крупном ознобе, исходил едким потом и затравленно косился на меня. Минут через двадцать я остановил машину у задних ворот старинного, хорошо известного в городе кладбища, осмотрелся по сторонам, с удовлетворением отметил отсутствие свидетелей, сам открыл дверку со стороны Кашина и мощным толчком плеча вышвырнул лейтенанта наружу.

— И-и-их! — по-бабьи взвизгнул он, шмякнувшись об асфальт.

— Встать, животное, — порычал я, выбравшись следом и наставив на него пистолет с глушителем. Поросячьи глазки выпучились в диком ужасе.

— Подъем! — я с размаху пнул его ногой в отвислое брюхо.

Кашин неуклюже торопливо вскочил.

— Теперь шагай в глубь кладбища, показывай могилы, где распинал несчастных кошек и называй точное время по каждому эпизоду, — распорядился я, дослав патрон в патронник. — Попробуешь соврать — пристрелю!

— Но откуда… Откуда вы знаете?! — потерянно пролепетал участковый.

— Не твое собачье дело! — Я наградил его смачным пинком под зад. — Вперед, скотина, и без фокусов!..

На кладбище было тихо и безлюдно. Теперь здесь практически не хоронили. По крайней мере, простых смертных. Исключение делалось лишь для очень важных особ и за очень большие деньги.

Памятники начала двадцатого, всего девятнадцатого и конца восемнадцатого веков поражали своей величественной простотой и строгостью. Современные (тех самых очень важных), вкрапленные то здесь, то там взамен выкорчеванных старых, отличались аляповатостью, вульгарностью и напоминали шлюх с Тверской, нагло вломившихся в аристократическое общество. Нежный прохладный ветерок застенчиво перебирал разноцветную листву деревьев.

— Котенок рыжий, трехмесячный… десять дней назад, в полночь… вон на том гранитном кресте, — монотонно бубнил Кашин. — Перерезал ему горло, прикрутил к кресту за лапы проволокой… Потом снял штаны и опорожнился на могилу… Кошка взрослая, белого цвета, гладкошерстная, беременная… Четыре дня назад в полночь… Потом снял штаны и…

Я шел рядом по гравиевой дорожке, «писал» его откровения на диктофон и внимательно изучал физиономию участкового. Первоначальный ужас постепенно отступил. Жирные щеки порозовели. На угреватом лбу наметилось несколько морщинок. Судя по всему, лейтенант вообразил, будто отвечать ему придется только за осквернение могил (плюс жестокое обращение с животными), воспрял духом и в настоящий момент соображал — как проще и надежнее закосить под шизофреника. Я мысленно подсмеивался над его надеждами, но пока не спешил их развеивать.