Тяньгоу смущённо улыбался, а про себя думал: "Взрослые мужики может и не возятся с цикадами, но есть женщины, которым эти цикады очень даже нравятся".

– Хозяйка, ну а чем мне заняться?

– Ты же сам мужик, а ещё меня спрашиваешь! Ты ведь до сих пор не скопил ни юаня, да даже если бы и скопил, разве какая-нибудь женщина пошла за такого бездельника как ты? Женщины не любят лентяев, Тяньгоу.

Слова попали в самую точку, и Тяньгоу нечего было на это возразить.

Целых десять дней Тяньгоу не показывался у дома хозяйки. Он валялся без дела у себя дома на земляном кане, напевая популярную в их селении песенку про любовь:

У дверей моего дома перечное дерево

Так и гнётся от спелых плодов.

Пойду нарву себе немного.

Но палкой плодов не достать.

Скинул лапти, босой полез на дерево,

И надо ж –занозил ногу острым шипом.

Зову сестричку –помочь вытащить занозу,

А она, бессердечная, ковыряет мне ногу шилом

Мочи нет, как больно!

Нельзя было утверждать, что Тяньгоу пел эту песенку про хозяйку, но нельзя было утверждать и обратного, ведь Тяньгоу твёрдо решил заняться каким-нибудь серьёзным делом. Он пошёл с поклоном к плотнику, но тот не взял его в ученики, пошёл к гончару, но и тот ему отказал. Ведь у всех ремесленников были свои сыновья и зятья, и они старались передать ремесло кому-нибудь из родных, чтобы оно служило обогащению собственной семьи. Поэтому Тяньгоу ничего не осталось, как собрать свои пожитки и отправиться на заработки в областной центр.

В своём посёлке Тяньгоу считался человеком простым, но бывалым – умел и поговорить и пошутить. Что до города, то тут он чувствовал себя крайне скованно. Улицы в городе казались ему широченными, и Тяньгоу ходил по ним, чуть не прижимаясь спиной к стенам домов. На этих улицах никто не знал его, и он в смущении не смел взглянуть в глаза другим людям. Жена учителя всегда в шутку звала его "белоликим", но здесь вряд ли кто посчитал бы его лицо белым. К тому же в глазах горожан Тяньгоу был абсолютным "дитятей".

Конечно же, источником охвативших его страха и смущения был прежде всего сам Тяньгоу. Он осознавал, что на этом новом месте самым важным для него было научится преодолевать самого себя. Тяньгоу от природы не был философом, тем не менее в этих его мыслях было что-то очень философское.

"Городские женщины словно небожительницы, – думал он. Вечером, когда Тяньгоу лежал на своей кровати, в голове у него роились дневные впечатления. – Одна только хозяйка – реальная женщина". Как только эта дьявольская мысль появилась у него в голове, в сознании Тяньгоу всё встало на свои места и обрело логику. "Небожительницы ведь живут на небе, чтобы люди поклонялсь им и молились на них, а обычные женщины живут на земле. Они как вода, как воздух, как хлеб насущный". Тяньгоу нужна была такая женщина, как жена учителя. Запечатлённый в его душе лик бодисатвы был для него словно луной, освещавшей ему путь везде, куда бы он ни отправился.

На третий день у одного магазина он приметил толпу горожан, наперебой скупавших рубашки. Рубашки были действительно очень дешёвыми, так что ему пришла в голову идея, что если купить оптом целую партию и добавить к цене по два юаня за рубашку, то жители крепости расхватали бы всю партию в мановение ока. Тяньгоу с трудом проложил себе дорогу к прилавку. Однако когда он потянулся рукой к карману, то обнаружил, что денег там уже не было.

Тяньгоу словно обезумел. Он сидел на вокзале и тихо плакал. У него не осталось денег на закупку товара, у него не хватало денег даже на обратный билет, а в животе было так пусто, что стенки желудка, казалось, слиплись друг с другом. Оголодав до отчаянья, Тяньгоу побрёл в ближайший ресторан и начал собирать объедки со столов. Там его обругали и стали было гнать прочь, но когда Тяньгоу рассказал, что с ним случилось, одна из официанток пожалела его.

– И как же ты собираешься возвращаться домой?

– Не знаю.

– Хочешь, можешь помочь нам тут с мытьём посуды. Будешь получать по два юаня в день.

Тяньгоу был настоящий везунчик – второй раз в жизни ему повстречалась такая милосердная женщина-бодисатва. Ему ничего не оставалось как заняться этой временной работой.

В работе Тяньгоу совсем не был лентяем, но поскольку посуду ему приходилось мыть обычной тряпкой, он поинтересовался, почему в столовой не было какой-нибудь жёсткой щётки. На что его знакомая официантка ответила, что хотя в городе можно было найти практически любую вещь, таких щёток тут почему-то не было. Тяньгоу засмеялся от мысли, что хоть в одном город проигрывал его горному селению. На склоне холма за стеной крепости колосились заросли ковыля, и из поколения в поколение местные жители чистили свои кастрюли с помощью собранных в пучок корней ковыля. Но боясь, как бы его не засмеяли, Тяньгоу не стал рассказать об этом другим.

Когда по-вечерам ресторан закрывался и все остальные уходили домой, Тяньгоу обычно устраивался на ночлег на стуле в зале ожидания. Но в тот день перед самым закрытием Тяньгоу купил себе на заработанные деньги бутылку рисовой водки и, напившись в дым, распластался на столе будто размякшая глиняная масса. Среди работников столовой начались возмущённые пересуды о поведении этой неотёсанной деревенщины, поэтому пожалевшей Тяньгоу официантке пришлось одного за другим успокаивать своих коллег. И поскольку подсобному персоналу не разрешалось в одиночку ночевать в ресторане, она задержалась после закрытия, ожидая, пока Тяньгоу очнётся от пьяного сна.

Когда Тяньгоу проснулся, время было уже заполночь. Лежал он на импровизированной кровати, составленной из трёх стульев. А рядом с ним сидела небольшая женщина.

– Хозяйка! – окликнул её Тяньгоу.

– Никак очнулся? Или всё ещё несёшь свои пьяные бредни?

Тут Тяньгоу окончательно пришёл в себя. Он поднялся и сел на одном из стульев, от стыда не смея взглянуть в лицо женщине.

– Ну что, в этот раз действительно проснулся?

– Мне так стыдно...

– Очухался и славно. Отправляйся-ка теперь в зал ожидания, мне ведь тоже пора возвращаться домой.

Официантка закрыла дверь на замок.

Тяньгоу очень тронули мягкость и сочувствие этой маленькой женщины, но в то же время его мучил стыд, отвращениие к самому себе и осознание своей человеческой никудышности.

– Наверное мне будет лучше вернуться завтра домой.