Ш.Х. Ирландская культура в опасности уже четыреста или пятьсот лет, с начала английского завоевания. Опасность стала действительно серьезной с начала XVII века, с 1603 года. Начался процесс англизации, британизации, захват ирландских земель и колонизация Ирландии английской протестантской аристократией. Затем Ирландия входит в состав Британской империи, и, наконец, наступает эпоха американской медиа-империи. Я думаю перед малыми странами всегда много угроз, и, как ни парадоксально, чем больше этих угроз, тем безопаснее положение этих стран. Потому что, если идет сражение, если присутствует чувство собственной непохожести, уникальности, собственного наследия, это всегда будет постоянной причиной сохранения непохожей и уникальной Ирландии. Я считаю, что люди, носящие идентичные, "глобальные" знаки отличия на футбольных матчах, например, ирландские болельщики в Братиславе, останутся всегда, есть в них что-то неразрушимое. Под их экипировкой, за их поп-музыкой живет та же самая изначальная свирепость. Конечно, все изменится, и мы будем продолжать меняться, и я, конечно, как все боюсь, что это сопротивление сойдет на нет. Это очень сложно… Американская культура — это новая империя. Но люди могут жить на разных уровнях. Лифт поднимается и опускается в одном и том же сознании, в одной и той же речи, в одной и той же культуре. Вы смотрите телевизор и вы жалуетесь, что телевидение полностью американизировано, но вы идете в пивную, напиваетесь, и вы уже полностью русский или полностью ирландец.

“ДЛ”. Но это все же маргинальная ситуация…

Ш.Х. Маргинальная ситуация опасна и сложна одновременно. Люди у края, у черты воспринимают мир гораздо более правильно. Жизнь же в Соединенных Штатах представляет собой полную наркотическую зависимость. В первую очередь зависимость от средств массовой информации. Они представляли советский режим, как режим, пытающийся осуществить тотальный контроль над массовым сознанием. Но этот режим не преуспел, у него оказалось много противников изнутри. Конечно, было много сторонников режима, но и среди них созрело понимание природы этой власти и политической системы. Я думаю, что в Соединенных Штатах избиратели не совсем понимают природу своей политической системы. Поэтому они настолько восприимчивы к американской культуре: ведь у других народов двойные стандарты.

“ДЛ”. В Ирландии вот уже несколько веков существуют два языка: ирландский и английский. Ирландский пребывает в упадке, почти вся современная ирландская литература англоязычна. Как вы воспринимаете эту трагическую ситуацию расколотого народного сознания, официального двуязычия, которого и нет на самом деле после триумфа английского языка, размноженного теми же самыми СМИ?

Ш.Х. Ирландский народ почти полностью англоязычен уже двести лет. В повседневной жизни и литературных шедеврах английский в Ирландии подвергся ирландскому влиянию. Ирландский язык уже невозможно восстановить в качестве языка культуры, однако он присутствует как ценность внутри культуры, как средство художественного выражения, как гарантия, знак нашей непохожести. Ирландский язык не будет восстановлен, но он и не будет потерян. Я уверен, что он всегда будет занимать узкую нишу, но как будет существовать поэзия, так будет существовать и ирландский язык и он никогда не потеряет свое значение.

ЛЮТЫЕ ЛЮБОВНИКИ

Осколки солнца — волны —

в жажде ласк,

Бегут сюда от берега Америк

И, вплескиваясь сквозь ограду скал,

Льнут к Арану.. Иль это Аран сам,

Раскинув руки скал,

приник ревниво

К покорным,

обессиленным волнам?..

Так чем очерчен мир?

Вода и твердь

Сшибаются, верша его. А море,

Дробясь о сушу, разрушает смерть.

ПОСЛЕДНИЙ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СКОМОРОХ

1

В кармане — овальный камень,

под мышкой — зеленая ветка, —

он медленно поднимется из

тумана, всходя на пологий холм.

Серебристое мерцание экрана

Стянуло людей в кружок, —

Вельзевула, Святого Георгия

И Джека Соломинку не покажешь

спинам за туманным окном,

поэтому он хватает палку

и стучит по прутьям калитки.

А потом чуть хрустит ледок,

да падает на газон камень,

скатившийся с шиферной крыши.

II

Он приходил,

минуя тенета тысяч табу

и черные омуты крови,

пролитой в бесконечных войнах

и распрях. Его язык — скользкий,

услужливый, ловкий —

помогал ему ускользать из капканов,

оставаясь для всех своим.

У него был глаз на глазастых,

притаившихся в тайных засадах,

он мгновенно менял обличья —

только дрогнет в окне занавеска, —