В страданьях не избегну переплава;

Пройду, как сквозь горнило, — сквозь беду.

Российская история кровава!

За красным паром не видать звезду.

Идет покос. Кто мы сейчас? Отава.

Звенит коса — она опять в ходу.

Когда мы наконец-то смерть насытим?

Она идет на нас девятым валом —

И снова кости обнажит отлив.

Но все же смутно чувствую наитьем,

Что завершится путь иным финалом:

Я должен верить — я ль не терпелив?

6.

Я должен верить — я ль не терпелив?

Я буду ждать, энергию терпенья

В сочувствие к несчастным претворив, —

Что благостней такого претворенья?

Молюсь я перед образом Успенья

За возрожденье наших русских нив —

И слышу эхо ангельского пенья!

В созвучье с ним звучит речитатив

Внутри собора, чей иконостас

Расписывал когда-то Дионисий.

Как эта атмосфера величава —

Как пристально и строго смотрит Спас!

Я чувствую касанье горних высей,

Но вот реальность: ложь, разбой, халява.

7.

Но вот реальность: ложь, разбой, халява.

Я вовлечен в пустой суеворот.

Моя судьба беспутна и шалава —

Душа ослепла! Но поводья рвет.

Что снится мне? Погоня и облава!

Я загнан в угол. Страшно! И вот-вот

Вплотную я увижу волкодава:

Своим броском он с ног меня собьет.

И просыпаюсь я в поту холодном!

Откуда чувство вечного надзора?

И я сдаюсь — я больше не строптив.

К чему мечтать о вольном, о свободном?

Здесь неуместен бодрый лад мажора —

Моя Россия встала на обрыв.

8.

Моя Россия встала на обрыв —

И по нему идет без балансира!

Ты жив, Господь? Мне мнится, что не жив —

Тебя в ночи оплакивает Лира.

Икона превратилась в негатив.

Смысл вывернут! Опоры нет у мира.

Куда бредем, лампады погасив?

Царит распад среди мирян и клира.

Конь блед прорисовался в облаках.

О Иоанн! Его не проецируй

На Русь мою — тебя я заклинаю.

Никто не верит, что воскреснет прах;

Апатия царит в России сирой —

Я вместе с ней сейчас иду по краю.

9.

Я вместе с ней сейчас иду по краю —

Ужели в бездну все же упадем?

Нет парапета! В затеми теряю

Последний луч — я бесами ведом

К пустому утопическому раю!

Все это вряд ли кончится добром.

О Богоматерь! Слышишь? Призываю:

К нам снизойди — и стань поводырем.

Сбегает с твоего веретена

Светящаяся нить! Смогу я вскоре

Из лабиринта выйти на сиянье —

Его теперь не скроет пелена.

Так будет, да! Но явь звучит в миноре:

Внизу под нами черное зиянье.

10.

Внизу под нами черное зиянье!

Но все же намечается просвет —

И я хочу готовым быть заране

К подъему ввысь! Что мне табу, запрет?

В подполье зреет яркое дерзанье.

Я в катакомбах! Верой дух согреет —

Здесь холодно. Но кто мы? Северяне.

На Соловках мы дали свой обет.

Нас Богоматерь навещает ночью,

Легко минуя чуткую охрану.

Я к ней в молитве руки протяну —

Я Приснодеву зрю сейчас воочью!

В работах каждодневных не устану —

Ужели не спасу свою страну?

11.

Ужели не спасу свою страну?

Вокруг нее капканы и тенета —

Их дьявол ставит! Можно ль крутизну

Нам променять на гиблые болота?

Коварней сатанинского расчета

Нет ничего! И все же ускользну —

Не дамся бесам! Создан для полета,

Из мрака я рвану в голубизну.

О Боже мой, как много разных пут!

Все для отрыва не найду упора —

В зыбучий грунт я забиваю сваю.

Нас топи отчужденья засосут;

Нас рознь прикончит — это хуже мора.

Мне снится сон: в снегах я умираю.

12.

Мне снится сон: в снегах я умираю.

Не удержать последнее тепло!

Безлюдный Север! К стылому припаю

Обломки шхуны ветром принесло.

Крушенье? Да! И я во сне рыдаю.

Ползу по снегу. Очень тяжело.

Что вижу за сугробом? Волчью стаю!

В моей судьбе возобладало зло.

И вот уходят силы из меня!

Смежаю тяжелеющие веки.