Как только машина въехала на территорию девятнадцатого участка, Гордон сразу же отметил перемены, происшедшие за то время, что его здесь не было. Непролазная грязь. Дети с голодным блеском в глазах сидели прямо на тротуарах, в то время как их родители бесцельно слонялись по улицам.

Впереди показалась грубо сколоченная виселица, окруженная толпой. Шульгерт затормозил, и они вышли из машины.

— За что его повесили? — поинтересовался Гордон.

— За воровство, — пояснил голос из толпы. — Он утащил полмешка муки и ящик бобов.

С презрением глядя на повешенного, Шульгерт медленно кивнул и, написав на обрывке бумаги слово «вор», прикрепил записку к мертвому телу.

— Все продукты должны быть возвращены, — уже сидя в машине, объяснил он Гордону. — Мы планируем организовать централизованное питание. Ситуация резко изменилась в худшую сторону после банкротства банка, а затем из-за войны между полицейскими. Большинство предприятий закрылось, и рабочие отправились на поиски заработков. Возникла другая проблема. Теперь единицам удается получить разрешение на проживание под куполом, и даже вход туда ограничен.

Проезжая мимо очередного повешенного, но уже с табличкой «кровопийца», Шульгерт заметил:

— Уверен, что есть случаи каннибализма. Но чего еще можно ожидать при таком положении дел? Взгляните на женщин: мужья остались без работы, дети голодные. Им не остается ничего другого, как убивать стариков, чтобы накормить детей. Временами, когда я смотрю на собственных детей… — Комок встал у него в горле, и фраза осталась незаконченной…

— Забудьте об этом, — отрезал Гордон. Он должен был почувствовать отвращение, но богатый жизненный опыт, кажется, притупил все его чувства. Надо как-то поддержать людей — накормить, дать хоть какую-то работу, заняться натуральным обменом с фермерами.

Машина остановилась рядом с домом, где когда-то был полицейский участок Уолера. Теперь объявление над входом оповещало, что здесь располагаются народная дружина и местная власть. Внутри группа усталых, изможденных мужчин рассматривала оружие, прикидывая, как его можно использовать, другая группа в это время занималась обсуждением насущных проблем. Пройдя в центр помещения, Шульгерт поднял руку, призывая всех к тишине.

— Докладываю. Вы оказались правы: Мамаша Кори вернулся. Мало того, он нашел оружие и патроны и готов отдать все нам. — Переждав радостное возбуждение, вызванное его сообщением, Шульгерт продолжил: — Я привел Брюса Гордона, многие знают его. Он работал под началом Уолера и готов помочь нам.

Кое-кто с опаской смотрел на его полицейскую форму, но несколько человек одобрительно кивнули, узнав его.

Итак, Гордон опять работал в полиции, но уже на третью власть, народную. Все послеобеденное время Брюс потратил на тренировки и патрулирование района. Позже, вернувшись домой, в Курятник Мамаши Кори, единственное, чего он хотел, так это завалиться в кровать. Но, похоже, у людей, живущих здесь, чувство сострадания отсутствовало.

— Привет, приятель, — увидев Брюса, сказал Мамаша Кори. — Вот мы и вернулись.

Гордону ничего не оставалось, как последовать за Мамашей Кори в его прежнюю комнату. Комната оказалась чисто убранной, что приятно поразило Брюса. Посреди комнаты за круглым столом расположились Рэндольф и двое мужчин. Воздух был довольно свежий — вероятно, в подвале установили новые фильтры, и, судя по доносящимся звукам, большинство комнат уже были заняты.

Сидящие за столом заканчивали есть, но Мамаша Кори принес еще одну тарелку с едой.

— Шейла оставила для тебя. Она приготовила еду, и я отправил ее наверх отдохнуть. Давай ешь.

— Откуда это?

— Прежде, чем появиться здесь, я запасся продовольствием, — с довольным видом ответил Кори. — Никто не знает, что у меня целый подвал припасов.

— Да я тебя сейчас арестую. Если только Шульгерт…

— Не будь дураком, Гордон, — резко оборвал его Рэндольф. — Сегодня утром Шульгерт с Мамашей поделили все продукты. Мы все получаем установленную норму, исключение составляют те, кто участвует в организации новых порядков, как, например, ты. Так что ешь свой обед и помалкивай.

Идея о равном распределении еды между всеми жителями относилась к разряду удачных, но самой еды практически не было. Эти тревожные мысли не способствовали пищеварению, поэтому Гордон быстро запихнул в себя обед и, не попрощавшись, ушел к себе.

Механически переставляя ноги, он поднимался по лестнице с одной мыслью: спать!

— Брюс?

В тусклом свете он разглядел Шейлу, лежавшую на широкой кровати, которая заняла место дивана. Кровать точно посередине делил на две половины грубый шов на одеяле. В углу комнаты расположился платяной шкаф.

— Нам придется жить в одной комнате, Брюс, — извиняющимся тоном произнесла Шейла. — Курятник переполнен, каждая комната на счету. Не могла же я сказать им, что…

— Не бери в голову, — Гордон тяжело опустился на кровать и стянул сапоги. — Выбрось все эти глупости из головы, моя прелесть. Я не буду докучать тебе, даже если подумаю об этом. Мало того, я всегда закрываю глаза, когда ты переодеваешься, если тебе это так интересует.

— Когда-нибудь они все равно догадаются, — вздохнув, сказала Шейла. Брюс, я знаю, что ты… Черт, но иногда я думаю, что ты прекрасен!

— Прекрасных людей не высылают на Марс. Они живут на Земле, — устало ответил Гордон.

Немного поколебавшись, Брюс начал рассказывать жене, как прошел его день; о молодой девушке с мертвым ребенком, причем соседи были уверены, что ребенок умер оттого, что мать съедала его еду; об изуродованном полицией мальчике. Гордон понимал, что не может избавиться от мыслей, и пока усталость не возьмет свое, он будет мучиться, вспоминая в подробностях прожитый день.

Спустя несколько дней пришла усталость, воспринятая, как божье благословение: она действовала, словно болеутоляющее от окружающей действительности.

Гордон был доволен успехами своего небольшого отряда. Эти полуголодные люди уже могли оказать сопротивление профессионалам, подготовленным на Земле. Одним словом, на них уже можно было рассчитывать в не очень сложных ситуациях. Времени на тренировки катастрофически не хватало, поскольку приходилось заниматься повседневной работой.

Рэндольф разыскал Брюса в самом начале вечера.

— Шульгерт сказал мне, где вас можно найти. Мамаша Кори просил вас заглянуть к нему, потому что он ждет Аймсворта и хочет, чтобы вы рассказали ему о том, что здесь происходит. Так сказать, из первых уст.

Кивнув, Гордон сел в небольшой автомобиль, с разбитым окном, но зато полностью отремонтированный и с новым компрессором.

Пристально глядя на Гордона, Рэндольф вытащил из куртки маленькую бутылку виски и передал приятелю.

Сейчас это было весьма кстати.

— Вы сами за рулем? — удивился Брюс.

— Почему бы и нет? Все утро я провозился с мимеографом, но сделал всего один лист. Впрочем, в Курятнике все занимаются каким-либо делом.

— Например, каким?

По утрам, когда Гордон уходил на участок, в доме чувствовалась какая-то суета, но он никогда не задумывался, с чем это связано.

— Набегами в Марсопорт, — хитро прищурился Рэндольф. — Мамаша из тех людей, которых все знают и которым доверяют, поскольку он никогда не нарушал данного им слова. Он исполняет здесь роль мэра. Кстати, слышал насчет Вайна?

Несмотря на то что Гордон явно без особого энтузиазма отрицательно покачал головой, Рэндольф продолжил:

— Вы знаете, что Вайн уже принимает наркотики. Сейчас ему приходится скрываться, но без дозы он уже не может. В его больную голову приходит мысль, что Тренч перехватывает наркотики, предназначенные ему. Вайн решает выяснить отношения с помощью пистолета. Тренч, в свою очередь, не остается в долгу. По моим сведениям, капитан перебежал на сторону муниципалов, а банды контролируют оба сектора города. От наркотиков у Вайна точно не в порядке с головой.

Стреляться с Тренчем в Марсопорте, где на оружие наложено строжайшее табу, может только ненормальный или полный дурак, что, впрочем, одно и то же. Ко всему прочему, Тренч отличный стрелок, в этом Гордон не сомневался. Ну и дела творятся в этом безумном мире!