— Идите, больше ждать нельзя!

Остававшиеся с ним матросы, уже обездвижено стояли, окутанные белой паутиной. Лаварион видел, как один из них, жадно глотал воздух, уже не способный издать звук. Ужас в его глазах заставила Семиона отвернуться. Почувствовав, как по его ноге поползли захватчика, а до волос прикоснулось что-то холодное, он заставил себя перевалиться через борт и упасть в воду. Капитан, смотрел, как по нему ползут мохнатые пауки, заплетая его ноги своей паутиной. Нестерпимая, колющая тысячами иголок боль, пронзила его тело. Он стиснул зубы и выронил фонарь. Палуба взялась огнём.

Оказавшийся в холодной воде Лаварион быстро направился к ближайшей шлюпке Элифер. Он боялся, что пауки поспешат за ним, но к счастью, насекомые добровольно в воду не лезли. Попав в неё, они просто превращались в кристаллик льда и плавали без каких-то направленных движений. Этих кристалликов Семион заметил слишком много, некоторые из них превращались в куски льда, но, оттолкнув от себя несколько льдин, он понял, что они, кроме обжигающего холода, ничего в себе не таят. Наконец, он добрался до шлюпки и как только его затащили внутрь, матросы стали интенсивно грести от горящего галеона, назад, где горел тоог на воде, дабы оградить себя огнём от пауков. Шлюпка Сараллона двигалась туда же.

Огонь на корабле перебросился на мачты. Со шлюпок, выжившие видели стоящего у вант бизань- мачты, заточённого в белую паутину, Одрилона. Он, гордо подняв голову, смотрел им вслед, а огонь за его спиной съедал корабль, а вместе с ним и его захватчиков. Те оглушительно клацали, щёлкали, испаряясь в пламени. Через минуту лицо капитана, скрылось в белой, ледяной паутине.

Огонь перешёл на нижние палубы, где раздался ещё сильнее.

Спасшиеся матросы с горечью наблюдали, как погибает их корабль. Кто-то из них кричал, кто-то плакал, а кто-то, замкнувшись в себе, до конца не верил в своё спасение. Шлюпки удалялись от галеона, который уже дал крен и носом начал уходить под воду. Такого большинство матросов видеть не могли, они просто отвернулись и с гневом в глазах смотрели на горизонт, где только-только зарождался день. Из более сотни, их осталось двенадцать, измотанных боем и страхом людей, которые видели ужас смерти, чувствовали обжигающий холод и верили, когда надежда почти умерла.

Примерно через час, галеон залёг на правый борт и ушёл под воду.

— Прощай капитан Одрилон. — Прошептал Сараллон и огляделся. Справа от шлюпок догорал тоог, оставшиеся льдинки на воде, постепенно таяли, под лучами поднимающего на востоке солнца. Дику хотелось бы возрадоваться прекрасному пейзажу, в котором, гладкая водная гладь, окрашенная в розовый цвет, тянулась в даль, врезаясь в поднимающийся солнечный диск, но на сердце его была скорбь. Память будоражила сознание ночным боем, истошными криками замерзающих и взглядом победителя погибающего капитана. Печаль съедала его, как и всех остальных, сидящих в шлюпках, что оказались посреди океана, без еды, питья. Им оставалось только надеяться на милость океана и на скорую встречу с кораблём.

— Выжили, чтобы умереть. — Тихо пробурчал Марип.

— Вера, это всё что у нас есть, а значит, мы будем цепляться за неё до последнего. — Ответила ему Элифер и Марип мужественным взглядом посмотрел на неё.

Вот уже третьи сутки зной изнурял спасшихся на шлюпках. Солнечный диск над головой, от которого негде было спрятаться, сводил с ума. Голод только усугублял не завидное положение оставшихся в живых. Надежда на то, что их скоро подберёт какой-нибудь корабль, коих после ярмарки в Кишурмахе, здесь должно быть предостаточно, не оправдалась. На горизонте не было видно не единого паруса. Панические настроения усилились еще и после смерти одного матроса, от обезвоживания организма. Кто-то хватался за вёсла и начинал грести неизвестно куда, кто-то начал метаться по шлюпке, моля властителей Дириуса о спасении. Больны были и ещё трое. Их обильно смачивали водой, но их самочувствие с каждым часом ухудшалось. Их ноги часто сводило судорогой, они были белы как покойники и жалобно просили пить. Мариа уже не могла слушать их стоны, она плакала, уткнувшись в плечо Дику, осознавая, что ничем не может им помочь. Сараллон мужественно держался, стараясь подбадривать остальных и ежеминутно, с надеждой, вглядывался в горизонт.

К вечеру умерло ещё двое. Паники в шлюпках уже не было. Оставшиеся, смирились со своей участью и расположившись в полулежащем положении, дожидались своего конца. У каждого кружилась голова и слабость в теле не позволяла делать каких-то движение. Лихорадка началась и у Ентри. Он находился в полуобморочном состоянии, постоянно мотая в бреду головой.

— Долго он не протянет. — Констатировал Дик и по привычке осмотрел горизонт. Багровые краски вечера не давали надежд на спасение.

— Мы все здесь подохнем! — Закричал Марип. — И всё из-за вас! Какое зло вас принесло на корабль!..

— Марип, замолчи. — Вытянула из себя Элифер. — Не трать силы.

Марип, сжимая от злости зубы, обречённо махнул руками в сторону Лавариона и сел, но тут же подскочил и уставился в даль.

— Там что-то есть! Хвала властителям Дириуса, там что-то есть! — Он прыгал в лодке, забыв о мучавших его головокружениях и слабости. Быть может, ему показалось, что в последних лучах солнца что-то блеснуло, какая-то вспышка, но он, томясь ожиданием, забыв моргать, смотрел на юго-восток. Остальные, у кого остались силы встать, тоже обратили свои взгляды туда же.

Казалось, прошла вечность, пока вспышка повторилась, а через минуты, на горизонте появилась стеньга мачты с былым парусом. Ликование молниеносно накрыло шлюпки. Все обнимались и восхваляли властителей Дириуса, пока, в покидающем их свете дня, на горизонте рос корабль, большой и красивый.

Дик и Семион сели на вёсла и стали грести в сторону спасения, вторая шлюпка последовала за ними. Корабль приближался. Элифер, стоя на корме второй шлюпки, интенсивно махала руками, чтобы привлечь внимание на корабле и тот, к счастью находящихся в шлюпках, шёл к ним навстречу.

— Странно, у него нет флага. — Забеспокоился Лаварион, но какая для остальных была разница, есть или нет у корабля флага, главное, чтобы там была вода и еда. — Это пираты! — Закричал Семион и начал грести в обратную сторону, от чего шлюпку повернуло на девяносто градусов. Ликование спало. Ещё неизвестно что было бы лучше, умереть от голода и жажды, или от меча грязного пирата?

В шлюпках, настороженно смотрели на приблизившийся к ним корабль, команда которого, наверное, в полном составе высыпавшаяся на палубы, наблюдала за беднягами в шлюпках. У Мариа сразу же проявилось какое-то отвращение к этим, потным, обнажённым по пояс мужчинам, не брившимся с неделю и изуродовавшим своё тело наколками. Всякое желание попадать в их компанию у неё пропало, но головокружение напомнило о еде и девушка смиренно позволила сильным, волосатым рукам с традиционной пиратской татуировкой, поднять себя на борт.

Первого кого увидела Мариа на палубе корабля, это маленького роста, в смешных мешкообразных штанах, подпоясанных простой верёвкой мужчину, с чёрной повязкой на правом глазу, поверх грязной, запачканной жиром и смолой банданы. Он по-хозяйски осмотрел Мариа с ног до головы и поставив руки в боки, сказал:

— Сейчас вас накормят и напоят. Дальше капитан решит, что с вами делать.

— Я хочу поговорить с капитаном сейчас. — Запротестовал Лаварион, но мужчина с усмешкой ответил.

— Ты на ногах стоять научись, а то скопытишься перед капитаном. Что тогда делать? — Вокруг послышался смех пиратов и спасённых увели с палубы.

Мужчина важно поправил повязку и посмотрел на океан, окрашенный уже тёмными красками.

Ужин был как нельзя кстати, но Ентри и ещё двое матросов, не могли самостоятельно принимать пищу. Сперва их напоили горячим, сладким чаем, а уж потом, когда какие-то силы вернулись к ним, стали кормить с ложки рыбьим супом. Самочувствие Ентри начало постепенно улучшаться.