Он поступал нехорошо, откровенно наслаждаясь ошеломленным видом экономки.

– Я о том злом привидении, что напало на меня в моих же покоях прошедшей ночью. Я умудрился поймать его. Оно оказалось даже слишком живым для привидения.

– Вы… Вы поймали… привидение?

– Совершенно верно.

Они долго смотрели друг на друга, пока виконт не уступил и не улыбнулся:

– Спасибо вам, миссис Пелл, что помогли ей. Она выглядит вполне здоровой для молодой женщины, которая уже несколько недель живет на чердаке.

Лицо экономки окаменело.

– Но теперь мы должны будем подыскать ей более приличную комнату.

– Милорд, – прошептала она, и из глаз у нее брызнули слезы.

Нет, только не это, он не выносил женских слез.

– Простите, – торопливо сказал Ланкастер, – мне не следовало дразнить вас подобным образом. Синтия жива и здорова, все хорошо.

Он подошел к ней и заключил в объятия, надеясь, что она не из тех, кто от этого заплачет еще сильнее.

Она сделал глубокий вдох, и Ланкастер ощутил, как дрожат ее плечи.

– Простите, милорд, я не должна была скрывать от вас это.

– Чепуха, – выдохнул Ланкастер. – Почему вы должны были мне доверять?

Справедливость собственных слов причинила ему боль.

– У вас всегда была добрая душа, сэр, – покачала головой экономка и сделала шаг назад. – Всегда.

– Если вы принесете поднос наверх, мы все сможем позавтракать и разработать план. А заодно отпразднуем это событие.

– Отпраздновать, – теперь уже с улыбкой повторила миссис Пелл. – Да, думаю это хороший повод для праздника. У меня есть припрятанная банка вишневого компота. И половина бисквитного торта, оставшегося с вечера.

Вишневый компот. От воспоминаний о любимом лакомстве рот наполнился слюной. Еще один яркий пример из его прошлой жизни, о которой он даже и не вспоминал за все эти десять лет.

– Дайте мне полчаса, – попросила экономка, уже хлопоча у плиты. – К празднику надо подготовиться.

Николас прошелся по комнатам первого этажа, открывая ставни и шторы, чтобы пустить в дом свет. Он был здесь уже несколько дней, но дом все равно оставался каким-то безжизненным. А теперь он ожил. Да, тихий и сонный на рассвете, но живой.

Здесь стояло любимое кресло отца, такое широкое, что первые несколько лет, пока они жили здесь, Ник мог поместиться в нем рядом с отцом. Здесь был камин матери. Она всегда сидела возле него, простуженная морским ветром, дувшим среди скал.

Они переехали в Кантри-Мэнор, когда Ланкастеру было восемь лет. Этот дом с видом на море и большим количеством тайных коридоров он считал волшебным местом. Он считал, что и названо имение именно в честь их семьи.

Иногда здесь было одиноко, особенно для такого мальчика, как Ник, который вырос любимцем всех друзей матери в Халле. Но он смог подружиться с мальчишками в деревне. И там была Синтия. По всем правилам она должна была дружить с его младшим братом. Но Тимоти презрительно относился к дружбе с девочками, а Джейн была слишком мала, чтобы интересоваться чем-то, кроме тряпичных кукол.

Поэтому это они с Синтией сидели на кухне перед плитой в дождливые дни, читали книги и играли в карты. Или лежали на животе в траве и играли с его оловянными солдатиками. Или бегали по лабиринтам коридоров для слуг, чтобы прятаться и удивлять друг друга.

Все эти годы она оставалась в его памяти той самой девочкой из детства.

– Сэр? – донесся из коридора голос миссис Пелл. – Будем будить ее?

Да, подумал Николас, как Спящую красавицу, спасенную от вечного сна. Но, поспешно поправился он, без поцелуя. Удивительно, но от этой мысли у него в животе словно бабочки вспорхнули.

– Синтия… – мягкий голос пробился сквозь ее сон, но она никак не хотела вылезать из мягкой и теплой постели.

Синтия зарылась в одеяло и крепко зажмурилась.

– Синтия, – позвала миссис Пелл. – Пора вставать, дорогая. У нас сегодня знаменательный день.

Значит, они будут печь сладкие пирожки с изюмом, миндалем и цукатами? Синтия зарылась в подушку, в очередной раз отметив про себя, что белье хранит запах Николаса.

Стоп… У нее замерло сердце. Белье действительно хранило его запах. Она открыла глаза, пытаясь сосредоточить взгляд на склонившемся над ней лице. Взъерошенные светлые волосы, искрящиеся карие глаза, усмешка, наливе.

– Доброе утро, принцесса, – проворковал Ник.

Сердце Синтии было готово выпрыгнуть из груди.

– Боже мой! – воскликнула она, подскочив так быстро, что рукой попала Ланкастеру по носу.

– Черт возьми, женщина! Тебе не надоело бить меня по лицу?

– Следите за выражениями, милорд, – проворчала миссис Пелл, как будто они снова были теми детьми на кухне.

Ланкастер, как ребенок, извинился и потер нос.

Они оба сошли с ума, подумала Синтия, переводя взгляд с Николаса на миссис Пелл, и поспешно выпалила:

– Я же говорила, что он вас не уволит.

– Ночью ты не была так уверена в этом, – пробормотал Ник. – И готова была броситься к моим ногам, чтобы я проявил милосердие.

– Это не так!

– М-да, я надеялся, что хороший ночной сон улучшит твое настроение.

– Она уже много недель пребывает в плохом настроении, – проворчала экономка.

– Мне пришлось инсценировать собственную смерть! У кого хочешь настроение испортится.

– Теперь твоя ситуация значительно улучшилась, дорогая.

Миссис Пелл погладила руку Синтии, которой та уцепилась за одеяло.

– Вряд ли. Ведь я была жива и раньше, еще до того, как виконт наткнулся на меня.

– Наткнулся, – пробормотал Ланкастер.

– Но, Синтия, – заворчала экономка, – лорд Ланкастер хочет помочь тебе. Тебе теперь не нужно беспокоиться.

– Не нужно беспокоиться? Я уверена, вы шутите. – Синтия бросила взгляд в сторону Ника, чувствуя приступ вины, но другого выхода не было. – Мне нужны деньги. А у него их еще меньше, чем у меня. Ты спасаешься здесь от кредиторов? Поэтому ты оказался здесь?

– Синтия, – возмутилась экономка, видя, как поползли вверх брови виконта, но при этом было понятно, что его это не обидело.

– Осталась все таким же непослушным ребенком. Может, сладости поднимут тебе настроение.

Ланкастер плюхнулся на кровать рядом с ней и жестом указал на поднос.

Синтия, пораженная его оценкой, посмотрела в указанную сторону. Несколько мгновений стояла полная тишина. Чувство вины теснило ей грудь.

Она пребывала в напуганном и расстроенном состоянии, поэтому вела себя грубо. Это был один из ее недостатков, дававший о себе знать в ситуациях, когда на нее оказывали давление. Но Ник наверняка помнит об этом. Если он вообще хоть что-то помнит.

Миссис Пелл подала Синтии тарелку с тортом, вторую передала Ланкастеру.

– И все-таки он может помочь тебе с планом, – сказала она.

– С каким планом? – с набитым ртом поинтересовался Ланкастер.

Синтия подождала, пока он проглотит, потом тоже откусила кусочек и стала жевать, одновременно размышляя, что ей ответить. Она съежилась, услышав слова миссис Пелл, но скрывать план не было смысла. Ей придется все рассказать Нику, хотя внутри зрело сопротивление. Ей хотелось обхватить себя руками и держать, чтобы не выдавать секрет.

– Так какой там план? – повторил свой вопрос Ланкастер.

Синтия попыталась проглотить торт, но не смогла. В горле пересохло, но экономка тут же подала ей чашку чая. Таким образом, у нее появилось несколько драгоценных секунд, чтобы еще немного подумать. Но экономка не стала ждать, пока Синтия промочит горло.

– Она собирается найти захороненный клад, милорд, – пояснила миссис Пелл.

О Боже! Синтия проглотила торт, но теперь поперхнулась чаем и закашлялась.

Ланкастер несколько раз осторожно постучал ее по спине.

– Захороненный клад? Ну, это действительно… план.

Девушка покачала головой и отодвинула его руку. Отлично. А несколько минут назад он считал ее ребенком.

– Речь не о захороненном кладе, – хриплым голосом пояснила Синтия. Задумчивое хмыканье Ланкастера означало, что он понимает и сожалеет одновременно. – А о спрятанном в скалах.