Изначально оно заключалось в том, что в мире у людей есть желания, которые порождают при неудовлетворенности — страдания, а страдания ведут к смерти. Следовательно, для того чтобы избавиться от смерти, надо не страдать, а чтобы не страдать, надо ничего не желать и тогда избегнешь и страданий, и смерти. Будда сложил ноги калачиком, сел под пальмой и стал ничего не желать. Но это оказалось дьявольски трудно. Говорят, что ему, царевичу Сиддарте, это удалось. Он даже учил, как это делать, и чудеса творил, — двенадцать чудес сотворил, потому что демон Мара (не демон Длинные Руки, а демон Мара, то есть обман, иллюзия) насылал на него всяких чудовищ, например бешеного слона, которого он усмирил, и всякие другие неприятности, но он и с этим легко справился.
Гораздо труднее ему было справиться со своими ближайшими учениками. Был такой Девадатта, который, усвоив его учение, решил сделать побольше. Он ввел, наряду с отречением от желаний, строгий аскетизм. Ну, сам Будда считал, что человек должен для спасения — не страдать ни в коем случае, то есть получать достаточно пиши. И у него была чашечка такая, ему туда клали рис или овощи, заправленные постным маслом. Он питался чашечкой в день. Этого хватит, если с постным маслом, да еще хорошим, так и действительно достаточно. Будда запрещал прикасаться к золоту, серебру и женщинам, — ибо это соблазны.
А Девадатта еще сказал: «Нет, мы еще и поголодать можем».
А это было уже искушение, и это было уже ни к чему. Хоть ты и можешь перенести голод, но зачем? Это же страдание! Это влечет вкус к разрушению чувства жизни. Аскетизм категорически противопоказан идее Будды.
И поэтому община Будды раскололась еще при его жизни, но ученики все-таки слушали, что он говорит. Дамы знатные приглашали его и говорили: «Ладно, не прикасайся, но ты и нам хоть что-нибудь расскажи» — и давали ему взносы на общину. Он ни к чему не прикасался, там ученики брали и использовали на благо дела.
А учил он многих. Так что после него осталась довольно большая память, но ни одного записанного текста — не публиковали в те времена. Но кончилось все это для него очень печально, потому что, понимаете ли, хотя он и построил свою систему абсолютно логично и, казалось бы, непререкаемо, и действительно не впадал, видимо, ни в какие соблазны и искушения, тем не менее судьба ему уготовила такое искушение, от которого он не мог удержаться, — сострадание.
Пока он сидел под пальмой и пользовался уважением всей Бенгалии, соседнее племя напало на его княжество Шакья и перебило всех его родственников. И вот ему об этом сообщили. И восьмидесятилетний старик, самый уважаемый в Индии человек, с палочкой пошел. И прошел, понимаете ли, по саду, в котором играл ребенком, по дворцу, где его воспитывали, — и везде лежали его родственники, его слуги, его няньки, его друзья, разрубленные пополам, искалеченные, изувеченные. Кровью все было залито. Он это все прошел, не смог остаться равнодушным и … вошел в нирвану.
Кстати, все ли знают, что такое нирвана? Нирвана — это понятие, которое исключено на Западе, вследствие логического закона «исключенного третьего». У нас три закона логики:
— закон тождества: «а» это «а»;
— закон противоречия: «а» это не «б»;
— и закон исключенного третьего — основной. Согласно ему, нет ничего такого, что может быть одновременно и «а», и «не а». То есть, в данном случае, вещь или существует, или не существует.
Так вот, нирвана исключает этот закон. Нахождение в нирване означает одновременно существование и несуществование. У индусов своя логика. Как видите, все совершенно по-иному. У нас «вошел в нирвану» — значит, скончался, но по буддийским учениям (и индусы это признают), Будда не умер, он только переменил модус своего состояния, место своего обитания: из Сансары, вечно двигающегося мира, он перешел в нирвану и там сейчас обитает. То есть он ничего не знает, ничего не видит, ничего не слышит, ничего не хочет. Он находится в вечном покое. Он не счастлив, и он не несчастлив, потому что счастье и несчастье — понятия относительные, а их в нирване нет. В общем, что он есть, что его нет — совершенно одинаково. Сохранилось только его учение и память. Ну, потом, три века спустя, его учение восстанавливалось по памяти, из уст в уста передача шла. И получился первый источник, называемый Трипитака — три корзины текстов, то есть три корзины мемуаров.
Вы знаете, я встречал людей, которые писали всякие мемуары по поводу моей покойной матери, и я могу сказать, как врут мемуаристы. Я думаю, что Будда не исключение, в данном случае. Про него тоже врали, но тем не менее три корзины мемуаров — это первичный источник III в. до н. э. А сам он скончался в V в., примерно за двести пятьдесят лет до того, как эти мемуары были опубликованы.
Дальше буддизм распространялся, но не в этом дело. Как видите, постановка проблемы, цели, направления, задачи — все было совершенно отлично и от персидского, и от эллинского вопросов и развития культуры.
Сказать, что Будда был религиозным человеком или антирелигиозным, — просто нельзя, потому что этих понятий он не знал. Он, конечно, признавал, что есть боги, это каждый понимает — дэвы, ну а как же, куда же они денутся, — есть, конечно. Но молиться им он не рекомендовал, потому что они существа хотя и не вечные, но долговечные, достаточно долговечные. А чего им, собственно, молиться?
Но если какая-то старушка пришла и говорит: «Учитель, я привыкла молиться Индре, могу ли я достигнуть этим путем спасения?»
Он: «Да, бабушка, молись Индре, этим путем ты тоже придешь ко спасению».
То есть ему это было абсолютно безразлично. Когда его спрашивали, как устроен мир, то он отвечал вопросом на вопрос: «А какого цвета волосы ребенка нерожавшей женщины?»
Ему говорили: «Учитель, что ты глупости спрашиваешь? Раз она не родила, нет ребенка, значит, нет волос и нет цвета».
«Так вот, — говорит он, — и мира нет. Чего ж вы меня глупости спрашиваете? Это только то, что вам кажется — это обман чувств».
«А что же есть?»
Что он говорил, я вам не могу сказать, но думаю, что и никто не может сказать. Но впоследствии (уже по трудам последующих буддистов) выяснилось, что есть поток дарм.
Дарма — слово, имеющее сорок семь значений, но в данном случае нужно предпочесть одно из них, один из нюансов. Дарма — квант закономерности. Это не материальный атом, это не идея платоновская, — нет. В мире существуют причинно-следственные связи, которые квантуются. Каким образом, я сейчас объяснить не могу, я просто сообщаю, что так есть. И квант закономерности называется — дарма. Еще дарма означает закон. (То есть у этого понятия много значений.) И вот они несутся и сталкиваются и иногда образуют — сканды, а сканды в сочетании (по нескольку сканд) образуют душу человека. И душа эта может либо достичь нирваны, либо не достичь. Потому что если она сильно нагрешила, то она разваливается на свои составные части и теряет индивидуальность. Потому что индивидуальность души — это сочетание сканд, а если нет сочетания, тогда нет и души, — пропала. Как Пер Гюнт,[404] которому говорили, что его душу пустят на переплавку, потому что он, вообще говоря, очень подло себя вел.
Поэтому важно достигнуть совершенства, а совершенства можно достигнуть только одним способом — через человеческое существование, ибо:
— дэвы не могут достигнуть совершенства, им и без того хорошо, они долго живут и поэтому не эволюционируют,
— ни асуры, которые слишком заняты. Они все время готовятся к войне с богами, а после очередного поражения — опять готовятся. Так что им просто некогда заниматься совершенствованием;
— животные? — Они неразумны, они не знают, что нужно стремиться к совершенству;
— демоны, живущие в преддверии ада — прета, или бириты — они, понимаете, — все время голодны. Их изображают так: большущая головища и маленький ротик — диаметром с булавку, тоо-о-нкая шея, вот такое вот пузище, ножки и ручки. И поэтому когда он хочет есть, то он не может себя насытить: через такой узкий рот и такую тонкую шею не проходит достаточно пищи, поэтому он и страдает от голода. А если он вливает жидкость какую-нибудь или какой-нибудь питательный бульон, то это из него выходит огнем, и поэтому он очень недоволен.
