Надо вам сказать, что пещерный медведь по своим параметрам раза в четыре больше, чем наш медведь. Соответственно, и его физические качества: он более поворотлив, более силен, быстр и, вообще, гораздо страшнее, чем тот современный медведь, на которого только самые смелые охотники выходили с рогатиной. На пещерного медведя с рогатиной выходить было бесполезно. А вот более развитой вид современного медведя – гризли[11] в Америке, – настолько страшный, что индейцы считали охоту на гризли равной войне с соседним племенем. И убийство гризли считали подвигом, равным убийству вождя соседнего племени, а не просто воина. В настоящее время охота на гризли в Соединенных Штатах запрещается на том основании, что убить гризли без опасности для себя можно только из снайперской винтовки, а это не охота, а просто расстрел. Если же вы пользуетесь обыкновенным нарезным оружием, и стреляете с достаточно близкого расстояния, и не попали ему прямо в сердце, и не убили его (а это очень трудно), то он вас догонит и тогда вам мало не будет. А бегает он со скоростью лошади. То есть, практически, гризли, который слабее пещерного медведя, – сейчас не является объектом охоты при всей нашей технике.
Так. Скажите, пожалуйста, каким же образом индейцы истребили пещерного медведя так, что его до нашего времени не осталось? Очевидно, у них были к этому возможности. Какие? Мы опять не знаем. Но, знаете, лучше не знать и признаться в этом, чем выдвигать какие-то легковесные гипотезы, все объясняющие и распадающиеся при первом столкновении с практикой. Я думаю, что так – целесообразнее. Оставим вопрос открытым.
Встречались ли неандертальцы с современными людьми?
Выходит, да, – в Палестине. Самое странное: в пещерах Схул, пещере Табун на горе Кармель,[12] в пещере Кафзех[13] найдены погребения, захоронения странных людей, которых Яков Яковлевич Рогинский[14] определил как «метисов неандертальца и современного человека». Каким образом могли появиться такие странные метисы, притом что неандертальцы были людоеды? Я не знаю. Что они – сначала размножались, оставляли детей, а потом съедали своих жен? Или наоборот, использовали современных людей, которых ловили для того, чтобы получить потомство, а потом их съедали? Но факт остается фактом, появились метисы, метисы, явно не жизнеспособные и не оставившие никакого потомства.
Последние данные раскопок в Крыму (они еще не опубликованы, мне рассказывал один украинский археолог) очень любопытны. Найдены неандертальско-кроманьонские слои (кроманьонцы[15] – это мы), где, скажем, слой кроманьонский, затем слой неандертальцев, в нем разбитые кости съеденных кроманьонцев. Затем опять кроманьонский слой, затем опять неандертальский. То есть в Крыму шла какая-то жуткая борьба между даже не братскими народами, а видами Гоминид, из которых одни почему-то исчезли без следа – неандертальцы, другие – размножились и населили землю.
Несколько легче, кажется, обстояли дела на Дальнем Востоке, где существовал синантроп,[16] его остатки нашли около Пекина. Он ближе к современному человеку-монголоиду, с уплощенным лицом, но тоже – людоед и тоже достаточно большой. Причем огонь знали и те, и другие.
Древние виды Гоминид не пережили ледникового периода, причем это очень странно, ледник-то ведь захватывал вовсе не всю сушу Земли. А жить около ледника было очень неплохо. Будьте любезны, скажите хотя бы вы мне (Л. Н. Гумилев обращается к студенту в аудитории. – Ред.), во время ледника жилось плохо или хорошо? Было тепло или холодно человеку, который там жил? Да? Не знаете? Ну, это хорошо, что вы не знаете, потому что обычно говорят, что было холодно и плохо. А вспомните, где у нас ледники? – В Швейцарии – Савой, на Кавказе – Теберда. Это курортные места, туда люди едут отдыхать и деньги платят. И вы знаете, это совершенно разумно.
Потому что ледник – это огромное скопление холодного льда, которое только потому и существует, что над ним стоит огромный столб ясного воздуха с высоким давлением, то есть огромный антициклон, который, чем больше ледник, тем больше пространства занимает. И этот антициклон, эта воздушная масса чистого ясного воздуха захватывает значительно большее пространство, чем сам ледник. То есть рядом с ледником – глыбой льда, которая поднимается на километр, а иногда на два, на три в некоторых местах, будет совершенно ясное небо и, следовательно, огромная инсоляция. Температура воздуха низкая, но солнышко светит, нагревает землю, нагревает животных и людей. Не холодно, и ветра почти никогда не бывает.
Тот же Ефименко пишет, что вокруг ледника наметало огромные сугробы снега. Так если бы наметало, то пришел бы циклон, и теплая вода растопила его – немедленно растаял бы ледник. Ничего подобного – снега выпадало очень мало и дождя не много. За счет того, что теплая почва создавала конвекционные потоки воздуха, и иногда из соседних широт, там, где были циклональные условия, могли пробиваться небольшие влажные потоки воздуха, которые выпадали в виде дождя или очень небольшого снежного покрова. А этого было достаточно для того, чтобы за ледником, в зоне антициклона простиралась великолепная сухая степь с небольшим количеством снега, что не мешало травоядным животным зимой из-под снега добывать траву, сухую, очень калорийную, пропитанную солнцем.
И, с другой стороны, ледник-то тоже таял, то есть с него стекали струи совершенно пресной, чистой воды, которые образовывали по закраинам ледника озера. А где озера – там и рыба, и водоплавающая птица, которая переносит икру на своих лапках. А где влага, там будет расти пышная растительность, там будут расти леса, окаймляющие озера. И при избытке, при большом таянии начнется сброс вод в виде рек, и они потекут туда, куда им подскажет рельеф. То есть это были условия оптимального существования и для животных, и для растений, и для людей. Огромные стада травоядных паслись на той сухой степи, которая примыкала к леднику. Следовательно, раз были травоядные, они дохли, значит, были и хищники, которые пожирали этих травоядных – мамонтов, бизонов, сайгу и других копытных.
А самый страшный хищник – это человек. Человек – это хищное животное, и поэтому он имел изобилие мясной пищи. «Охота – пуще неволи» – пословица, сохраняющаяся до нашего времени с тех давних пор. Охота – это не работа, это не труд, это великолепное веселое занятие, а особенно – загонная охота, при которой один мамонт обеспечивал племя, коллектив, его убивший, ну, наверное, на несколько недель великолепной мясной пищей. Вот здесь, в этих условиях оптимального существования появился у человека тот досуг, который создал возможность его дальнейшего расцвета.
И вот тут мы с вами остановимся перед невероятной проблемой – каким образом случилось, что все животные живут в привычных для них условиях, а человек распределился по всей суше Земли? Каким образом?
Ведь, обратите внимание, что волк – это степное животное, он в степи живет или в прериях. Но в глухой тайге волка нет. Медведь – зверь лесной, в степи ему делать нечего, он там не живет. А как же белый медведь живет во льдах? Это другой вид медведя, относится он к роду Thalarctos. Он настолько уже отдалился от своего прапредка, что с современным лесным медведем они относятся к разным видам. Также как лошадь к ослу, а человек – к неандертальцу. Он приспособился, чтобы жить на арктических льдах и… рыбку ловить.
А кроме того, есть гималайский медведь, который так приспособился, что ест плоды и живет только на деревьях. Очень приятный зверь, его очень любят держать дома, потому что он очень ласковый. Но трудно его держать, так как ему нельзя давать пить сгущенку, он может только слизывать с мокрых веников, с мокрых листьев эвкалипта раствор – к этому он привык. И поэтому, чтобы его напоить, ему мочат веники и дают попить. И вообще, он по земле почти не ходит, но великолепно лазает. Держать его дома невозможно, потому что в силу питания исключительно растительной пищей у него очень слабый желудок, – постоянно требуется уборка. Это, так сказать, лишает его возможности жить в домашних условиях, как кошка. А так, – прелестный зверь. Но никакого отношения к гризли или нашему бурому медведю он не имеет. То есть они произошли от одного предка, но, бог его знает, когда. То есть все животные, для того чтобы занять другие ареалы в иных ландшафтных условиях, эволюционируют за пределы вида.
